Их опускают ниже, ноги достают дна лодки, чуть неуверенно. Инструктор притягивает канат ближе и расцепляет карабин. Свобода. А вот карабин между Томасом и Марком все не поддается, они словно сиамские близнецы, да и смех мешает работе специалиста.

— На берегу снимем, — бросает инструктор и заводит мотор.

      Том слышит это как-то странно, будто находится в какой-то воздушной оболочке. В голове приятно пусто. Сесть не получается — они с Марком соединены грудь к груди. Так и балансируют, пока плывут, хватаясь друг за друга, ударяясь коленями, неловко взмахивая руками и снова вцепляясь друг в друга. Сердце отбивает сумасшедший ритм, будто все тело пульсирует. Лоб Марка упирается в лоб Томаса, смех становится хриплым, низким. Зрачок берет Томаса под прицел, пришпиливает словно бабочку. Расстояние сокращается за долю секунды, куда быстрее, чем длился полет вниз. Только Томас не ответил бы, куда движется сейчас. Падение это или что-то другое. Жар приливает к кончикам пальцев, растекается от макушки до пят. И губы давно знакомы, и запах. Все уже было.

Только ощущения отличаются от прежних. Томасу кажется, будто его прожигает насквозь. Дыхание смешалось, пальцы Марка сквозь футболку будто намереваются поставить клеймо. И Томас теряет равновесие, он цепляется за шею альфы руками, встает на носочки. Но этого катастрофически мало. Сознание упрямо кренится набок, тянет туда за собой омегу, всего. Целиком. На какой-то миг Марк отстраняется. Дыхание судорожное, сбившееся. Том пытается открыть глаза, вернуть в голову хотя бы одну мысль, но только альфа снова на его губах, а потом опять сумасшествие. И верхнюю губу терзают, втягивают ее, играют ею. Томас не успевает отвечать, тело с каждой секундой все больше напоминает желе.

Во всем этом безумстве до ушей Томаса начинают долетать какие-то звуки. Звуки собираются в слова, слова в обрывки предложений.

О, нет.

С берега кричат и улюлюкают, свистят. Друзья оценили увиденное по достоинству.

Томас с легким ужасом возвращается в действительность, пытается вырваться, высказать Марку протест, но губы заняты и вырывается только мычание, скомканные протяжные гласные, которые вместо слов больше напоминают бесстыдные стоны. Приходится замолчать. Далтон опускает руки ниже, притягивая к себе бедра омеги, пах в пах, и это окончательно отрезвляет. Том упирается в плечи, но крепление и упрямство Марка держат почти намертво. Наконец-то Далтон сам отстраняется, зрачок заполнил радужку, глаза совсем черные.

И снова свист сверху смешивается с веселыми воплями.

— Приплыли, — констатировал Томас все происходящее в целом.

      Марк поднял руку, и Том спиной почувствовал, какой нехитрый знак был только что показан веселящимся друзьям. Вот тебе и взрослый мужчина.

Инструктора и след простыл. Еще бы.

«Как же стыдно», — успел подумать Томас.

— Это было круто, — Далтон напоследок притянул омегу и провел рукой по спине, совершенно бессовестно задерживая ладонь на пятой точке и даже легко ее сжимая. — Ты как? Жив?

— А ты как думаешь? — хмыкнул Том, опуская взгляд вниз.

— Что? Это все адреналин. А я, как ты понимаешь, жив, здоров и моя физиология тому подтверждение. У тебя, кстати, дела обстоят не намного лучше. Что ж ты так краснеешь? Давай как-то из этой лодки выбираться, надо расцепить карабин.

— Я надеюсь, мы сейчас не опрокинемся вместе с лодкой? — Том вцепился в руку Марка, потому что после его резкого движения лодка сильно наклонилась. — Стой! Повернись боком сначала и сделай шаг назад. Придержи меня, я попробую ступить на причал.

Кое-как миссия удалась, но все же напоследок лодка опасно качнулась, но Марк чудом успел соскочить на помост.

Сначала Далтон пытался раскрутить карабин самостоятельно. Томас радовался этому затянувшемуся занятию, потому что за это время спадало внезапное возбуждение. В таком виде показываться было нельзя. Стыдно и видно. Они уже устроили здесь бесплатный спектакль, хватит никому ненужной визуализации. Неужели это такой адреналин?

— Может, ты просто на меня запрыгнешь и я тебя донесу до помещения? А там возьмем у них плоскогубцы или что-нибудь наподобие, — предложил Марк, безрезультатно терзая железку.

— Это будет в крайнем случае.

— Но он не поддается, — Марк даже губу поджал, так был сосредоточен.

Томас обернулся. Лестница была довольно высокая. Пусть он был и не особо тяжелым, но идти вверх — это не идти по плоскости.

А на самом верху Хантер что-то изображал руками, но для омеги эти телодвижения были непонятны.

— Дай, я тоже хочу посмотреть, — Том склонился над предательским креплением, отбирая его из пальцев Далтона.

— Олень, не хочу тебя огорчать, но твои пальчики больше подходят для держания кисточки. Ай! Ты чего дерешься? — зашипел альфа.

— Я не настолько хилый, — обижено пробормотал Том, продолжая бороться с карабином.

Пока Томас сосредоточенно ковырялся с железкой, Далтон развлекался, как мог — дул ему в лицо, упирался лбом в лоб, а потом опустился до полного ребячества и нажал на нос, сопровождая это звуком: «Бип». Мешал, одним словом. За что получил коленом по бедру.

— Та-дам! — Том расцепил карабин, торжественно улыбаясь и отступая назад. — Видишь, как полезны навыки с кисточкой. Главное — терпение.

— Терпение так терпение. Был неправ, горжусь твоими умениями. Кстати, к нам идет инструктор, очень вовремя, — Марк рефлекторно ухватил Тома за руку. — Пойдем, снимем все остальное, ужасно надавили эти ремни.

Томас напоследок взглянул на мост, потом на воду. Не так уж страшно, как казалось. Вряд ли бы он на такое когда-нибудь решился самостоятельно. Да никогда бы не решился, Том себя прекрасно знал.

— Хочешь повторить? — шепнул Марк.

— Нет, пожалуй, нет. Точно не сейчас.

— А поцелуй? — хитро улыбнулся Далтон.

— Только после следующего прыжка, — пробубнил омега, не придумав ничего лучше.

— Зачем так усложнять себе жизнь? — Марк осуждающе покачал головой. — Что с твоими страхами? Все прошло? — уже на полном серьезе поинтересовался альфа.

— Буду в бассейне — попробую нырять. Тогда и узнаю.

— Обещай, что расскажешь мне, что произошло. И если я еще чего-то не знаю важного. Не хочу, чтобы повторилось то, что я сегодня увидел на мосту. Правда, извини меня.

Томас только кивнул. К ним приблизился инструктор, и говорить на малоприятные темы при нем не хотелось.

      Героев-прыгунов встречали бурными шуточными овациями. Друзья перестали растягивать «ва-а-ау» только после того, как Далтон предложил дать автограф. Томас невольно улыбался.