К счастью, Тому удалось заставить Марка сбавить обороты и теперь все пошло куда приятнее, по крайней мере, страх отпустил, и Хейли уже смог наслаждаться происходящим. Руки альфы продолжали активничать, но теперь не напоминали жажду путника в пустыне, а грели, согревали, нагревали…

Что за точка такая на пояснице — было неизвестно, но Том уже дважды стонал, когда Марк проводил там пальцами, чем радовал альфу и получал новую ласку, еще более острую. Сознание плыло, разваливалось на фрагменты. Но когда оно все-таки мелькало фатально накренившимся боком, Том начинал смущаться своей бездеятельности, неловкости и… И казался себе безучастным бревном. Он не знал, что может дать в ответ и как-то неуклюже, на его взгляд, хватался за Марка, слепо утыкался ему в шею, вдыхал запах альфы, целовал наугад. А потом Марк снова ловил его губы своими и сознание в очередной раз глубоко заныривало, не спеша на поверхность. Еще Далтон что-то шептал, но Том не все слышал под водой бессознательного. Или слышал обрывки фраз, которые в одно целое никак не связывались. Но одно совершенно точно врезалось в память и вызвало глупую улыбку:

— Скажи еще раз…

— М?

— Скажи мне еще раз, — настаивал Далтон, терроризируя ключицы.

— Что? — не очень понимал охмелевший от ласки Том.

— Скажи мне: да. Я хочу услышать.

— Да, — выдохнул Томас.

— Еще раз.

— Да.

— Мой, — потерся носом о щеку Марк.

Поцелуи, стоны, возня… Рефлекторно Том подался бедрами вперед, потому что рука Марка с трудом скользнула под ремень узких джинс, пробираясь на неизведанную ранее территорию. И снова рефлекс. Хейли невольно спрятал пылающее лицо на груди альфы и тяжело задышал. Ноги подкашивались. В джинсах было слишком тесно. Почти до боли.

— Маленький, я уже плохо себя контролирую, — раздался хриплый голос Марка. — Идем в спальню.

Томас сжимал рубашку Далтона и что-то тихо говорил.

— Что? Я не расслышал, — прохрипел Марк, заставляя Тома поднять лицо и прислоняясь лбом ко лбу.

— Я… Я ничего не умею, — выдавил из себя омега, зажмурившись от накатившего стыда.

— Томас…

— Ничего не умею. Совсем, — уверенней повторил Том, перебивая, но глаз не раскрыл. — Даже…

— Томас, расслабься. Просто расслабься и доверься мне, хорошо? Этого будет вполне достаточно. Пойдем в спальню. Пожалуйста. Иначе еще немного — и я сорвусь, — не без усилий, почти героически спокойным голосом проговорил Далтон и чмокнул Тома в нос.

Вместо ответа Том отпустил рубашку и, чуть приподнимаясь, невесомо поцеловал Марка в подбородок:

— Угу.

— Ты меня с ума сведешь, — простонал Далтон, тут же сгребая омегу и уводя его в спальню, толкая дверь, вваливаясь внутрь и не без облегчения ее закрывая, все еще продолжая удерживать одной рукой покорную добычу.

«Пути назад нет», — успел подумать Том, прежде чем снова был охвачен локальным ураганом и уведен вглубь комнаты.

Изрядно ослабевшие ноги уперлись во что-то твердое, по всей видимости — кровать, и Том невольно начал на нее опускаться. Он и так держался вертикально последние минуты исключительно с помощью Далтона, который продолжал начатые у стены ласки с еще большим энтузиазмом, будто не он грозился слететь с катушек. А может, как раз это сейчас и происходило. Омега присел на край, увлекая за собой Марка, который в свою очередь увлекал за собой кофту Томаса, начиная тянуть ее вверх и заставляя швы жалобно трещать. Кофта капитулировала быстро и приземлилась где-то на полу у шкафа подбитой птицей.

— Давно хотел это сделать, еще на твой день рождения, — прокомментировал свой поступок Марк, шальным взглядом осматривая оголенный торс омеги. — Поможешь мне? — и альфа начал расстегивать собственную рубашку, надеясь привлечь к занятию плохо соображающего супруга.

Пальцы Тома не слушались и справлялся с пуговицами и петлями он с трудом. Но упрямство даже в такой момент никуда не делось, что позволило освободить Далтона от рубашки и тоже небрежно отбросить ее в сторону.

Наградой стало собственное горизонтальное положение и нависающий сверху Марк с расширившимися до черной бездны зрачками и тяжелым дыханием.

— Ты ведь вовремя пьешь таблетки? — вдруг спросил Марк, наклоняясь чуть ближе.

— Да, — сухими губами прошелестел Том.

— Отлично.

— Но… — Том приподнялся на локтях. — А как же…

— Я проверялся. И после этого у меня никого не было. Я чист, — чмокнул в щеку Марк и отстранился, чтобы дотянуться до тумбочки.

Томас автоматически проследил за движением, хотя уже и так все понял. На покрывало опустилась баночка смазки с общеизвестным дизайном. Хейли подумал о том, что от прозы жизни никуда не деться. И в существующем контексте она еще заявит о себе не раз. Том философски вздохнул. Марк трактовал его вздох по-своему и поспешил заверить:

— Лучше с ней. Не бойся, я буду осторожным.

Почему-то это вызвало у Тома полубезумную улыбку. Марк тут же оказался рядом и принялся с такой же улыбкой целовать беззащитно открытую грудь, спускаться ниже, легко щекотать бока и ребра, от чего Том глупо хихикал и пытался уворачиваться от ловких пальцев. Но шутки стремительно перерастали в очередную трудно сдерживаемую страсть, в нежности на грани. От запаха вело не хуже, чем от прикосновений. Желание накатывало оглушающей волной и Марк легко это чувствовал. Он вообще отлично угадывал, что нужно — будто Том был для него открытой книгой. Или дело было в опыте.

— Сейчас, — успокаивающе шептал альфа, расстегивая джинсы Тома. С заметным усилием он потянул их вниз.

Томас неожиданно для себя застонал. Как же ему не хватало этой свободы.

Ткань безумно раздражала, стягивала. От нее хотелось избавиться как можно скорее. Возбуждение грохотало во всем теле безумным оркестром.

Внезапно руки с тела исчезли и Том ощутил холодную пустоту. Оказалось, что Марк расправлялся с собственными джинсами и в этот раз, правильно оценив состояние распластанного на кровати тела, Томаса к раздеванию не привлекал.

Когда Марк опустился обратно, Том, как завороженный, протянул руки к груди альфы, скользнул на спину, к лопаткам, и, прижав пальцы, но не впиваясь ногтями, повел руки вниз. Марк одобрительно застонал, слегка выгибая спину. По-кошачьи. Остановился Том только на доступной теперь округлости. Ощущать то, что тоже можешь доставлять удовольствие и иметь крохотную толику власти, было безумно приятно. Настолько приятно, что возбуждение накатило еще сильнее.