– Ты давал Малху свою кровь, когда он высвобождал магию браслета?
Бог Грома отрицательно качает головой, зачем-то бросая взгляд на украшение на руке мага. Золотая полоска бросает блик на бледную кожу... Это действительно красиво. Даже уродливые шрамы не портят хрупкое запястье. Только добавляют какое-то щемящее ощущение вины перед братом...
Трикстер дергает уголком губы, изображая улыбку:
– Это хорошо. Иначе ты бы умер вместе со мной. А так – нам всего лишь нужно закончить ритуал расторжения и...
– Локи! – громовержец предупреждающе кладет ладонь на плечо младшего, – это чушь. У нас ведь... все хорошо?
И сам удивляется тому, что сказал.
Хорошо...
Озвучив это – он будто что-то сломал. Преступил тонкую грань между реальным и желаемым...
– Чушь... – задумчиво повторяет Бог Безумия, теребя браслет, – действительно... А знаешь, что не чушь? То, что я должен умереть. И оно, – Локи брезгливо касается груди, – сдохнет вместе со мной. Оно ведь... оно пока ведет себя спокойно, но... я чувствую... скоро оно захочет крови! Времени осталось совсем мало! И тогда... Я ведь могу убить тебя во сне, или... Я не хочу, чтобы ты умер, Тор! Лучше это буду я...
– И говоришь мне об этом только сейчас? – тяжело спрашивает Бог Грома, перебивая брата, – о чем ты думал, Локи?
Трикстер дергается, вжимаясь в кровать, втягивает голову в плечи, будто ожидая удара и тихо выговаривает:
– Я... думал, что умру раньше. Все к этому шло... но... Тор, ты не беспокойся. Я все исправлю! Мы можем закончить ритуал прямо сейчас...
Тор поднимает руку, намереваясь положить ладонь на плечо младшего, а Локи вдруг, как ребенок вскидывает предплечья в защитном жесте, весь сжимается, отворачивая лицо...
– Ты что?.. – растерянно спрашивает громовержец и тут же вздрагивает от неприятной догадки, – ты подумал, что я тебя... ударю?
– Мне показалось, ты... – трикстер смущенно опускает глаза, – прости, я не хотел, чтобы так вышло... В любом случае, если хочешь – можешь ударить. Я заслужил.
– Это самое глупое, что я от тебя слышал, – мягко говорит Тор, осторожно касаясь локтя мага, – как ты вообще мог подумать, что я подниму на тебя руку сейчас?
Локи дергает плечом, и устало прикрывая глаза, выговаривает:
– Я действительно неблагодарное ничтожество. Все это настолько глупо...
– О чем ты? – Бог Грома заглядывает в блестящие безумием глаза младшего, пытаясь найти хоть каплю здравого смысла.
А маг шепчет с каким-то непонятным весельем:
– Который раз я пытаюсь покончить с собой, и каждый раз попадаю в нелепую ситуацию! И каждый раз мне стыдно... Каждый раз я понимаю, насколько же я слаб и бессилен перед происходящим! А ты вот так просто прощаешь все это...
Хрупкое тело сотрясает истеричный хохот. Маг буквально валится на руки брата и всхлипывает, давясь этим безумным смехом:
– А сейчас ты меня поцелуешь... Или снова ударишь? А может, трахнешь? Давай... Я раздвину ноги для тебя...
Бог Грома проглатывает слезы и, подхватив с прикроватного столика стакан, выплескивает воду в лицо младшего. И тут же прижимает брата к груди, чувствуя, как затихают судороги, как расслабляются напряженные мышцы...
А Локи вдруг шепчет, сцепляя руки на спине Бога Грома:
– Оно лжет... ты любишь меня...
_______________________________________________________________________
Такая вот вышла глава.
Писалось под 30 Seconds To Mars – A Beautiful Lie
Почему-то эта песня показалась мне подходящей, хотя выскочила в плейлисте случайно.
Глава 29. "Лабиринты сознания".
Как же изменчив этот лунный свет
Там даже тени мне смеются... своею пустотою... (с).
Локи замирает. Просто перестает двигаться, говорить, реагировать на происходящее... Он сутками лежит на широкой постели, раскинув в стороны худые руки, бездумно уставившись в потолок пустыми глазами.
Иногда он прикрывает веки, и Тору кажется – что младший засыпает. Но он все равно не уверен до конца... может, трикстер просто проваливается в очередное кошмарное воспоминание...
Попытки накормить брата – заканчиваются раз за разом неудачей и грязными простынями. Глотательный рефлекс у мага отсутствует. Он не пьет даже воды...
Бог Грома пытается говорить с трикстером, выносит его на улицу, укладывает на одеяло и вглядывается в освещенное, едва пробивающимся сквозь облака солнцем, бледное лицо, пытаясь уловить хоть тень эмоции...
Но маг только редко моргает, тихо дыша. И Тор уносит его обратно в дом, прижимая к груди хрупкое тело.
И ему хочется выть. От своей беспомощности, бесполезности... Хочется, чтобы Локи сделал хоть что-то... забился в истерике, ударил его за очередной поцелуй в холодные неподвижные губы... Да хотя бы шевельнул рукой!
Бог Грома читает брату книги, найденные в небольшой домашней библиотеке, судорожно прислушиваясь к дыханию младшего. Но оно не меняется. Все такое же спокойное, тихое...
Только однажды, когда Тор в запальчивости, надеясь, что злые слова растормошат трикстера, выкрикнул, что разлюбит, из уголков неподвижных глаз покатились прозрачные слезинки. И громовержец испуганно слизывал их, умоляя простить за грубость, шепча, что никогда не оставит своего младшего братишку...
Тянутся серые однообразные дни. Ночь сменяет день и снова уступает свету место... Замкнутый порочный круг, который не разорвать.
Начинает холодать, видимо наступает местная зима...
По вечерам Бог Грома разжигает камин, устраивается около него, укладывая младшего у себя на коленях, и часами смотрит на огонь, гладя черные волосы трикстера.
И если раньше хотелось кричать, пытаться что-то делать... то сейчас приходилось только сжимать зубы, не выпуская наружу глухое темное отчаяние, подступающее к глазам, выжигающими душу слезами.
– Локи... – имя брата горчит на языке, – если ты слышишь меня... пожалуйста! Скажи мне хоть что-нибудь... Просто... скажи. – Голос срывается, и Тор закусывает губу, пытаясь справиться с собой, – или я сойду с ума. Я не знаю, что мне делать, Локи... Это – хуже чем, когда ты умер... Тогда я мог сделать хоть что-то... А это... Боги, брат! Очнись!
