– Ты поразительно догадлив, – кривится маг, – именно так все и происходит. Но раз ты сделал свой выбор, пора приступать, луна вошла в зенит...
И, замахнувшись, ударяет Бога Грома в грудь внезапно возникшим в руке ножом. Пронзает дикая боль... Гораздо более сильная, чем могла бы быть от ножевого ранения!
Тор давится воплем и не падает на пол, только потому что маг подхватывает его под спину и подставляет под рану тяжелую на вид золотую чашу, с рунической вязью, выбитой по краям.
Кровь широкой струей выплескивается в емкость, заполняет ее до краев практически сразу...
А колдун, толкнув Тора на пол, поднимает обагренный нож и чашу над головой и опускается на колени. Надтреснутый голос его заполняет все огромное пространство зала... Маг начитывает что-то на непонятном жутковатом языке... Том самом, на котором проговаривал свои заклинания Локи когда-то...
– Ты должен думать о своем брате сейчас, – прерываясь, вдруг хрипит маг, – что-то яркое, такое, что заставит тебя испытывать эмоции! Забудь о боли и вспоминай...
Дряхлое тело старика выгибает конвульсией, из его горла вырывается поистине животный вой, сквозь который рвутся резкие слова заклинания...
А Тор уже почти не ощущает своего тела... Оно превратилось во что-то легкое, невесомое... Перед глазами встает лицо брата.
Черные, чуть вьющиеся волосы, зеленые глаза, тонкие губы... Эти губы... Тор вспоминает их вкус... Как брат подавался к нему, обхватывая за шею, когда Тор чуть прикусывал нежную кожу... Неправильно, греховно... Но так по-настоящему! Минуты близости, отнимающие разум. Рассыпавшиеся по подушке черные волосы, сдавленные стоны... будто трикстер заставляет себя сдерживаться... Болезненный крик от чересчур резкого движения... И невозможно-яркое ощущение полноценности. Цельности...
И шепот тонких, припухших губ:
– Я твой... только твой!
– Да... – безотчетно выдыхает Тор, – ты мой...
– Слишком много! – выкрикивает колдун, – что ты такого мог вспомнить, что едва не убил меня энергией?! Сумасшедший асгардец!.. Призывай свой молот!
Тор привычно ловит теплую, чуть шершавую рукоять и поглаживает оружие пальцами. Кладет молот перед магом и ловит себя на мысли, что мог бы положить его к ногам брата когда-то... Отдать навечно и себя и оружие...
Малх кладет ладонь на рукоять, а другой рукой прикасается к груди Бога Грома, проворачивая пальцы в странно широкой ране, произнося нараспев слова древнего языка.
И Тора пронзает боль. Из него будто на живую вырывают сердце... Выкручивают кости, дробят суставы... Вспышка – и удар в грудь. Чудовищный, ломающий ребра... Мир идет трещинами, и Бог Грома безвольно валится на пол.
Но старик вздергивает его на колени, с неожиданной для дряхлых рук силой, и шипит:
– Не сейчас, сын Одина! Сейчас ты мне нужен... Повторяй! Я отрекаюсь от божественных сил, данных мне Древом Жизни...
– Я отрекаюсь от божественных сил... – шепчет Тор в полураскрытые губы брата, вглядываясь в зеленые глаза, – данных мне Древом Жизни...
– ...и передаю мою вечность Владычице Смерти, в знак жертвы и почтения...
– ...и передаю мою вечность... – Локи, стоящий рядом с братом на коленях, вдруг резко целует старшего в губы, поднимается и, выхватив длинный кинжал, вонзает под левое ребро... По лезвию и рукам Бога Безумия течет густая темная кровь, расплывается красным пятном по тонкой ткани белоснежной сорочки... Трикстер с болезненным стоном дергает ножом... слышится жуткий звук разрываемой плоти...
И Тор, оцепеневший от увиденного, вдруг понимает, что Локи вырезает себе сердце.
Вскрывает грудную клетку, вырывает этот трепещущий комок мышц... И роняет к ногам старшего брата. Потрескавшиеся губы растягиваются в некрасивой улыбке и трикстер хрипло выговаривает:
– Теперь ты получил, что хотел...
И тьма... Она накрывает с головой, будто выпивая разум...
____________________________________________________________
Попыталась описать сумбурные ощущения. Надеюсь, удалось.
Глава 6. "Кофе".
Бог Грома дергается куда-то в сторону, пытаясь оттолкнуть от себя эту черноту, вырваться, выплыть... И это неожиданно удается.
Он лежит на полу, в луже уже застывающей крови... Все тело болит, кажется неимоверно тяжелым, слабым, беспомощным...
– Очнулся? – голос колдуна диссонансом врывается в шум в ушах, – могу тебя обрадовать. Как ни странно, все удалось. Даже слишком...
– Как я смогу найти его? – непослушными губами выговаривает Тор, с трудом вставая на подгибающиеся ноги.
– Я предупреждал тебя, асгардец, – старик равнодушно смотрит на пошатывающегося Бога Грома, – место возрождения предугадать нельзя.
– Но мой брат нашел меня тогда! – хрипло говорит громовержец, судорожно ощупывая кожу на груди. Она идеально ровная, на ней нет даже шрама...
– У него было твое тело, – Малх кидает Богу Грома мешковатую серую рубаху, – тем более Локи был магом сильнее меня. Он пустился во все тяжкие, нарушил все правила, что возможно... С ним страшно было находиться рядом тогда. Иди, сын Одина. Надеюсь, что ты найдешь своего брата...
Дверь за спиной захлопывается и Тор оказывается один на один с серыми предрассветными сумерками.
Ветер шелестит в мокрых кронах черных деревьев. Они голые, страшные... И Бог Грома вдруг понимает, что они мертвы. Вокруг – смерть... Вернее, отпечаток ее присутствия.
Тор растерянно озирается по сторонам, не совсем понимая, что должен делать сейчас. Накатывает липкий страх, какая-то неуверенность... Опустошенность...
Куда идти? В Асгард пути нет. Это Тор осознает с болезненной четкостью.
Остаться здесь?
В нынешнем ущербном состоянии, лишенный сил он никогда не найдет брата.
Где Локи мог очнуться? В Асгарде? В Ванахейме? Или... Йотунхейм? Боги...
Тор обессилено облокачивается на мокрый древесный ствол и прикрывает глаза. В мозгу проносятся какие-то жуткие отрывочные картины... Искаженное болью лицо младшего брата, наполненные слезами зеленые глаза... И надтреснутый шепот: «Теперь ты получил, что хотел...».
Бог Грома сжимает пальцами виски и оседает на мокрую землю. Ломит каждый сустав... Мышцы будто одеревенели...
Нужно найти какой-нибудь кров. Хоть что-нибудь, укроющее от холода и сырости.
