– Спасибо, – Бог Грома присаживается рядом с братом и обнимает за подрагивающие плечи.

– Что ты сделаешь со мной? – голос младшего хриплый, болезненный, – думаю, не стоит дожидаться возвращения Одина. Я ведь могу надеяться на быструю смерть от твоей руки?

Тор молчит, крепче прижимая трикстера к себе. Он понимает, что сейчас чувствует Локи. Страх, боль, вину...

– Молчишь... – судя по голосу, маг грустно улыбается, – значит, отдашь меня Одину?

Громовержец осторожно запускает руку под рубашку младшего и мягко гладит холодную, влажную от крови кожу. Пальцы натыкаются на клеймо... И Локи дергается, пытаясь отстраниться. Но Тор только ближе притягивает его к себе и шепчет:

– Я сделаю все, чтобы ты был со мной. Тебя не казнят, обещаю. Ни я, ни кто-либо другой.

– Ты не понимаешь... Не видишь, во что я превратился, – трикстер больше не пытается вырваться, когда Тор целует шею, отводя в сторону пряди сильно отросших черных волос, – еще несколько часов – и я... Хотя бы запри меня где-нибудь, чтобы... ничего не произошло.

– Все будет хорошо, – повторяет Тор царапающую душу ложь, – как-нибудь все образуется. А пока...

– Нужны наручники, – перебивает его маг, – и толстые стены. Раз ты не хочешь поступить правильно – хотя бы обезопась тех, кто остался в живых.

– Локи... это все...

Тор чувствует себя не в своей тарелке. То, что говорит брат... Неужели, такое вообще может быть? Неужели, все настолько реально?

– Я уже хочу убить тебя! – зло выкрикивает Бог Безумия, отталкивая брата и вскакивая на ноги, – неужели ты не понимаешь, настолько это все опасно?! Ты хоть представляешь себе, что начинает твориться, когда оно не получает своего? Я убью любого... – и вдруг, беспомощно всхлипывает, резко отворачиваясь.

Бог Грома осторожно касается плеча младшего и выговаривает:

– Ты больше никого не убьешь. Я все сделаю, Локи. Я помогу тебе. Не плачь.

Прижимает хрупкое тело к себе и качает, уговаривая, как ребенка. Он что-то шепчет о том, что кем бы Локи не был, что бы не сотворил – он останется для Тора младшим братишкой, которого он любит...

Трикстера бьет крупная дрожь, он вцепляется вдруг в руку старшего и хрипит:

– Оно здесь... Тор, пожалуйста!

***

Наручники обхватывают тонкие, изуродованные шрамами запястья плотно, будто ужимаясь по размеру... Кожа вокруг тут же краснеет, как от ожога. Антимагическое железо вызывает раздражение у носителя магии. А еще боль.

Локи только закусывает губу, когда браслеты защелкиваются. Но молчит. На виске выступает капелька пота. Тор стирает влагу большим пальцем и сглатывает, продолжая возиться с железом.

Когда Бог Грома застегивает последний замок, и закрепляет цепь в кольце на стене – трикстер тихо вздыхает. Громовержец слышит этот прерывистый от боли выдох и сердце сбивается с ритма. А потом маг просит:

– Закрой чем-нибудь мой рот. Чтобы я не смог кричать. Не хочу, чтобы кто-то услышал все это.

Цепь на его руках чуть позванивает, когда трикстер неловко пытается поправить волосы, упавшие на лицо.

– Что ты несешь? – Тор прижимает младшего к себе, – ты же это не серьезно? Чтобы я...

– Как знаешь... – равнодушно дергает плечом маг, – я всего лишь хочу, как лучше.

И вдруг дергается, со сдавленным, едва слышным стоном, подтягивая колени к груди.

Началось...

Это началось.

Боль прокатывается по телу, задевая каждый орган, впиваясь в каждую клетку... Пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки, кожа под наручниками горит... Татуировки будто раскалились, кровят...

Больно... Как же больно!

Крик вырывается из горла против воли. Локи будто слышит его со стороны. Надорванный, жуткий... Боги! И Тор слышит все это.

– О, да... он слышит. И он так близко... Всего лишь одно движение – и его горло разорвано... давай! Сделай это!

– Нет! – шепчет маг, зажмуривая веки, – этого нет!

– Этого нет для Тора. А для тебя – вполне реально. Ты же знаешь, что с тобой будет, если ты не убьешь кого-нибудь.

– Я не проверял... Я не знаю.

А в ответ – только разрывающий болью смех.

Тор подхватывает брата под спину, укладывает напряженное тело на пол. И проговаривает в самое его ухо:

– Здесь только я, Локи!

Трикстер только тяжело хрипло дышит, сжавшись в комок.

– Потерпи, брат, – просит Тор, устраивая голову младшего у себя на коленях, – мы всегда справлялись, помнишь? И сейчас тоже справимся.

Маг прижимает обе руки к груди, туда, где выбито это жуткое клеймо. Метка горит, пульсирует жаром... Будто прожигает грудь насквозь! Еще немного – и доберется до сердца... И вдруг чувствует, как кожа начинает покрываться холодом. С ужасом подносит к глазам ладонь – кожа синеет...

– Не надо... – отчаянно шепчет он, – не надо, пожалуйста! Тор, отпусти!

Кожа йотуна не переносит огня... А клеймо – теперь будто свежий ожог. Будто его только сейчас поставили...

От боли наворачиваются предательские слезы.

Его уже буквально бесконтрольно трясет, и Локи не знает – кричит ли он сейчас? Или отключился?

И вдруг теплые ладони дотрагиваются до щек, прогоняя холод... Синева сходит, и боль чуть отступает, позволяя зрению вернуться. И первое, что трикстер видит – лицо брата, его голубые глаза, наполненные состраданием и любовью. И Локи шепчет, не совсем контролируя себя:

– Ты меня любишь... Спасибо...

Тор наклоняется к искусанным губам младшего и целует, мягко проводя по поврежденной коже языком. Зализывает ранки...

И выговаривает:

– Я всегда буду любить тебя. Что бы ни случилось, брат.

Глава 18. "Снова опоздал".

Тор не помнил, сколько просидел возле брата. Трикстера бросало то в жар, то в холод... Худое тело били судороги, буквально выгибали каждую мышцу. Локи то кричал, то плакал. А иногда принимался спорить с кем-то невидимым. Что-то доказывал, или просил... А иногда угрожал. Смеялся... Это было жутко. Осознавать, что они здесь не одни. Что есть еще кто-то... Кто-то, кто жаждет крови. Там, внутри его брата...