– Если бы только это время было...
Глава 28. "Оно лжет".
– Ты должен умереть. Ты знаешь это. У тебя нет другого выхода.
Шипящий голос змеей сворачивается в сознании, жалит...
Локи вздрагивает, сжимается в комок, пряча голову в колени. В груди разгорается боль. Грызет живую плоть... И маг дергается, зажимая ладонью несуществующую рану. А в мозгу уже настоящая какофония.
– Ты шлюха! Предатель! Чудовище! Такие как ты – должны гнить в вечной тьме, крича от боли!
– Нет... – голос срывается, – Тор сказал, что это не правда! Он запретил мне называть себя так!
– Тор сказал... – издевательски передразнивает голос, – что за детский лепет! Просто твой брат не знает всей правды. Например, о количестве детей, которых ты должен был убить, по договору... Или о том, как ты получил Черный Легион...
Трикстер зажимает пальцами виски и со стоном выдыхает:
– В любом случае, я не могу! Если я... сделаю это – Тор тоже умрет!
– Какое жалкое оправдание... – в шипящем голосе появляется злоба, – кого ты пытаешься обмануть, мальчишка? Себя или меня? Ты ведь прекрасно знаешь, что существует ритуал расторжения. Пара заклинаний – и Тор свободен от твоей грязной душонки.
– Я не хочу умирать сейчас, – Бог Безумия судорожно оглядывается на запертую дверь, – Тор... он, кажется, действительно любит меня...
И в ответ раздается злорадный издевательский смех, разрывающий сознание. Маг валится на бок, вцепляясь ногтями в виски, раздирая кожу... Пытаясь выцарапать этот жуткий звук из головы...
– И ты поверил? – едва отсмеявшись, интересуется собеседник, – подумал, что твой брат может любить тебя? Любить то, во что ты превратился? Любить шлюху?
– Но он ведь... Он...
– Трахался с тобой? И ты поверил, что он по любви тебе вставлял? Подумай головой! Ему просто нравится твоя узкая задница, ничего больше.
– Он целовал меня! – почти выкрикивает Локи.
– Шлюх тоже целуют, – цинично усмехается голос, – чтобы не думать о том, что они шлюхи.
– Но я люблю его! – отчаянно, как-то по детски, приводит трикстер последний аргумент, – а он сказал, что ему никогда не будет противно!
– Пойми, наконец, – в интонации появляется что-то похожее на сочувствие, – ты не сможешь с этим жить. Ты же постоянно держишь это в голове. Как они трахали тебя, как кончали на твое лицо... Ты вспоминаешь это даже тогда, когда тебя трахает твой брат.
– Это должно пройти... – неуверенно выговаривает маг, – Тор говорит...
– Да что ты постоянно ссылаешься на него?! Мало ли что он говорит, чтобы трахнуть тебя! Ты же прекрасно знаешь, чем отличается память бога от памяти обычного человека. Ты не забудешь ничего. Все это – вечно будет внутри тебя. К тому же... представь, каково Тору будет постоянно видеть эти твои вспышки воспоминаний? На протяжении вечности... Ты ведь не хочешь настолько испортить ему жизнь?
И Локи судорожно кивает, понимая вдруг, что все так и будет. Вечность, наполненная мерзостью, отвращением к самому себе...
– Да... – шепчет он, – ты прав... Я не имею права жить. Я должен был умереть еще в Йотунхейме...
– Ты знаешь, что должен делать.
– Я сделаю это сейчас... – маг встает на ноги и коротким заклинанием блокирует дверь, – я не должен бояться. Я заслужил смерть.
***
– Я сделаю это сейчас... Я не должен бояться. Я заслужил смерть.
Голос младшего обреченный, но уверенный. Тихий, пробирающий до дрожи...
Бог Грома в растерянности замирает, а потом срывается и буквально за несколько секунд оказывается у запертой двери в комнату младшего.
С недавнего времени трикстер настоял на раздельных комнатах... А Тор, не решившись прекословить младшему – согласился. И теперь...
Удар по замку – и ничего. Только вспышка зеленоватого света, указывающая на то, что хозяин двери не намерен никого впускать...
Рука привычно ловит теплую, чуть шершавую рукоять молота. Небольшой кистевой замах – и дверь летит с петель вместе с косяком и частью стены...
Локи стоит на коленях посреди начерченного на полу странного рунического знака. Резкие линии вычерчены четко, как-то истерично... Рисовали явно быстро, наспех, но уверено.
А Бог Безумия, похоже, в каком-то трансе.
Закинутая голова, напряженная шея с бьющейся голубой жилкой... Длинные волосы закрывают обнаженную спину черным водопадом...
Тонкие губы мага хрипло шепчут странные отрывистые слова. Выдыхают их почти нежно... И с каждым предложением – кровь из симметричных разрезов на белоснежной коже выплескивается все сильней...
Прервать магический ритуал – не так просто, как кажется. Но века, проведенные рядом с трикстером кое-чему научили.
Бог Грома опрокидывает чашу, наполненную кровью, наскоро затирает края руны и только потом подхватывает младшего на руки и укладывает на кровать, зажимая ему рот, заглушая слова заклинания.
Глаза трикстера, широко открытые, расфокусировано смотрят в никуда... Будто сквозь предметы, сквозь брата...
Это страшно. Будто маг сейчас в каком-то другом мире и не может возвратиться...
Тор наклоняется к уху младшего и отчаянно шепчет:
– Локи... очнись! Вернись ко мне, Локи!
Никакой реакции. Только жуткий пустой взгляд широко раскрытых глаз...
И тогда Бог Грома закусывает губу и без замаха ударяет брата по лицу. По мертвенно-бледной впалой щеке.
На коже ярким цветком вспыхивает отпечаток ладони...
Трикстер дергается, судорожно вцепляется пальцами в предплечья громовержца, до крови раздирая кожу... А потом вдруг вскидывается, прижимается к спинке кровати и замирает, тяжело дыша. В зеленых глазах появляется осмысленность, исчезает эта жутковатая прозрачность...
Тор пододвигается ближе, гладит подрагивающие плечи, прижимает младшего к себе и тихо просит:
– Локи... Если ты хочешь что-то сказать мне – скажи. Не старайся справиться со всем в одиночку. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь.
Трикстер истерично усмехается и, чуть отстраняясь от брата, облокачивается затылком о стену. Нервно поправляет волосы, зачесывая растрепавшиеся пряди назад и спрашивает:
