Через несколько минут троица прошлась вновь. Они не спешили. Регина задержала дыхание. Она впервые так близко видела врагов — болезненно прекрасных чужаков, порождений зловещих легенд и рассказов, эльдаров. В их одеждах была простая элегантность и смертоносность опасной бритвы, а их предводительница была самой прекрасной и грациозной из всех ксеносов. Всюду за ней следовала ужасная смерть. Сорина лишь раз видела её издалека. Она прикусила губы, когда воспоминание пришло вновь. Его не притупили ни недели оккупации, ни лавина новых злодеяний, свидетелем которых она стала.

Тогда она была в шахте, как и сейчас, сбежав туда в первые часы вторжения. Тогда она карабкалась без цели, уползая от звуков односторонних боёв и бойни. Она остановилась у решётки, ведущей в один из огромных гидропонных отсеков, тянущийся почти на километр, где растили пшено для еды и торговли. Жатва уже горела, дым резал глаза, уходя в шахту.

Невдалеке от неё захватчики на парящих гравициклах сгоняли рабочих вместе, навстречу своей главе. Предводительница, бывшая на несколько сантиметров выше своих спутников, была словно окутана ореолом мрачной власти, ужасной тяжестью, притягивающей к ней все мысли и свет. Она подошла к первому ряду пленников. Двигалась она быстро и плавно, словно балерина или как бьющая змея. Чужачка достала клинок. Узкий, изогнутый, сделанный с мрачным артистизмом. Не просто оружие. Инструмент. Предводительница эльдаров поднесла клинок к лицу ближайшего пленника и начала…

Сорина пыталась отвернуться, но не могла, и теперь эти воспоминания стали её незваными спутниками в эти дни.

Эхо эльдарских шагов затихло. Сорина досчитала до ста, а затем начала двигаться. Карабкаясь по шахте к убежищу, она принюхивалась к воздуху. Это вошло в привычку за всю её взрослую жизнь. Более двадцати лет она проводила по восемь часов каждого цикла в Атмосферном Контроле, находившимся примерно на трети пути к инжинариуму. Её обязанностью было следить, чтобы уровень кислорода оставался постоянным, а углекислота и другие вредные газы вычищались из воздуха. Большую часть времени с этим справлялись сервиторы и когитаторы, но их было недостаточно, ведь малейшая оплошность могла убить тысячи. В свои смены она держала в своих руках жизни граждан «Прощения». Это осталось в прошлом. Ксеносы захватили Атмосферный Контроль, как и другие критические для деятельности корабля узлы. Несмотря на своё наслаждение убийствами, они намеревались сохранить население «Прощения» в живых ради долгих и ужасных забав.

Путь к убежищу через трубопровод был долгим. Регина прошла через много вентиляционных решёток, видя сквозь них проблески того, как менялась культура «Прощения». Ей была не по душе сама мысль, что у ксеносов может быть своя культура, но это было видно во всём. Весь свой сумрачный гений эльдары направили на злодеяния. Увиденная Сориной эстетика говорила о сплаве желаний и боли. У ксеносов не было времени на то, чтобы убрать с корабля всю имперскую символику, да их и не заботило её существование. Однако там, где они появлялись чаще всего, чужаки заставляли порабощённых людей осквернять святые образы и статуи. Сорина давно поняла, что дело было вовсе не в том, что их так выводила из себя святость икон. Нет, чужаки ценили терзания людей, вынужденных их разрушать. И боль. Повсюду боль, растекающаяся с мостика. Ксеносы захватывали жертв поодиночке или группами и приносили в жертву, в дань своим страстям. Скручивание плоти было для них изощрённым искусством. Сорина видела, как её товарищей ломали, крутили и изгибали, а их гибель была столь же необычной, сколь и ужасной. Всегда новые зрелища, всегда новые и жуткие звуки. И эти звуки преследовали её даже тогда, когда Регина углубилась в трубопровод и поползла прочь от коридоров.

Работа в Атмосферном Контроле обеспечила Сорине глубокое знание вентиляционной системы. Это и стало её спасением, ведь она могла пробираться через неё относительно легко. Насколько она могла судить, «Прощение» захватила небольшая группа чужаков. Конечно, безоружные люди не могли сделать против них ничего, но и корабль был слишком большим, и чужаки не могли его патрулировать. Они захватили ключевые точки и развлекались с пленниками как могли и хотели, но в их сетях остались широкие прорехи.

Пока.

Прибежищем им служило пространство в центре лабиринта шахт. Группа, к которой присоединилась Сорина, была небольшой. Их было всего восемь человек. Они не осмеливались звать себя сопротивлением. Немногие попытки начать сколь угодно большое восстание заканчивались лишь кровавой баней. Вооружённых чем попало необученных бойцов просто разрывали на части. Бунты не вызывали у чужаков ни беспокойства, ни гнева, а скорее веселье, даже умиление. Сорина и её спутники учились на ошибках своих товарищей. Они не устраивали нападений. Они пытались сохранить друг другу жизнь. Собирали. Искали новые места для укрытий. Ждали. Выживали.

Но сегодня, наконец, они действовали.

Веласса Ктанис сидела на командном троне мостика «Прощения», рассеяно водя пальцами внутри черепа одного из мон-ки. Он всё ещё был жив и, даже утратив свойственный своему жалкому виду ограниченный разум, продолжал остро чувствовать не стихавшую боль. Его нервные окончания продолжали работать. И это всё, что было важно. Скованные конечности содрогались под напором ощущений. Ктанис чувствовала его страдания и облизывала языком кончики зубов, вкушая питательный нектар мучений. Рот мон-ки вновь и вновь распахивался в надрывном вопле, но не издавал ни звука. Она вырвала его голосовые связки несколько минут назад, чтобы выслушать инкуба.

— Значит, никто не оспаривает нашу власть над кораблём? — спросила она, ясно показав свои сомнения.

— Никто, архонтесса, — ответил Натар Дессерел. Он снял шлем и держал его под левой рукой. На краях чёрного доспеха мерцала кровь новых жертв. — Во всяком случае, никто достойный внимания.

Ктанис запомнила эти слова. Несомненно, Дессерел думал, что защищает себя, не делая категорических утверждений, которые можно потом назвать ложью, а соответственно предательством. Но он лишь открыл себя для обвинений в слабости и некомпетентности, которые начнутся, если тысячи толпившихся на корабле мон-ки создадут маломальские проблемы. Неужели он не понимал, что так ещё сильнее отдаёт себя в руки Ктанис? Едва ли, из Дессерела был плохой игрок, и Ктанис решила довести это ему до ума.

— Тогда каким образом был включён аварийный маяк?

— Сигнал был очень недолгим. Больше такого не повторится.

— Я не вижу причин доверять твоим суждениям в таких делах, — архонтесса задумалась, а не убить ли глупца, но решила, что не стоит. Он был полезным инструментом, который ещё пригодится. Налёты прошли хорошо. Корабль принадлежал им. Единственным случаем промаха стал маяк…

— Как скоро мы вновь войдём в путевую паутину?

— Через примерно неделю по корабельному времени, — после недолгой заминки ответил инкуб.

— Что? — кулак Ктанис сжался, раздавив мозг пленника, что мгновенно его убило. Это было слишком долгим сроком в материуме, среди систем, контролируемых мон-ки, особенно после сигнала и неважно сколь короткого. Неужели Дессерел не понимал опасности?

— Столько потребуется времени на путь к ближайшему входу в паутину, способному вместить что-то такого размера. И даже широкий коридор будет настолько растянут, что может обрушиться.

Хотя пленник и был мёртв, его последние мучительные судороги наполнили её жизненной силой и успокоили. Да, с географией путевой паутины ничего не поделаешь. «Прощение» оказалось слишком близко к порталу, используемому для засад кабалом Неутешного Вздоха, но нити путевой паутины могут быть очень узкими, а для корабля требовался широкий проход.

Добыча стоила того. Заполучив корабль таких размеров, архонтесса получила бы запас рабов, достаточно большой, чтобы он стал самовосполняющимся. «Прощение» многократно увеличило бы её материальные ресурсы, а следовательно и влияние в Комморре. Уже месяц как они избегали обнаружения. Ещё неделя — и корабль будет их и окажется недосягаемым для возмездия мон-ки. Она может подождать, развлекаясь. С сотнями тысяч жизней в распоряжении архонтесса может насладиться такими страданиями…