— «Гончие» уходят, — доложил Гериат.

Нефата слушал его краем уха, всецело поглощенный картиной танцующих огоньков над столбом гололита. Он смотрел, как его войска, рота за ротой, прокладывают себе путь на север вдоль пылающих скатов Меламара Примус. Впереди виднелись стены первого улья Аксис, еще более колоссального. А дальше, за пределами охвата любого из сенсоров, раскинулся Капитолий, главная цель всей операции.

— Вот верный подход, — сказал Нефата самому себе. — Раут бы тоже это понял, не будь он таким упрямым.

Шарден Прим представлял собой кольцо из малых шпилей, окружавших центральный Капитолий. Пока что из всей схемы был выведен только один элемент — опустошенные и дымящиеся ульи-близнецы Меламара. Нефата ясно видел, что прямое наступление через пустоши ошибочно. Армия вторжения, выйдя на открытую местность, окажется зажата меж двух огней: с одной стороны по ней будут бить пушки на стенах Капитолия, а с другой — невредимые орудия ульев Аксис, Иерат, Темнос и Фелокс. Даже могучим Железным Рукам в таких условиях придется несладко.

Нет, верным ходом будет сначала нейтрализовать меньшие ульи, один за другим, и подготовить пути наступления. По крайней мере, Аксис вполне можно сровнять с землей, и у Нефаты есть для этого все средства: танки, пушки, солдаты. Нужно только время.

Конечно, он знал, что у Раута этого самого времени нет, но это уже его проблемы.

— Сэр, «Гончие» движутся на запад.

Нефата полностью сконцентрировался на тактическом дисплее. Его войска рассредоточились и отгоняли противника назад, расчищая путь для атаки на Аксис. Примерно в двух десятках километров впереди два титана класса «Владыка войны» неистово поливали огнем расположенные на шпиле цели.

— Почему? — рассеянно спросил генерал.

— Не знаю, — ответил Гериат. В его голосе зазвенели нотки упрека. — Разве нам не следует выяснить причину?

Нефата поднял глаза. Ему не нравилось слышать порицание от своего советника. Слишком уж многое они вместе повидали.

— Хочешь что-то сказать, Славон?

Гериат посмотрел на генерала. Кожа комиссара за время пребывания на Шардене стала выглядеть еще хуже. Сколько, гадал Нефата, ему еще осталось? Ему хотелось, что Гериат оставался с ним как можно дольше, и он бы пошел на все, чтобы отсрочить кончину своего друга.

— Вы затеяли опасную игру, — прямо сказал Гериат. — Раут не тот человек, который терпит подобные вольности.

— Он вовсе не человек.

— Он захочет узнать, почему мы отклонились от первоначального курса.

— Когда он спросит, я ему отвечу.

Покрытые язвами губы Гериата скривились.

— Я понимаю, сэр, — сказал он. — Понимаю, почему вы так поступаете. Вопрос в том, как далеко вы зайдете в своей гордыне.

— Гордыне?

— Спросите себя, — продолжал Гериат. — Пожалуйста. Вы добились всего, о чем только может мечтать человек на службе Империуму. Что еще остается, кроме как бросить вызов избраннику Императора?

Щеки Нефаты вспыхнули от гнева.

Еще несколько мгновений он держал на себе взгляд Гериата. Он слышал, как в глубине тесного командного отсека люди занимаются своими делами, стараясь не слушать напряженного разговора своих начальников.

— Неужели ты думаешь, что на самом деле все обстоит именно так?

Гериат и бровью не повел.

— До конца я не уверен. Вам виднее.

Неожиданно Нефата почувствовал резкий укол боли, словно нервы разыгрались перед первым в жизни сражением.

«Они уважают только силу».

Возможно, так оно и было. Возможно, это всего лишь напрасное соревнование, чья воля сильнее — человеческая или сверхчеловеческая. Он всегда твердил себе, что дело в жизнях людей, в сохранности Ферикского тактического, в триумфе грамотного военного планирования над бездумным бросанием с головой в омут.

Гериат слишком хорошо знал Нефату. Знал его слабости, склонности, привычки и причуды, которые человек неизменно приобретает за века службы.

Но это еще не означало, что он прав.

— Мы сохраним текущий курс, — подвел черту Нефата, вложив в слова всю свою уверенность. — Как только мы разберемся с дальнобойными орудиями Аксиса, то сможем вернуться в Меламар. Раут потерпит, а если нет — значит, я сам буду с ним говорить.

Он позволил себе отвести глаза от мягкого, но критического взгляда Гериата.

— Это вопрос тактики, Славон, — добавил генерал. — Мы обязаны вести эту войну должным образом.

Он вновь повернулся к тактическому дисплею. Три титана класса «Гончая» из группы принцепса Лопи действительно двигались на запад к самой северной точке Меламара Примус, удаляясь от своих больших собратьев, «Владык войны». Руны, обозначающие ферикские бригады под началом Раута, были сосредоточены там же, глубоко под землей.

Нефата понимал, что ему следовало бы все разузнать раньше, когда были зарегистрированы первые сигналы. Но для этого потребовалось бы выйти на связь с Раутом — а этого генерал старался избегать как можно дольше.

Поэтому он снова сосредоточился на колоннах танков и самоходных орудий, глядя, как они клином идут на северо-восток, медленно, но верно приближаясь к зоне обстрела дальнобойной артиллерии Аксиса.

— Они уважают только силу, — выдохнул генерал, завороженный танцем призрачных огоньков гололита.

«Вспомни первичные постулаты».

Наим Морвокс нашептывал эти слова медленно и размеренно, как делал это прежде уже много раз. Он чувствовал, как движутся его сухие, потрескавшиеся губы и как они трутся о стальной провод, спускающийся по линии подбородка к латному воротнику.

«Один лишь дух чист.

Разум можно затуманить, тело может дать сбой.

И лишь душа есть истинная колыбель мести.

Стань же орудием души».

Воины клава стояли позади своего сержанта. Он слышал мерное гудение их доспехов — слабый металлический звук в темноте. Жизненные показатели его братьев отображались на дисплее шлема девятью медузийскими символами, убого воспроизведенными марсианскими творцами визуальных систем его брони. Сколько бы фабрикаторы Красной Планеты ни бились над пониманием души Железных Рук, больших успехов они так и не добились.

«Если в разум закрались сомнения — одолей их.

Если тело подводит — замени его.

Вовеки стремись за своим примархом.

Воссоздай его единение со сталью».

Он стоял в огромном зале у самого основания Меламара Примус, Потолок терялся в темноте — до него было больше сотни метров. Колоссальные, рвущиеся в вышину колонны из феррокрита длинными рядами протянулись по необъятному помещению.

«Не смей колебаться.

Никогда не отступай.

Никогда не сомневайся».

Морвокс повернул голову, внимательно оценивая обстановку.

Высоко на стенах располагались каменные панели с выгравированными на них древними письменами. Минувшие тысячелетия почти начисто извели надписи, и большая их часть была нечитабельна. Далеко справа Морвокс различил очертания разбитого прохода — majoram portam ad Capitolis Shardenus[10] — но лишь потому, что линзы его шлема увеличили разрешение.

«Плоть слаба.

Слабость необходимо искоренять.

Должна остаться лишь сила».

Раньше этот зал был разгрузочным депо, к которому сходились транзитные туннели, пролегающие под пустошами между ульями Меламара и величественным шпилем Капитолия. До того, как война пришла на Шарден, он кишел рабочими, суетящимися вокруг тяжелых гравипоездов, что направлялись к сердцу мегаполиса. Последние же несколько дней под сводами зала гуляло лишь громоподобное эхо взрывов и грохот стрельбы — силы Раута вытесняли последних защитников со своих позиций.

«Плоть слаба.

Должна остаться лишь сила».

Теперь здесь остались только лоялисты. Рота за ротой, тысячи их заполонили все непомерное пространство зала. Морвокс чувствовал, что они истощены до предела, — и без того спертый воздух пропитался запахом пота, результатом многодневных непрерывных боев в мерзкой дыре Меламара. Кто-то носил оливково-зеленую форму частей Ферика, запачканную кровью и маслом; другие были облачены в черную форму Галамотского бронетанкового полка. Строй замыкали сохранившие верность солдаты из гарнизона Шардена, не расставшиеся со своими жемчужно-серыми одеждами. Морвокс знал, что те смертные, которых он спас в Меламаре Секундус, тоже были где-то здесь, готовые ринуться в бой с именем Императора на устах.