В воздухе витает осязаемое чувство облегчения и радости.
— Заберем тело погибшего брата и вернемся на «Страстное пламя», чтобы сохранить его генетическое семя, и сообщим ордену, что Нова Терра очищена от ксеносов.
— Брат-сержант, — вмешивается брат Паламед. — Я проверил несколько передач Адептус Арбитрес в имперской вокс-сети. Сигнал слаб, но мне удалось понять суть.
— В чем дело, брат? — спрашивает сержант. — Что ты хочешь нам сказать?
— После того, как осколок флота отошел от берегов Нова Терры, выводки генокрадов залегли не только в гнездах на вулканическом плато.
Атмосфера радости мгновенно улетучивается.
— Брат, — говорит Константин, его голос превращается в зловещий утробный рык. — Выражайся яснее. Что ты хочешь нам сказать? Ты говоришь о, — сержант колеблется, — активности культа?
— Боюсь что так, брат-сержант, — подтверждает Паламед, из-за извиняющегося тона кажется, будто он сознается в собственном прегрешении.
— Этот мир еще не освобожден от скверны ксеносов, — мрачно произносит сержант Константин, — и наша работа еще не окончена.
Внезапно он воздевает над головой меч и грохочущим, словно орбитальная атака, голосом, дает новый предбоевой обет.
— Я не познаю покоя, покуда этот мир не станет свободным!
Повернув запястье, Фаурхард бьет цепным мечом, заостренные адамантиевые зубья рвут шею ближайшему маниакальному сектанту. Но там, где под расколотым сводом Великого Собора Сиртуса падает один богохульник, на его место встает дюжина других.
На них надвигается орда падших фанатиков, вооруженных только затупленными ножами и безумной верой, будто они каким-то чудом смогут победить Железных Рыцарей.
На сектантах почти нет доспехов или какой-либо одежды. С них грязными лохмотьями свисают робы, виднеющиеся участки кожи покрыты разнообразными богохульными символами. Некоторые из них — татуировки, другие — незажившие шрамы, вырезанные острием ножа или обломанным ногтем. Стоит Фаурхарду слишком долго смотреть на эти знаки, как все внутри него сжимается.
Флагеллянты выкрикивают богохульства своим непроизносимым хозяевам, пока волна за волной обрушиваются на космических десантников, но броня нерушимой, отвратительной веры не в состоянии спасти их от клинка Фаурхарда и гнева Императора, который несут его братья-рыцари.
Из толпы возникает лысый мужчина, с макушки черепа которого снят скальп, обнажив окровавленную кость с вырезанной на ней руной-звездой архиврага.
Фаурхард погружает меч в живот человека. Сектант захлебывается кровью, нечистые слова, которые были готовы сорваться с его губ, тут же обрываются. Но дикость во взгляде человека никуда не исчезает, радостная, акулья улыбка превращает его лицо в ужасающую маску.
Сектант хватается за цепной меч и резко тянет его на себя. Из его рта струится темная кровь, человек содрогается, но тащит себя по клинку. Теперь, когда из живота торчит только рукоять, фанатик тянется к Фаурхарду, и скребет по его шлему изломанными, окровавленными ногтями, на его лице играет все та же безумная улыбка.
Железный Рыцарь поднимает болт-пистолет и разносит череп безумца единственным выстрелом. Стряхнув с цепного меча обмякшее тело, он разворачивается, чтобы встретить атаку еще одного спятившего глупца, стремящегося к быстрой смерти.
Не далее чем в пяти метрах от него брат Аднот сжимает в руках голову женщины и срывает ее с плеч, артериальная кровь, фонтаном бьющая из шеи, остается на его серой боевой броне, нечистая кровь богохульницы крестит всех их.
Справа от Фаурхарда проносится стальная молния, и брат Нигель убивает бормочущее, извращенное существо одним ударом бесценного клинка-реликвии.
Брат Урс со звериным ревом вонзается в толпу сектантов, разбрасывая самоубийственных служителей Губительных Сил и круша им черепа бронированными ботинками.
Еще одна очередь болтерного огня, и очередное тело содрогается в пляске смерти, прежде чем упасть на землю и застыть. А затем убивать становится вдруг некого, растрескавшаяся земля пропитывается кровью богохульников.
Сержант Фаурхард смотрит на изувеченные, изломанные и сокрушенные тела, вновь задаваясь вопросом, кто мог согласиться на подобную жизнь — и на такую смерть: их тела покрыты нечистыми символами, плоть начала гнить, разумы и души наполнены скверной вместо служения Императору и Империуму.
Он не знает, что хуже — то, что слабовольные люди могут поддаться такой порочности, или что существо, которое они почитают за владыку этого мира, некогда было сержантом, а также одним из избранных Императора, генетическим наследником почитаемого примарха Жиллимана. Верным космическим десантником.
Этот так называемый Освободитель наверняка знал, что как только он нарушил обеты братства, отвернулся от Императора и отринул священную истину, существовавшую между ним и его магистром ордена, рано или поздно этот день придет.
— Братья, — произносит Фаурхард, вокруг него кольцом собирается отделение. — Дадим предбоевой обет, дабы возобновить клятвы, данные нами по прибытию на этот адский мир — мы не познаем покоя, покуда голова предателя не украсит стены нашей твердыни. Клянемся!
— Клянемся! — яростно прокричали Железные Рыцари вслед за сержантом.
— Богохульный идол Иконоборцев разрушен, и спустя тринадцать лет непрерывных сражений его войска бегут. Теперь этот собор также очищен от его жалких последователей. То, когда Император укажет нам путь к месту, где нас ждет архипредатель, лишь вопрос времени. С его гибелью мы возвратим сей мир Императору. В этом я клянусь!
Нестройный ответ рыцарей отражается от разбитых колонн некогда величественного здания, словно рев «Громового ястреба».
— Клянемся!
— Бдительность! Отвага! Месть! — кричит Фаурхард, и собратья повторяют клич ордена. — Да будем бдительны к измене и безжалостны в наказании тех, кто отвернулся от света Императора, когда мы принесем им божественное воздаяние.
Фаурхард поднимает цепной меч, его острие словно достает до адских облаков крови и дыма, окутавших разрушенный город.
— Ибо я не познаю покоя, покуда этот город не станет свободным от тирании. Клянусь!
Изречение
На этих страницах речь пойдет о темной легенде Константина — иногда называемого Клятвопреступником, иногда называемого Иконоборцем, — брата-отступника из благородных Сынов Жиллимана…
Переименовав мир на Константиниум, бывший сержант вверг покоренные владения в век анархии, тьмы и кровавых жертвоприношений. Не удовлетворившись тем, что он посвятил Губительным Силам только один мир, предатель начал кампанию безжалостной резни и ужасных погромов, которая захлестывала планету за планетой, систему за системой, пока на протяжении десяти коротких лет ему в верности не присягнул весь Виридисский сектор.
Потребовалась объединенная мощь трех орденов Космического Десанта, двенадцати оснований Имперской Гвардии, целого боевого флота, агентов Оффицио Ассассинорум и всесильного Ордо Еретикус, чтобы в конечном итоге отвоевать планету. Но кровопролитие закончилось только со смертью самого предателя Константина.
Даже сейчас, спустя почти три столетия после окончания его тирании, поговаривают, что на вулканических плато до сих пор скрываются культы-банды повстанцев, которые укрываются в лабиринте лавовых туннелей. Именно из этой запутанной системы пещер они ведут партизанскую войну против богобоязненного населения Нова Терры. Именно в этих пещерах они совершают жертвоприношения ужасным богам во имя Константина Освободителя — человека, имя которого навсегда останется пятном на славе благородных Сынов Жиллимана.
Из трактата Quis Custodiet Ipsos Angeles Mortes? Гидеон Лорр, инквизитор, Ордо Еретикус
Белые Шрамы
Энтони Рейнольдс
Радость охоты
Он опускает магнокуляры. Увиденного было достаточно. Враг здесь, и Охота начнется до захода двух солнц. Его зовут Аджай-хан. Он родился в седле в мире просторных небес и открытых равнин. Хотя на протяжении последних семидесяти трех лет он не был по-настоящему человеком, но все еще помнит те времена.
