У самого его основания, между двумя кожухами траков, Хаак увидел открытый люк с выдвинутой из него пологой рампой, оставлявшей борозды на почве под землеходом.

Четырехгусеничный краулер скатился по спуску, и его грубый, угловатый корпус покачнулся в момент соприкосновения с равниной. Из выхлопных колонн толчками повалили клубы сажи, и транспорт направился по заданному курсу, подергиваясь на неровном грунте.

Рейн переключился на поток данных с краулера, и на экране несколько секунд дрожали статические помехи, сменившиеся нормальным изображением. Он увидел, как из ослепляющих вихрей пыльной бури выступают очертания человека, все ещё держащегося на ногах, но прихрамывающего и клонящегося под порывами ветра. Его изодранную одежду покрывала черная пыль равнин, делая незнакомца похожим на кусок обугленного мяса.

Достигнув заданной точки, краулер остановился. Пошатываясь, человек добрался до транспорта и забрался внутрь, после чего краулер развернулся и направился обратно к рампе. Вновь сменив пикт-поток, Рейн получил обзор с внутренней камеры и увидел, как человек тяжело оседает в углу грузового отсека.

— Жизненные показатели, — приказал Хаак.

Несколько индикаторов возникли на соседнем экране, сообщая, что парень держится на границе жизни и смерти.

Крепкий ублюдок. Если вовремя окажется в руках медиков, то, возможно, выживет. Рейн отправил сообщение в инфосеть и услышал щелчок, подтверждающий его регистрацию Душой.

— Метки нашел? — спросил Траак, явно подключенный к тому же пикт-потоку.

— Ещё нет, — ответил Рейн, увеличивая изображение измазанного в грязи лица и пристально рассматривая его. Что бы этот парень ни делал на равнинах, он определенно чуть не погиб там. Половину его буревой брони просто сорвало с тела. — Ясно только, что типчик не из наших.

— Можешь пробить по иденту?

— Да, если ты успокоишься и дашь мне пару минут.

Краулер вернулся на борт, и Рейн, подав запрос, получил разрешение на глубокое сканирование. Авгуры перенастроились, и по телу незнакомца широким взмахом пробежала красная полоса лазера. Как только сканирующий луч коснулся височного штифта, в инфосеть загрузился пакет новых данных, внимательно изученных Хааком.

— Есть что-нибудь? — Траак уже начинал действовать на нервы.

— Ничего особо волнующего, — ответил Рейн, подготавливая данные для пересылки медикам, втягивая рампу и закрывая люк. — Парень из клана Грамен. Да уж, далеко забрался от дома, одному Манусу ведомо, что он делал на этой равнине.

— А имя?

— Морвокс. Мне ни о чем не говорит, а тебе? Наим Кадаан Морвокс.

Другой землеход. Меньше «Мордехая», но повыше и лучше бронированный. Никаких меток клана не было на его корпусе и черных бортах, ни один огонек не светил с панциря, и ни один рудозаборный пандус не входил в почти отвесные бока.

Землеход полз по бесплодной равнине, и ураган бессильно пытался сотрясти его. Он даже не покачивался. Глубоко внутри, среди гробниц из металла и скалобетона, среди могучих механизмов, располагалось идеально квадратное, погруженное в полумрак помещение с полом из черного камня. По стенам вились почти органические переплетения трубопроводов, а с железного потолочного свода свисали тусклые лампы.

В центре стоял на коленях обнаженный человек, покрытый блестящими каплями пота, склонив голову в знак покорности. Его окружали высокие и широкоплечие фигуры, облаченные в длинные, свободные одеяния. Их лица скрывались за металлическими масками.

Дрожь двигателей передавалась стенам.

Один из безликих выступил вперед и долго смотрел снизу вверх на коленопреклоненного человека, не нарушая молчания. Когда же он, наконец, заговорил, то голос показался совсем не подходящим столь могучему телу. Звучал он тонко и бесстрастно, словно пропущенный через множество аудиофильтров.

— Среди всех кандидатов из Грамена, ты один выдержал испытание равнинами. Какой урок следует из этого извлечь?

Стоявший на коленях не ответил и даже не пошевелился.

— Какой же?

— Я не знаю, господин.

— Никакой. Ты не избранный. Ты не особенный. Бывают годы, когда не возвращается никто. Бывает, возвращаются многие.

Человек у ног великана не поднимал голову, и его мышцы трепетали, стараясь сохранять неподвижность тела. Он был отлично сложен по меркам Медузы, высокий, худощавый, но мускулистый. Шрамы испещряли его плоть, на которой виднелось и несколько свежих ран.

— Ты можешь преуспеть и в последующих испытаниях. Ты можешь погибнуть в них. Не нужно искать в этом знаков судьбы или видеть предназначение. Есть лишь то, что продолжает работать, и то, что отказывает.

— Да, господин.

Безликий гигант извлек долгий стальной клинок, явно не предназначенный для сражений, слишком хрупкий, слишком незапятнанный. Он походил на инструмент хирурга, который кто-то решил использовать для торжественных церемоний.

— Ты поймешь это. Ты осознаешь, что путь твоей жизни не уникален, и поймешь, что твое существование обретает смысл, лишь становясь частью чего-то большего. Ты — модуль системы. Ты — винтик механизма.

Коленопреклоненный человек вытянул перед собой левую руку, сжав пальцы в кулак. Он по-прежнему не поднимал голову.

— Со временем ты поймешь, что эти слова истинны. Ты пожелаешь избавиться от всего, что будет напоминать тебе о прошлом. Ты забудешь, что был единственным выжившим в испытании. Даже оно само сотрется из памяти. Ты будешь помнить лишь путь восхождения. Ты станешь его воплощением.

Гигант встал на колени перед израненным человеком и приложил к его вытянутой руке клинок, точно между запястьем и локтем. Режущий край коснулся покрытой испариной кожи.

— Вот первый знак на этом пути. Хочешь ли ты продолжать?

Вопрос показался неуместным. Путь уже начался, и выбора не осталось. Быть может, то звучало забытое эхо старых времен, когда в обряде почему-то уделялось больше внимания личной готовности к изменениям.

— Я хочу этого, — прозвучал ответ.

Лезвие глубоко вонзилось в кожу и скользнуло вправо, оставляя глубокий и аккуратный разрез. Когда клинок покинул плоть, обнаженный кандидат почти неслышно втянул воздух, сражаясь с болью. Густая, горячая кровь текла из пореза.

Пока что он оставался смертным. Его самоконтроль ещё не был идеальным.

Великан поднялся, дал крови стечь с клинка и отступил в сторону.

— Это лишь отметка, там, где однажды будет сделан настоящий разрез, — сказал он, убирая стальное лезвие. — Встань, кандидат Морвокс. Ты уже не тот, что прежде. Теперь тебе суждено стать боевым братом Железных Рук, воином клана Раукаан — или никем.

Гермозатвор раздвинулся, открывая лежащий за ними просторный, уходящий вдаль коридор. Окутывавшая его тьма была почти абсолютной, за исключением нескольких факелов оранжевого пламени, отмечающих места повреждений газового трубопровода. Пол скрывался под пересекающимися ответвлениями неизвестных механизмов, а побитый ржавчиной потолок держался на массивных колоннах из черного железа.

Из теней, словно подчиняясь какой-то беззвучной команде, появились целые десятки их, раздутые и что-то бормочущие. Некоторые волокли по полу растянутые желудки, оставляя за собой блестящие полосы гноя. Другие напоминали бесформенные мешки дубленой кожи, набитые изломанными костями. Тела третьих срослись воедино, создавая омерзительные комья плоти, многорукие, многоногие, истекающие ихором, влачащие за собой связки лоснящихся кишок. У многих виднелись когти, острые костяные наросты, странные шипы, торчащие из спин и тусклые черные зубы.

Лишь глаза объединяли этих чудовищ. Они сияли во тьме желто-зелеными звездами, лишенные зрачков, словно пустые экраны, изливающие потоки жуткого колдовского света. Как только ворота открылись полностью, эти глаза сузились в щелки, а испещренные неуклюжими швами лица с отвисшими клыкастыми челюстями скривились в ненавидящем веселье.