Последним, что увидела о’Шасерра, пока её жизненные соки вытекали в траву, оказались пылающие ангелы на фоне волторисского солнца.

— Пробудите её, — велел аун’Ва, к безмятежному выражению лица которого примешивалось отвращение.

Коренастые ученые касты земли, низко поклонившись, поспешили изменить химический состав смеси в восстановительной капсуле Тени Солнца. Инфополоска на краю контейнера вспыхнула медным, затем золотым цветом. По крышке модуля пробежала череда цифр, и он раскрылся, с шипением выпустив облачко охлаждающегося воздуха.

— О’Шасерра, — прогромыхал верховный эфирный, — время спать прошло!

Командующая с трудом заставила отползти в сторону веки сначала на одном глазу, затем на другом, пытаясь сосредоточить затуманенный взгляд на фигуре перед собой.

— А-а, — пробормотала воительница. — Это ты.

В помещении повисло неловкое молчание. Специалисты касты земли торопливо отвернулись.

— Учитывая твое состояние, я должен извинить данное нарушение протокола, — заявил аун’Ва. — Искупить этот проступок ты сможешь в дальнейшем.

— Да как угодно, — прохрипела Тень Солнца. Ей давно не приходилось говорить, и эфирный с трудом разобрал слова. — Пожалуйста, перед тем как продолжить, скажи мне одну вещь. Что случилось с экспедиционным отрядом на Волторисе?

— Тотальная катастрофа, дитя моё, — мрачно ответил наставник. — Восемьсот двенадцать тау погибли от рук гуэ’ла, прежде чем удалось завершить эвакуацию.

— А я… я всё равно жива?

— Пока что, — сообщил верховный эфирный. — Насколько мне известно, бойцы твоего резервного кадра сумели достаточно тяжело ранить атаковавшего тебя гуэ’рон’ша, чтобы заставить его отступить.

Снова воцарилось долгое молчание. Командующая не поднимала глаз, чтобы аун’Ва не увидел темнеющие в них глубины скорби.

— Позор твоего поражения тяжело смыть, о’Шасерра, если вообще возможно. Но победы Империи должны продолжаться. Покорение системы Довар идет согласно планам, и каста земли уверила меня, что ты вернешься к полной боеспособности уже через кай’ротаа. Похоже, тебе ещё удастся принести пользу Высшему Благу.

— Тогда я послужу ему, — произнесла Тень Солнца, в голос которой вернулась толика уверенности.

— Послужишь, до самой смерти.

Воительница стиснула челюсти, словно готовясь принять удар.

— Меня подвергнут ритуалу Малк’ла за мои упущения?

— Я ещё не решил. Мне следует посоветоваться с аун’Ши, ведь в делах военных он даже искушеннее меня.

— Мудрый выбор.

— Разумеется, дитя мое. Итак… я ощущаю, что тебя беспокоит некий вопрос — вопрос, не позволяющий в полной мере реализовать твой потенциал. Если ты хочешь одолеть своих врагов и вновь занять принадлежащее тебе по праву место во главе Третьего сферического расширения, этот внутренний конфликт необходимо разрешить.

— Какой «вопрос» вы имеете в виду?

Верховный эфирный помедлил, едва заметно наклонил серую голову и лишь после этого ответил:

— Нам нужно поговорить об Изменнике Шохе.

Запись № 7-9998-14-гуэ’веса.

Институт по делам людей в Луи’са’лоа, Борк’ан. Код для поиска: 14а-159.

Личные воспоминания гуэ’веса’вре Дал’ит Дж’тен Ко’лина, ла’руа № 8448 вспомогательных сил гуэ’веса (охрана дипломатического корпуса).

Это всё из-за Умелого Оратора.

Меня попросили описать случившееся как можно искреннее, так и я сделаю. Не думаю, что вам понравится всё из моего рассказа… хотя, о чем я, вы же все так чертовски уверены в себе. Наверное, вы просто не прислушаетесь к этим моментам, или не обратите на них внимания. Я ведь, в конце концов, всего лишь гуэ’ла, да ещё из первого поколения.

Говорить буду на готике. Операция на голосовых связках ещё впереди, и боюсь, что мой тау’но’пор окажется в равной мере неразборчивым и неприятным для слушателей.

Ну ладно, поехали. Я — гуэ’веса Дал’ит Дж’тен Кол’ин. В другой жизни я был, и ещё остаюсь для самого себя и других людей-помощников — то есть, гуэ’веса, — Джатеном Корлингом. Родился на Швартовке Гормена, которая сейчас называется Г’мен в септе Кси’м’йен, но всё это в прошлом.

И вот мои устные показания.

Во-первых, пор’эль Борк’ан Каис Пор’ноа, Умелый Оратор, был моим другом. Я очень тяжело переношу эту потерю — даже тяжелее, чем произошедшее с моей командой, по правде говоря. Вы ведь хотите услышать правду, верно? Мне это дается непросто. В Империуме, сказав правду, можно было легко расстаться с жизнью. Поэтому, если вам покажется, что я колеблюсь, прошу меня извинить. Впрочем, раз уж вы проявили любезность и выказали мне доверие, я, наверное, могу только ответить взаимностью и надеяться на лучшее.

Вы говорите, что нам дается выбор. Как и я, вы прекрасно понимаете, что выбора нет. Мне предложили выбрать, когда я лежал при смерти, медленно истекая кровью на Швартовке Гормена. Клинок на винтовке крута прошел прямо через бедренную артерию. Все бойцы моего взвода были мертвы. Мне наложили жгут, но долго бы я не протянул, а круты уже начинали лакомиться трупами. Я пытался не смотреть на это, но звуки…

Мне пришло в голову, что, ну, вы понимаете, всё. Со мной покончено. Слава Императору, да здравствует Империум, прощай, капитан Джатен Корлинг.

Шас’вре отряда, изрешетившего половину наших бойцов, отозвал крутов, воины огня проверили мертвецов, нашли меня. Через несколько секунд появился медик. Видимо, он увидел мои знаки различия, потому что пару минут спустя возник Умелый Оратор и начал в деталях расписывать Высшее Благо, пока несколько тау из касты земли зашивали меня. Я его перебил. Тогда я был измотан, выжат; полумертв, в буквальном смысле. Меня вытолкнули на передовую умирать, словно щит для больших шишек — вот только умерли они, а я выжил. До этого мне уже скормили столько высокопарных слов, что хватило бы на всю жизнь.

Умелый Оратор оказался терпеливым и вежливо выслушал меня.

«Я предам Империум ради твоего Высшего Блага, — сказал я тогда. Слышал, как оно работало. Видел, как открыто торгуют устройствами, сделанными тау, даже заметил как-то пару ребят-водников, беспрепятственно шатавшихся по Главной улице. Знал о планетах, сдавшихся без единого выстрела. А ещё слышал, что тау убивали всех, кто не согласился перейти на их сторону. Порабощали остальных, иногда вырезали и тех, кто не сопротивлялся… Уверен, вы меня снова простите. «Как можно искреннее», верно? Так нам о вас рассказывали — ксеноублюдки, худшие из худших, превращают честных людей в предателей. — Но что, если я откажусь?»

Тогда Умелый Оратор улыбнулся, показав большие квадратные зубы. У него было такое выразительное лицо… Вы же знаете, что кажетесь нам бесстрастными? Большинство из вас морщат носы, когда радуются чему-то, шас’ла всегда выглядят немного раздраженными, но в остальном вы, тау, лишены мимики. Я прослушал все тщательно выверенные лекции о том, как чужаки не могут полноценно овладеть тау’но’пором, об огорчении, которое вызывает этот наш недостаток. Думаю, вы не понимаете, что важничаете, упуская из виду собственную ограниченность. Да, конечно, даже после перестройки голосовых связок я никогда не овладею тройственной фазой изящной дисгармонии, сколько бы раз вы не заставляли меня повторять упражнения. Я не смогу различить все четырнадцать тонов, ну и ладно. Если кто-нибудь из вас научится подмигивать — тогда и похваляйтесь.

Но Умелый Оратор отличался от других. Хотя у всех пор’ла выразительные лица, он выделялся даже среди них. В нем была теплота и веселье. Я… Я скучаю по нему, понимаете?

«Тогда умрешь с честью», — ответил Умелый Оратор.

Это не было угрозой, думаю, тогда он уже понял, что перетянул меня. Оратор произнес эти слова с огоньком в глазах, словно мы шутили вместе.