Как будто по приказу единого разума, оба крылатых дьявола одновременно спикировали вниз и, крепко схватив орла, удержали его в воздухе. Парящий реликварий подплыл поближе, пульсирующее красноватое свечение сырой силы размывало пространство над ним.

Орёл, казалось, постарел, сжимаясь сам в себя, плоть и перо гнили и отваливались прочь, пока он становился всё тоньше и тоньше. Могучая птица вскрикнула, то ли каркнув, то ли кашлянув, а затем умолкла. Варгейсты выпустили из лап свою жертву. Мгновение она летела вниз, странно бесплотная и чуждая, прежде чем раствориться в разлетевшейся пылью иссохшей кости.

Одно длинное бело-золотое перо вилось вниз по воздуху, пройдя прямо сквозь верхние прутья костяной тюрьмы и воткнувшись в груду бестелесных конечностей вне досягаемости пленников.

Мордекол почувствовал, как слёзы защипали глаза, когда эльфийская принцесса издала долгий скорбный крик, полный чистой печали.

— Ранальд возьми этот чёртов… Чуть-чуть… Элспет, подтолкни здесь… Да.

Напротив Мордекола Шиндт победно присвистнул сквозь зубы. С помощью целительницы Элспет Фаррер, священнику-плуту удалось, наконец, вытащить его закованную в кандалы ногу из крепко зашнурованного высокого ботинка. Желудок Мордекола громко заурчал, он был так голоден, что посматривал на свой собственный кандальный ботинок и подумывал о том, чтобы попробовать сжевать его кожу в поисках хоть какого-нибудь скудного пропитания, которое тот мог ему дать. Это была жестокая ирония, что их путь лежал сквозь Голодный лес, учитывая слухи о проходивших в нём запретных пиршествах. Даже деревья выглядели, как старая плоть, обёрнутая морщинистой кожей, ветви — как высушенные и удлинённые пальцы. Так много мяса находится прямо здесь, в подстилке из трупов под ними: гнилого и протухшего, но явно же лучше, чем ничего. И всё это сводит с ума того, у кого достаточно мужества этим воспользоваться…

Молодой жрец вздрогнул и, чтобы отвлечься, обратил внимание на то, чем были заняты его сокамерники. Полностью вынув ногу, Шиндт шевелил пальцами, высовывающимися из дырявого чулка. После того как два крупнейших полностью высунулись из дыры, он осторожно протянул ногу в сторону пера. Он поморщился и вытянулся, но всё же ему не хватало каких-то пары дюймов. Мордекол молча сверлил его взглядом из-под капюшона, втихаря надеясь, что слуга бога мошенников что-нибудь вывихнет в своих лихорадочных попытках достать его трофей. Шиндт потянулся снова, его лицо скривилось от усилий.

Люпио Блазе надул щёки и дунул на перо, усы затрепетали по обе стороны от его рта. Сперва ничего не произошло. Затем Элспет спохватилась и присоединилась к нему, они оба надували щёки и пыхтели как обсчитанные полурослики.

В конце концов, им удалось совместными усилиями придвинуть к Шиндту перо ещё на пару дюймов. Мошенник ухватил его пальцами и резко, словно ужаленный, отдёрнул ногу, а затем подогнул и убрал перо с глаз. Варгейст с красным черепом вместо лица пронёсся над головой, но всё же недостаточно близко, чтобы что-то заметить.

— Ты не сможешь вызвать ещё орлов с его помощью, — прошептал друид.

— Заткнись и смотри, деревенщина, — огрызнулся Шиндт.

— Я не деревенщина, — ответил друид. — Я — Деревенский.

Шиндт проигнорировал его, зажав перо подмышкой так, чтобы его полый кончик был на уровне рта. Он с выражением крайней сосредоточенности начал кусать перо: отгрыз немного здесь, откусил слегка там, всё это время казалось, что его голова просто покачивается в такт движению костяной тюрьмы.

— И… — одними губами произнёс Шиндт, закончив работу, — вашу мать любил Ранальд.

Плутоватый мошенник показал помятый кончик пера на своей ладони, на секунду напомнив Мордеколу уличного мошенника из Альтдорфа, показывающего штирландскому фермеру выбранную тем карту.

— Отлично, — пробормотал он. — Теперь мы можем написать Карлу Францу несколько писем в весьма крепких выражениях.

— Нет, жрец смерти, — тихо проговорил Люпио Блазе, покачав головой и предостерегающе подняв палец. — Подожди.

Как только они въехали под деревья достаточно густые, чтобы скрыть лунный свет, Мордекол услышал слабый металлический щелчок, а затем ещё один. Когда лунный свет вновь осветил их, то Шиндт сидел в, казалось бы, той же позе, но теперь с лёгкой самодовольной ухмылкой на лице.

— Теперь у нас есть шанс, — пробормотала Элспет. — Если мы сможем избавиться от кандалов… С милостью Шаллии у нас будет шанс.

— Без оружия мы ничего не сделаем, — грубовато фыркнул Ольф. — Они — вампиры, женщина. У нас нечем справиться с ними. И ещё эта…тварь в облаках… То, что внутри неё, даже хуже, чем фон Карштайн.

— Просто произнеси это, ты — толстый трус, — едко проговорил Шиндт. — Ты слышал, как вампир говорил это, так же, как и любой из нас. Это — рука Нагаша.

Лес умолк. Стихли даже шелест листьев и жужжание насекомых.

Зигмарит, лежавший на коленях у Элспет, неожиданно разволновался, не приходя в себя, и начал кричать. Его голос звучал так, словно пришёл откуда-то издалека.

— Рука… — невнятно выкрикнул он. — Это начинается… Это свяжет… пески… тройняшки… луна… кровь и огонь… мёртвые боги…

— Тише, тише, — прошептала сестра Элсбет, бросив суровый взгляд в сторону Шиндта, когда положила руку на лоб старика. — Постарайся не шевелиться. Оставайся в покое.

Кудахтающий крик разнёсся по лесу, и Мордекол почувствовал испарину на лбу. Этот крик не мог выйти из человеческого горла.

Его желудок снова заурчал. На этот раз он в отчаянии ударил его, но гложущее ощущение никуда не делось.

Пока костяная тюрьма грохотала и тряслась по лесной дороге, Мордекол со сдержанным восхищением наблюдал за работой Шиндта. Первым в притворном сне он преклонил голову рядом с Ольфом, следующим стал Деревенский, необычный металлический звон упавших оков потерялся за лязгом колёс фургона. Лицо Деревенского загорелось, когда он понял, что стараниями умелых рук Шиндта кандалы были сброшены с него, и потребовались четыре пары безмолвно кричащих глаз, чтобы убедить его не вскочить и не попытаться тут же сбежать. Шиндт прошептал что-то на ухо друиду и медленная, простодушная улыбка появилась на избитом лице Деревенского.

Шиндт не остановился на этом. Вставив перо между пальцев ноги, он вытянул её на всю длину и вставил свой импровизированный ключ в замок оков вокруг лодыжек Блазе. Высунув язык, он шевелил пальцами вперёд-назад. Мордекол неожиданно ощутил, что на этот раз желает вору-ранальдиту успеха.

И он не был разочарован. Хотя к концу Шиндт весь вспотел и крепко стиснул зубы, но его усилия были вознаграждены мягким щелчком.

— Это ничем нам не поможет, вы знаете, — заявила висевшая в углу бретоннская леди. — Мы все уже мертвы.

— Ерунда. Мы увидим, как вы выбираетесь отсюда, живая и здоровая, — заявил Ольф.

— О нет, не увидите, — тихо рассмеялась она, её голос был подобен ножам, разрезающим шёлк.

Мордекол вопреки всему надеялся на рассвет, хотя бы на один единственный лучик света, который мог бы даровать им надежду.

В глубине своего сердца он знал — рассвет никогда не наступит.

С каждым часом лес вокруг дороги становился всё гуще. Единственное, что освещало тюрьму — случайный луч Моррслиб да мягкое лучистое свечение, окружавшее эльфийскую принцессу. За исключением случайных стонов и изредка начинавшего бормотать старика-зигмарита, лежавшего на коленях Элспет, остальная компания не издавала ни звука. Некоторые из них были бледны от потери крови, и запах, который чувствовал Мордекол, говорил о том, что раны уже начали гноиться.

Колесо тюрьмы ударилось о выступавший крупный корень, и весь фургон содрогнулся. Оторванная нога вылетела из задней части покрова из трупов и, перекатившись, остановилась на самом краю видимости Мордекола. Молодой священник резко выпрямился, когда одна из теней, что следовали за ними уже несколько миль, вприпрыжку выметнулась из тьмы и схватила подарок. Бледный падальщик состоял из слишком малого количества мяса и слишком большого — кожи, прежде чем вновь скрыться во тьме со своим трофеем он бросил косой взгляд на молодого моррита. Его лик был опустившийся и безумный, но было что-то, несомненно, человеческое за его глупой, запятнанной кровью ухмылкой.