— Слышал.

— Так вот, все эти имена относятся к существу, которое угрожало существованию Мидденхейма в самом начале его истории. Он — мертвый чернокнижник. Бабраккос. Теперь, видимо, Баракос. Очевидно, он вновь обрел плоть, и теперь хочет уничтожить Мидденхейм, чтобы получить силы для превращения в бога. В отвратительного, злобного, но все же бога, в нашем понимании этого слова, Ганс Белый.

— Мертвый чернокнижник… — сам голос Ганса словно побледнел. — И как нам драться с этой тварью? Отец Дитер пожал плечами.

— Уже ясно, что он приступил к осуществлению своих замыслов. Сегодня ночью его час. У нас же есть люди, но нет времени. Если бы мы могли найти врага, мы попытались бы остановить его, но…

— Я знаю, где он, — раздался голос от двери. Волки и Пантеры оглянулись. Ления, которую Драккен бережно вел под руку, улыбнулась им.

— То есть, не я знаю, а мой друг. — Ления вытащила на свет Круцу, помахивая золотой цепью с медальоном, на котором был изображен пожиратель мира, змей, кусающий себя за хвост. Блики огня отражались от золота.

— Это Круца. Мой друг. Друг моего брата. Он знает, где обитает это чудовище.

Снег ледяной дробью снова ударил по Мидденхейму с высот промерзшего розового неба. Их скачка напоминала путь через преддверия ада.

Темный город освещался дюжинами пожаров. Дома полыхали от Оствальда до Винда. На улицах ночного города не осталось спокойного места: куда бы ни повернули всадники, их везде настигал и встречал шквал голосов, криков, стонов, плача. Охваченные безумием горожане дрались голыми руками или рубили друг друга смертоносным оружием, сходясь один на один или врываясь на улицы стаями, словно дикие звери. Порой коням приходилось выбирать место, куда поставить копыто, из-за того, что мостовые были завалены мертвыми телами. Падающий снег облеплял трупы белыми саванами. Имена, написанные кровью, воском, чернилами или просто нацарапанные на копоти, покрывали стены улиц и домов. Холодный воздух пах прокисшим молоком.

Отряд выехал из дворцовых ворот и помчался по улицам Гафсмунда к Нордгартену. Ганс мчался впереди, Грубер с развевающимся знаменем ехал рядом. Круца и священник тряслись на норовистых тонконогих лошадях, нашедшихся в дворцовой конюшне, не отставая от Волков. Для Круцы эта поездка была суровым испытанием еще и потому, что до этой ночи он ни разу не ездил верхом на лошади. А с другой стороны, этой ночью все ощущения для него были внове, и без любого из них он вполне мог бы обойтись.

За этой четверкой скакали Моргенштерн, Аншпах, Каспен, Брукнер и Дорф, потом — Левенхерц, Шелл, Шиффер и Драккен. За ними мчался фон Фольк, настроенный решительно и жаждущий мести, в сопровождении шести лучших Пантер, которые еще не выказали признаков лихорадки. Бертольф из Красного Отряда отправился в Храм за подмогой. Арик был оставлен во дворце, где доверенный помощник фон Фолька Ульгринд пытался восстановить спокойствие.

Толпы разъяренных горожан, повредившихся умом, рычали на проносящихся мимо воинов, кидались в них камнями, некоторые в безумии своем даже пытались напасть на храмовников.

На верхнем краю одного из круто спускавшихся вниз переулков Ганс остановил отряд и оглянулся на дрожащего от холода карманника. Вожак стаи только хмыкнул, подумав, как боги играют судьбами людей, передав ключ к спасению целого города в руки человека, принадлежавшего к отбросам общества, которого Ганс в обычной обстановке даже и не заметил бы. Парень в своих лохмотьях не выглядел ни особо крупным, ни мускулистым, ни чересчур тощим. Выражение его лица не оставляло сомнений, что сейчас парень дорого бы дал за то, чтобы очутиться в другом месте. В любом другом месте. Но он сам пришел к ним, как сказала девушка Драккена. Пришел во дворец под смертоносной бурей, побуждаемый к действию какой-то силой, которую он сам не мог объяснить. «Но все же, — подумал Ганс, — в том, что этот воришка идет вместе с ними в бой, есть высшая справедливость. Зло угрожает им всем. И будет правильно, если против этой угрозы город встанет как единое целое и в общем строю не будет разницы между уличным бродягой и благородным воином. Каждый имел право защищать свой дом».

— Итак, Круца, — спросил Ганс, заодно проверяя, правильно ли он запомнил имя молодого негодника. Он хотел, чтобы парень знал, что является важным участником их миссии.

Круца подумал немного, а потом махнул рукой в сторону.

— Сейчас вниз по склону, а там — второй поворот налево.

— Уверен, Круца?

— Как в своем имени, — ответил карманник. «Интересно, почему этот здоровый вояка так часто называет меня по имени», — подумал Круца. Он был напуган — ночью, зловещей обстановкой на улицах, тем простым обстоятельством, что его окружали Волки. Почему-то для него сейчас самым пугающим было слышать свое имя, слетающее с губ воина Ульрика. Круца не должен быть здесь. Это какая-то ошибка.

— Давай, Круца! Эти вещи ждут, чтобы их забрали! — ободряюще пробормотал жрец у него за спиной. Круца резко обернулся.

— Что? Что вы сказали?

— Я сказал, давай, двигайся. Покажи нам это место, — ответил священник, нахмурившись. Он увидел страх в глазах Круцы. — В чем дело?

— Просто призраки, отец, голоса мертвых — но я полагаю, вам все об этом известно.

— Не все, парень, но многое. Слишком многое.

Ганс повел отряд дальше, пустив коня легким галопом. У Круцы возникли проблемы с тем, чтобы остаться в седле, но большой, старый Волк — Моргеншелл, что ли? — пришпорил своего коня и подхватил его лошадь под уздцы.

— Просто держись в седле, а я поведу твою кобылку, — пробасил он успокаивающим и вселяющим уверенность голосом. Волк подмигнул Круце, и это заставило вора улыбнуться. Простое движение века сделало бронированного гиганта человечней и ближе. С таким стариком он с удовольствием бы провел время за кружкой пива в «Тонущей Крысе». То, что Волк подмигнул ему, успокоило Круцу больше, чем что-либо за сегодняшний вечер. Если бы не это, он мог бы смыться отсюда и оставить их одних наедине с их легендарными судьбами и геройскими смертями. А вот старый вояка посмотрел на него не так, как остальные, и теперь Круца был готов идти вместе с Волками в огонь и в воду. Вор вцепился руками в переднюю луку седла, и Волк поволок его лошадь вперед, заставляя ее перейти на галоп.

Камни и оскорбления полетели им вослед, когда они проскакали мимо кучки теней, прижавшейся к краю улицы. Дом, у которого стояли эти люди, был разграблен, изуродован, а изнутри уже выбивались языки огня. На окровавленном снегу скрючились остывающие тела. Одну из жертв убийцы приколотили к стене дома вниз головой, а под ней стоял таз, в который стекала кровь. Вероятно, они хотели добавить новые имена к списку Баракоса.

— Итак, господа, — обратился Аншпах к скакавшим рядом Волкам. — Как вы считаете, какие у нас сегодня шансы? Может, кто-то хочет поставить пару монет на исход дела? Лично у меня есть мешочек золотых, который утверждает, что мы разделаемся с этой тварью, пусть даже она и выглядит как один из нас! Предлагаю три к одному! Таких ставок нет даже у Королей Дна!

— А кто получит выигрыш, если ты проиграешь? — кисло спросил Брукнер.

— Он прав, — обернувшись, крикнул Аншпаху Круца. — На словах-то все лучше некуда, но сдается мне, что ты учился предлагать ставки у Блейдена!

Волки дружно рассмеялись. Ганс слышал весь диалог, и его порадовало, что парни не утратили боевой дух.

— А ты знаешь Блейдена? — Аншпах нагнал Круцу и теперь смотрел на него с явным интересом.

— Разве его еще не все знают? — сухо осведомился жрец.

— Отец, я спрашивал не вас, — сказал Аншпах и снова посмотрел на Круцу. — Так ты знаешь Блейдена?

— Он мне как отец, — ответил Круца, и даже из-за стука копыт Волки расслышали в голосе карманника колючую иронию. Они расхохотались.

— А, вот как. Знаешь, между мной и твоим «отцом» есть один вопрос денежного свойства, — продолжал Аншпах, не обращая внимания на издевки своих собратьев. — Ты не мог бы замолвить словечко?