Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ты что делаешь? — зашипел Драккен. Моргенштерн вытащил из святой воды запечатанную бутыль эля.

— Надо охладиться, — сказал запасливый старый вояка, опрокидывая студеное содержимое бутыли себе в глотку. Он живо представил себе, как сейчас давится Драккен от зависти и слюны. И молодой Волк не выдержал, развернулся и чуть не подбежал к Моргенштерну.

— Ульриком заклинаю, дай и мне!

— Что там раздают?

Арик шел по центральному проходу главного зала, и пламя тысяч свечей колыхалось во внезапном движении воздуха от развевавшейся на плечах знаменосца шкуры.

Драккен замер. Раздался всплеск — Моргенштерн разжал толстые пальцы и выпустил бутыль обратно в фонтан.

— Моргенштерн?

Огромный Волк спокойно обернулся, посмотрел на Арика, снова склонился к фонтану, набрал воды в ладони и с шумом и брызгами окропил свое потное лицо.

— Святая вода, Брат Арик, — сказал Моргенштерн, по-собачьи мотая головой, чтобы стряхнуть воду с волос, — это великое дело. В поздний час у стоп Ульрика мне всегда хочется очистить свою душу водой, благословленной Им, и это помогает мне достойно нести службу.

— Неужто?

— О, да! — Моргенштерн еще раз расплескал воду по своей туше. — Я даже удивлен, почему достойнейший из молодых Волков — я имею в виду тебя, Брат Арик, — не знает о таком священном ритуале. А из-за чего еще я бы стал снимать доспехи, находясь на страже? Я смываю с себя грехи! Перед Ульриком. Да, омовение вселяет в тебя новые силы. Ты очищаешься. Полностью.

— Точно, полностью, — поддакнул Драккен Моргенштерн знал, что Криг всего в полувздохе от того, чтобы рассмеяться во всю глотку, поэтому схватил его за шею и сунул лицом в фонтан.

— Вот видишь, Арик, молодой Волчонок тоже натворил дел и теперь смывает с себя свои прегрешения. Он не может спокойно стоять рядом с самим Ульриком, когда его сердце изнывает под грузом греха! Может, и тебе надо пройти ночное омовение?

Арик покачал головой.

— Прости меня, Брат Моргенштерн, что я прервал твой обряд. Я и понятия не имел, что ты столь… благочестив.

— Я Брат из Волков, Арик. Мне больно слышать, что ты думал обо мне как о маловере. Это тебе урок Вы нас, ветеранов, представляете бандой разгильдяев, которые только и думают, что о вине, ба… женщинах и песнях. Так это не верно. — Моргенштерн надежно удерживал под водой голову Драккена, как тот ни бился. — Сколько раз после боя или вахты я выходил на конюшню и хлестал себя солеными розгами, чтобы очистить свою душу страданием во славу Ульрика? Вот и сейчас… А теперь, Арик, скажи мне, когда ты так делал в последний раз?

— Не помню. Прости меня еще раз, — сдался Арик. Он развернулся, намереваясь продолжить обход. — Я смиряюсь перед твоим непреклонным благочестием.

— Не стоит.

— Может, стоит посмотреть, не захлебнулся ли Драккен, очищаясь от грехов, — добавил ухмыляющийся Арик.

— Что? А, точно…

— Ублюдок! Я чуть не потонул! — сказал отпущенный на волю Драккен. По крайней мере, именно это он пытался произнести, одновременно жадно глотая воздух Он лежал на плитах пола рядом с фонтаном, кашлял и задыхался еще минуты две после ухода Арика.

Моргенштерн легонько пнул его сапогом в ребра.

— Видишь, парень, в какие неприятности ты меня чуть не втянул? — Он сунул руку в фонтан и вытащил вторую бутыль.

Мотылек настойчиво бился в светильник. Аншпах подумывал было прихлопнуть его, но рукой он до него не дотягивался, а боевой молот как средство для истребления мотыльков не очень годился. Хотя поставить на такой способ избавления от назойливого насекомого можно. Аншпах только принялся рассчитывать, какие шансы у него и какие — у мотылька, когда появился Арик.

— Как проходит ночь, Брат Аншпах?

— Жарко и паршиво, Брат Арик.

Они стояли на ступенях у входа в капеллу боевых регалий Воинства Храма. За решетчатой дверью виднелись барельефы и фрески, изображавшие Вулкан, разрушение Блитцбейля, Скалу Фаушлаг, множество других образов из длинной истории Мидденхейма.

— Как дела у других? — спросил Аншпах, чтобы задержать Арика хоть на пару минут.

— Ничего интересного. Левенхерц стережет Часовню Павших. Драккен с Моргенштерном дурачатся в главном зале. Каспен с Эйнхольтом дрыхнут в оружейном притворе. Грубер на полном серьезе вышагивает на башне. Спокойная ночь.

Аншпах кивнул и вытащил из-под шкуры фляжку.

— Не освежишься? — предложил он. Арик поразмыслил немного и принял предложение.

— Приятная штука, — сказал он с признательностью, повернулся, сделал шаг, и тут его сапог задел что-то лежавшее на полу и отлетевшее в сторону. Арик отыскал и поднял увесистый металлический предмет.

Навесной замок.

— Давно он тут лежит?

— Кто его знает… — пожал плечами Аншпах, подходя к нему.

Оба разом обернулись к портику капеллы регалий. Железная решетка была открыта.

— О, нет. Покарай меня, Ульрик! — Аншпах рванулся к решетке, Арик мчался за ним. Они распахнули дверь и ворвались внутрь. Арик держал в руке светильник, и бестолковый мотылек все вился вокруг него.

Плита в углу святилища под огромной волчьей шкурой пустовала. Челюсти Ульрика, украшенная серебром реликвия, сделанная из клыков гигантского лесного волка в стародавние времена, величайшее из сокровищ Храма… Челюсти пропали.

Арик и Аншпах в ужасе бросились прочь.

— Вот я влип, — задыхаясь на бегу, выдавил Аншпах.

— Ты? Аншпах, это мы все влипли.

Заутреня. Пришел рассвет, горячий, клеймящий, неумолимый. В особой уединенной комнате раскаленного Храма Ганс внимал Верховному Жрецу Ар-Ульрику. На каждое указание он отвечал просто «Да, Владыка», «Нет, Владыка» или «Несомненно, Владыка».

— Зубы Ульрика, — говорил Верховный Жрец, и его дыхания не хватало, чтобы пересилить стоящую жару. — Из всех наших реликвий эта — наиболее значимая и ценная!

— Да, Владыка, — покорно произнес Ганс.

— Ее надо вернуть.

— Несомненно, Владыка.

Ганс усиленно разглядывал мух и жуков, ползавших по решетке оконца.

— Если мы будем вынуждены признать, что утратили реликвию, весь Мидденхейм падет духом. Горожане набросятся на нас, будут обвинять во всех бедах. Город захлестнет отчаяние. Люди всегда верили в знамения. Особенно в плохие. А это — худшее из возможных.

— Да, Владыка.

— Я могу дать вам два дня отсрочки этих бед.

— Владыка?

— Два дня, чтобы найти и вернуть реликвию в Храм, прежде чем я выйду к народу и навлеку позор и гонения на всех нас — а особенно на Белый Отряд, который проворонил святыню.

— Я понял, Владыка.

— Два дня, Ганс. Не подведи Храм.

Он не подведет. Не подведет. Нет.

Но, хоть убей, он не знал, с чего начать. Направляясь из покоев Верховного Жреца через храмовый сад, в котором стояла легкая дымка от испарявшейся влаги, Ганс проклинал себя последними словами. Что это за Комтур, который не знает, куда вести своих людей? Выбора не было. Он должен… должен… снова положиться на них…

Даже на Моргенштерна. И на Аншпаха.

— Ну, господин Комтур, — сказал Аншпах, который выглядел необычайно серьезным, видимо, благодаря сложившейся ситуации, — я думаю, надо ставить на…

— Тихо! — рявкнул Ганс. В комнате установилось молчание, которое через секунду нарушил стук двери — Ганс ушел заново собираться с мыслями. Оставшиеся Белые Волки посмотрели друг на друга. Арик время от времени тяжело вздыхал. Дорф начал насвистывать, нервно и как всегда фальшиво. Моргенштерн медленно и запоздало снял ноги со стола. Грубер незаметно сидел в дальнем углу. Другие переминались на месте и молчали.

— Да я только… — снова заговорил Аншпах, и снова его перебили.

— Помолчи, а? — попросил его Арик. — Мы его опозорили. Орден опозорили. Храм, город, все, что могли…

— Все действительно так плохо? — тихо спросил Драккен и внезапно пожалел о сказанном.

— Как тебе сказать? Зубы Ульрика были вырезаны из пасти огромного Хольцбекского Белого Волка самим Артуром, благословен будь его добрый дух. Это святыня из святынь. И вот мы, стоя на страже, позволяем кому-то украсть их. — Левенхерц вышел на центр комнаты, рассказывая Драккену историю реликвии. Голос его звучал низко, как погребальный колокол в Храме Морра. — Позор — это самое малое, что обрушится на наши головы.

626
{"b":"550758","o":1}