— Он здесь, — кивнул Морой.

Месяц то и дело скрывался за облаками, гонимыми продолжавшим бушевать ветром по ночному небу. В его обманчивом свете деревья, окружавшие лагерь, казались рядами ковыляющих изуродованных трупов.

— Выгоните зверя из укрытия, — закричал Морой, пытаясь обуздать бессмысленную жестокость горожан, напомнив своим сторонникам главную цель их похода.

Его крик, подхваченный многочисленными голосами, быстро разнесся в самые отдаленные уголки лагеря.

Снегопад усиливался, превратившись в шторм, и из центра шторма — явился зверь.

Это не было чудовище с двумя головами и огромными окровавленными клыками, торчащими из его пасти. Это был воин — воин с огромным двуглавым молотом в могучих руках. Он не был тем оборотнем, которого преследовали охотники на ночных улицах Нульна, но скверна, гнездившаяся в нем, говорила Морою, что человек, вышедший ему навстречу сквозь снег, мрак и огонь — несомненно, был вампиром.

При виде мощи этого сурового воина воинственный пыл мигом покинул горожан — часть людей упала на колени, вознося молитвы Зигмару, прося бога-воителя защитить их от отродья Хаоса, другие — бросились искать спасение в городских стенах. Лишь Морой и Вамбург остались непоколебимы.

— Забавная это штука — смерть, — голос Йерека был абсолютно спокоен. — Все жизнь вы страшитесь неизбежного конца. Вам кажется, что на свете нет ничего ужаснее, но, когда приходит время — оказывается, что страхи несколько преувеличены.

Белый Волк медленно огляделся вокруг.

— Вы пришли, чтобы положить конец моим мучениям? — помолчав, добавил Крюгер. В его голосе скользнули нотки сожаления. — Я хочу этого, не меньше, но — не сейчас! Есть еще дела, которые я должен довести до конца.

— Твоя жизнь закончена, вампир, — покачал головой Морой.

— У меня нет жизни, смертный! — усмехнулся Йерек. Горькая улыбка, скользнувшая по тонким бескровным губам, обнажила его хищные клыки. — Я знаю, зачем вы здесь. Не делайте этого сейчас. Не надо. Просто оставьте меня в покое и уходите прочь. Пусть это будет один из тех редких случаев, когда все останутся в живых.

— Ты не имеешь права жить, если ты не живой!

— Я имел в виду вас!

Морой вскинул свой арбалет и, прицелившись в сердце зверя, выпустил один за другим два болта.

Рука Крюгера взметнулась в воздух: вампир отклонил первый болт так, что он ушел далеко в сторону, схватив второй прямо в полете. Легким нажатием пальцев Волк с усмешкой сломал его пополам.

Арминий, успевший достать из сумки пузырек со святой водой, откупорил его и швырнул в лицо вампиру, бормоча слова молитвы. Раздалось шипение — кожа зверя задымилась, но это ни на секунду не остановило Йерека. Первый удар пришелся на Вамбурга: зверь, вырвавшийся наружу, был неудержим — ни у одного смертного не было шансов отразить эту стремительную атаку.

Быструю, жестокую и беспощадную.

Юноша вскинул руки, в отчаянной попытке защититься. Это было безнадежно.

Когти вампира впились в Арминия, ломая нос и превратив левую половину лица охотника в окровавленные лохмотья. Издаваемые человеком вопли были ужасны; хлынувшая кровь густо окрасила снег в красный цвет. Склонившись над корчащимся от адской боли юношей, Крюгер схватил его голову обеими руками и, одним молниеносным движением, сломал шею несчастному Вамбургу. Отбросив обмякшее тело, он попятился, издав протяжный волчий вой, полный злобы и ненависти.

Зверь не стал насыщаться. Это было поразительно — при таком яростном нападении вампир отказывался от пролитой крови.

На секунду звенящая тишина опустилась на остатки лагеря Стриган — горожане застыли, парализованные чудовищной расправой с одним из их предводителей. Лишь тихий шелест падающего снега, треск горящих факелов да завывания ветра нарушали трагическое безмолвие осенней ночи.

Придя в себя, Морой бросился на вампира только для того, чтобы оказаться отброшенным на землю могучим ударом боевого молота. Он упал ничком, оглушенный и беспомощный, удивляясь тому, что, кажется, был все еще жив.

Йерек бесформенной глыбой возвышался над охотником, молча наблюдая, как человек делает слабые попытки подняться на ноги.

Оставшиеся последователи охотников за ведьмами оцепенело наблюдали за этой короткой схваткой, пораженные мощью бессмертного чудовища. Факелы шипели и мигали, с трудом борясь с непогодой. Рассыпавшиеся искры пламени закручивались в огненные спирали, уносимые ветром куда-то в кромешную тьму. Никто из потрясенных горожан не предпринимал попыток прийти на помощь Морою: примитивное оружие безвольно висело в их дрожащих руках. Страх — первобытный животный ужас — поселился в людях, отнимая волю и лишая способности к борьбе.

— Не заставляй меня убивать тебя, человек, — жестко бросил Крюгер охотнику. — В отличие от других, мне подобных, я не испытываю влечения к крови. Я же говорил тебе, что у меня есть дела, которые я должен довести до конца. Если ты попробуешь остановить меня — я убью тебя. Как только я завершу их, клянусь — я вернусь и, ты сможешь забрать мою жизнь. Не волнуйся. У тебя есть мое слово — слово Белого Волка Ульрика.

— Твое слово, — Морой презрительно сплюнул, потирая разбитый и окровавленный подбородок. — Ты убил моего друга и ожидаешь, что я позволю тебе уйти, поверив на слово?

— Нет, я думаю, что ты пойдешь за мной и найдешь свою смерть. Послушай, человек… У меня на руках много невинно пролитой крови. Я не хочу добавлять еще и твою, — Йерек повернулся спиной к охотнику, словно, приглашая того испытать судьбу еще раз.

— Ты просто проклятый выродок! — в бессильной ярости воскликнул охотник. — Клянусь, я буду преследовать тебя, кровопийца! Преследовать — пока не уничтожу!

Впрочем, клятва прозвучала несколько неубедительно, даже для самого Мороя.

Ни один из потенциальных убийц, пришедших в лагерь Стриган чтобы покончить с вампиром, не встал на пути Белого Волка, бесшумно растворившегося в ночном мраке.

Скеллан с интересом рассматривал необычную птицу. Это был не ворон и не ворона — какая-то отталкивающая помесь птицы, летучей мыши и осы, с ржаво-красным телом, четырьмя маленькими лапками, снабженными на концах острыми коготками, и, длинным хоботком. На древнем языке это существо носило название «сова», однако, Скеллан считал, что ему больше подходило современное — на Рейкшпиле — «ночная ведьма». Вампир всегда чувствовал себя несколько неуютно в присутствии такого неестественного создания, однако Маннфред, кажется, взял за правило использовать для связи именно это существо.

— Ну, как наши дела?

— Ламия, про которую я говорил, согласилась помочь устроить встречу с их госпожой.

— Отлично! Хорошая работа, друг мой. Я прибуду в город в течение недели.

— Не знаю, разумно ли это… В последнее время в городе что-то происходит — я чувствую нависшее напряжение, готовое в любой момент вырваться наружу. Люди чем-то обеспокоены. Надеюсь, что это всего лишь подготовка к очередной политической интриге, одна из которых, когда-нибудь, разорвет эту дряхлеющую Империю на части. Тем не менее, думаю, нам стоит соблюдать осторожность. Если ты твердо настроен на встречу с Ламией, советую использовать катакомбы. Это лучший способ незаметного передвижения. К тому же, в Старом Городе есть тайная пристань, ведущая прямо в подземелье.

— Что же, звучит разумно, — задумчиво согласился Маннфред.

— Кроме того, нам следует с оглядкой относиться к этим Ламиям. Я не доверяю им. Они лживы и двуличны и, торгуют информацией, чтобы добиться влияния. Я не поручусь, что они не сдадут тебя Зигмаритам, чтобы те и дальше закрывали глаза на их присутствие в городе. В Нульне полно дураков, готовых есть из их рук, в то время как Ламии кормятся на шеях этих недоумков!

— Мне жаль тех глупцов, которые рискнут стать на моем пути! — голос Маннфреда был ровен и бесстрастен. Тем не менее, скрытое предупреждение, чувствовавшееся в его словах, прозвучало от этого еще более угрожающе.