— Перестань пялиться, женщина, это неприлично, — прорычал Леопольд. — И вы, сэр, — обратился он к чужаку. — Спасибо, что пришли, но я уверен, вы видите, что вторглись в весьма интимный момент. Мой брат быстро сдает, а поскольку умирают лишь однажды, мы хотели бы разделить его последние минуты в тесном семейном кругу — убежден, вы это понимаете. Если вы соблаговолите подождать, пока… э… немного подождать, я буду счастлив встретиться с вами в одной из приемных и обсудить дело, с которым вы пришли к графу.

Он указал на дверь, но, вместо того чтобы уйти, пришелец снял свои белые перчатки, стягивая их палец за пальцем, взял руку Изабеллы, поднес ее к губам и приник к белой коже долгим поцелуем, игнорируя трескотню Леопольда, конвульсии жреца и онемевшую фигуру лекаря, — все это явно не интересовало его.

— Я Влад, старший в семье фон Карштайн… — обратился гость к умирающему графу, не обращая внимания на указующий перст Леопольда.

— Я не знаю такого семейства, — несколько раздраженно перебил его Леопольд.

— Я и не ожидал этого от вас, — невозмутимо парировал незнакомец. Он взирал на Леопольда совершенно равнодушно, как смотрят от нечего делать на муху, угодившую в кувшин с медом и тонущую в густой липкой сладости. — Но я веду свой род со времен, предшествующих эпохе ван Хала, с основания Империи и ранее, чего никак нельзя сказать о большинстве нынешних знатных семейств, не так ли? Истинное благородство крови передается по наследству, это не подделка, заработанная военными грабежами, согласитесь.

Влад расстегнул пряжку своего дорожного плаща и кинул тяжелую ткань на спинку малинового кресла. Трость с волчьей головой он прислонил к подлокотнику, положил белые перчатки на оскаленные серебряные клыки, а мокрую шляпу водрузил на перчатки. Его черные как вороново крыло волосы были собраны в косицу, спускающуюся до середины спины. В этом человеке чувствовалась надменная самоуверенность, тревожившая Леопольда. Он двигался с грацией хищника, крадущегося за чуткой добычей, но при этом никто не стал бы отрицать, что он обладает определенной притягательностью.

— Поистине так, — согласился Леопольд. — Но что же, скажите на милость, привело вас к нам в столь бурную ночь? Не задолжал ли мой брат вам тридцать сребреников, или, возможно, он велел казнить вашу нареченную, поддавшись одной из своих дурацких прихотей? Позвольте мне вас заверить: как новый граф, я приложу все усилия, чтобы выплатить вам любые долги нашего семейства. Это самое меньшее, что я могу сделать.

— У меня дело к графу, а не к его лакею.

— Не понимаю, что…

— А вам и не нужно что-либо понимать, сэр. Я просто оказался по соседству, направляясь на свадьбу близкого друга, и подумал, что будет правильно засвидетельствовать свое почтение нынешнему графу ван Драку и предложить ему свои услуги — любые, какие он может счесть подходящими для себя.

Лежащий в постели Отто злобно хмыкнул. Смешок перешел в очередной жестокий приступ кашля.

— Женись… — Глаза Отто вспыхнули мстительным весельем. — Да, — злобно прошипел умирающий граф. — Да… да.

— Абсурд! Я не потерплю подобной ерунды! — Леопольд фыркнул, кровь прилила к его щекам с такой силой, что под кожей прорисовалась сеточка лопнувших сосудов. — Через несколько часов я буду графом, а ты будешь выпотрошен, четвертован, и твоя голова очутится на пике еще до рассвета, слышишь, старый дурак?

Отто выдавил нечто среднее между кашлем и смехом.

Лежащего на полу жреца охватил второй, еще более яростный приступ конвульсий. Лекарь пытался удержать его, не давая бьющемуся в припадке старику откусить и проглотить собственный язык.

— Клянусь… адом… ты… сдохнешь… первым! — выплюнул старый граф. То, что еще осталось от прежнего Отго ван Драка, бросало противнику последний вызов.

— Сэр, — Влад опустился на колени у кровати, — если на то будет ваша воля, я к вашим услугам, как ответ на ваши молитвы; я буду несказанно счастлив принять руку вашей дочери Изабеллы и назвать ее своей женой, и вы еще при жизни своей увидите нас обвенчанными.

— Нет! — Леопольд схватил Влада за плечо. Колени жреца стучали о пол аккомпанементом к вспышке Леопольда.

— Прошу прощения, — тихо сказал Влад, а затем, поднявшись, развернулся одним неуловимо-плавным движением. Его рука с головокружительной скоростью метнулась вперед и сомкнулась на горле Леопольда ван Драка

— Ты раздражаешь меня, коротышка! — рявкнул Влад, приподняв Леопольда, так что носки его сапог заскребли пол.

Теперь они были лицом к лицу. Леопольд слабо трепыхался, пытаясь оторвать от себя пальцы Влада, безжалостно стискивающие его глотку и выдавливающие из него жизнь. Леопольд не мог втянуть в себя ни глотка воздуха. Он лягался и царапал руку Влада, но хватка фон Карштайна не ослабевала.

А потом, почти небрежно, Влад отшвырнул его в сторону.

Леопольд шлепнулся на пол, ловя разинутым ртом воздух.

— Итак, священник у нас, кажется, есть. Можешь вернуть его к жизни? — обратился Влад фон Карштайн к лекарю. — Тогда мы приступили бы к церемонии. Держу пари, графу ван Драку осталось немного, и позор падет на наши головы, если мы лишим его радости увидеть свадьбу его любимой дочери, не так ли?

Меллин кивнул, но не сдвинулся с места. Он смотрел на пытающегося подняться Леопольда.

— Ну! — произнес Влад. Слово, слетевшее с его губ, было не громче шепота, но оно словно бы само по себе обладало властью.

Лекарь нащупал свою сумку и перевернул ее, рассыпав содержимое по полу. Стоя на четвереньках, он принялся рыться в мешанине, пока не нашел маленький пузырек с вяжущим бальзамом. Встряхнув склянку, лекарь смазал снадобьем верхнюю губу брата Гутмана. Жрец Зигмара содрогнулся, залопотал что-то, брызгая слюной, и замахал руками, шлепая себя по губам. Очнувшись и увидев Влада, престарелый священник отпрянул и инстинктивно начертал в воздухе между собой и пришельцем знак молота Зигмара.

— Мы нуждаемся в твоих услугах, жрец, — проговорил Влад бархатным голосом, окутывая мягкими словами старика, лаской вынуждая его выполнить приказ. — Прежде чем уйти, граф увидит свадьбу своей дочери.

— Ты не можешь так поступить со мной! Я не допущу! Это мое право по рождению! Сильвания, замок — это все мое! — бушевал Леопольд. Чтобы встать, ему понадобилось опереться на стену.

— Отнюдь, милостивый государь. Граф может делать все — все — что пожелает. Он сам себе закон. Если он попросит меня голыми руками вырвать из твоей груди сердце и скормить его псам — что ж… — Он вытянул руки ладонями вверх, затем перевернул их, словно изучая. — Дельце может оказаться трудным, но если граф пожелает, поверь мне, оно будет исполнено.

Он повернулся к Изабелле:

— А вы, миледи? По обычаю невеста в определенный момент действа говорит «да».

— Со смертью моего отца он, — Изабелла ткнула пальцем в сторону съежившегося Леопольда, — наследует его имущество, его замок, титул: все, что по праву должно принадлежать мне. Всю свою жизнь я просуществовала в тени мужчин семейства ван Драк. У меня не было своей жизни. Я играла роль покорной дочери. Мной владели — а теперь мой отец умирает, и я жажду свободы. Я жажду ее так отчаянно, что почти ощущаю ее вкус, и с тобой я, возможно, наконец обрету ее. Так что дай мне то, что я хочу, и я отдамся тебе всецело, телом и душой.

— И что же это?

Она повернулась к своему отцу, покоящемуся на смертном одре, и увидела на его лице злобное удовлетворение. Девушка улыбнулась:

— Все. Но сперва, в знак верности… Утренний дар — кажется, так это называется. От жениха невесте, как доказательство его любви.

— Чушь! — крикнул Леопольд ломким от напряжения голосом.

— Все что угодно, — сказал Влад, не обращая на него внимания. — Если в моей власти это дать, ты это получишь.

Она снова улыбнулась — и словно сбросила этим простым выражением довольства все годы покорности. Девушка притянула мужчину к себе и прошептала что-то ему на ухо, а он нежно поцеловал ее в щеку.