«Кто это будет?»-подумал он, скользя между деревьями, двигаясь легко, остерегаясь тревоги, которую скорей всего уже подняли. Воплощения, как и Нагаш, были за пределами его сил, хоть ему и не нравилось это признавать. Это сужало круг лишь до нескольких определённых лиц. И только того, кого он чуял поблизости.

Маннфред улыбнулся и направился к своей жертве. «Как кстати»-подумал он. «Может быть судьба всё же на моей стороне». Кроме всего прочего, было бы забавно забрать добычу Бе’лакора до того, как за ней явиться демон. И если этим он сумеет разделить своих неверных бывших союзников, то это будет ещё лучше. Двигаясь легко, он будет прокладывать себе путь через постоянно меняющиеся тропы леса, избегая патрули, которые скорей всего послали на его поимку, до тех пор, пока не найдёт того, кого ищет.

А затем, с уверенностью змеи, он нанесёт удар.

Герцог Джеррод поднялся на ноги и развернулся, его меч вылетел из ножен и оказался в его руках. Острие сверкающего клинка остановилось в миллиметре от горла Маннфреда фон Карштайна.

— Не двигайся, вампир, или я лишу тебя твоей мерзкой головы, — произнёс Джеррод.

Совет Воплощений снова превратился в склоку, снова споря о том, какой курс действий предпринять. Он надеялся, что битва с зверолюдьми наконец их объединит, но такого не произошло. Когда они вернулись на поляну, спор начался заново. Пока Хаммерсон, казалось, испытывал извращённое наслаждения, наблюдая за яростными переговорами, Джеррод больше не мог это переваривать. Это напоминало ему о последних днях при дворе короля перед гражданской войной Маллобоуда. Враг на горизонте, а они озабочены лишь собственной выгодой. Даже полубоги, как оказалось, не застрахованы от глупости.

Он приклонил колено на поляне, вознося молитву Леди, спрашивая хотя бы о каком-нибудь знаке, который мог показать ему путь, когда он услышал, как хрустнула ветка под ногой вампира. Маннфред улыбнулся и развёл руками.

— Зачем мне двигаться, если я там, где и хотел быть, Герцог Кнеллей? — он медленно сделал шаг назад и низко поклонился. — К вашим услугам.

— Сомневаюсь, — ответил Джеррод. Он не опускал меч, остерегаясь любой атаки, которую мог предпринять вампир. Его клинок был благословлён самой Леди и мог разрезать магию и плоть с одинаковой лёгкостью. Тем не менее, он чувствовал небольшую уверенность в том, что он мог сделать гораздо больше, чем просто отвлечь тварь до того, как прибудет помощь. Даже в Бритоннии упоминание Карштайнов было синонимом дикости и смерти.

— Я не думаю, что ты сбежишь. Немногие выбирались из глубин Атель Лорена живыми.

— Ну, я не совсем живой, не так ли? — сказал Маннфред. Его улыбка померкла. — Я вообще никто на данный момент, — он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, и сказал:

— Мы похожи, ты и я…лорды без земель, обманутые теми, кому мы верили и за кого сражались.

— Мы совсем не похожи, вампир, — ответил Джеррод. Часть его вопила о том, чтобы отрезать голову вампиру. Тварь заслуживала смерти за свои преступления. Но другая его часть…Он моргнул. — Что значит «обманутые»? — не подумав, спросил он.

Маннфред закутался в плащ.

— Значит, ты не знаешь. Жалко-то как. Какой должно эгоизм у этих существа, если даже сейчас, когда ты пожертвовал так много, они всё ещё отказывается рассказать тебе.

— Она, — повторил Джеррод. Он знал, кого вампир имеет в виду. «Лилеат»-подумал он.

Как будто прочитав мысли Джеррода, Маннфред кивнул.

— Да, ты знаешь о, ком я говорю, — он нахмурился. — Я пришёл предупредить тебя, Герцог Кнеллей, как я хотел бы, чтобы предупредили меня. Последнее свершение перед тем, как я покину эту злобную рощу, чтобы возможно исправить хотя бы одну ошибку в своей позорной жизни.

— Говори то, зачем пришёл, зверь, — Джеррод приготовил меч. — И поторопись. Я слышу горны Атель Лорена из дальних полян. Твои тюремщики скоро будут здесь.

Маннфред обернулся через плечо, а затем снова посмотрел на Джеррода.

— Лилеат Лунная и Ладриэль Покрова, — сказал он. — Я знал, что слышал эти имена прежде, тайные имена для тайной богини. Богини эльфов…и людей.

Джеррод застыл.

— Нет, — мягко произнёс он.

— О да, — сказал Маннфред. Он подошёл к Джерроду ближе, когда его клинок упал. — Они забавляются, эти боги. Как должно быть было весело узурпировать обожание твоего народа и вертеть тобой, как игрушкой, — он наклонился ближе, практически шепча. — Просто подумай…всё время, которое ты клялся Леди, ну, она была прямо там, на расстоянии вытянутой руки. Она слышала каждую молитву, видела каждый поступок, — Маннфред взял его за плечо. — И молчала.

— Нет, — запротестовал Джеррод. Но всё это производило ужасное впечатление. Он чувствовал связь между ними, хоть и не знал, чем это было вызвано. А как ещё объяснить, что Леди вдруг замолчала, если не тем, что она больше не Леди, и пользы от Бретоннии уже нет? Он опустил меч. Впервые в своей жизни он чувствовал себя неуверенно. Для него это было странное чувство, ведь он никогда не сомневался ни в себе, ни в битвах, ни в чём-либо ещё. Но теперь…

Он повернулся. Маннфред исчез. Он покачал головой. Это не имело значения. Вампир был не важен. Значение имела только правда. «Он солгал, должен был»-думал он, спеша на Королевскую поляну. Но то, что он чувствовал, когда его взгляд впервые упал на неё и много раз после этого. То, как она отводила взгляд. То, как она встала между ним и Малекитом. «Ложь, о моя Леди, пусть будет так, что он солгал»-думал он.

Охрана не преградила ему путь, за что он был благодарен. Он ворвался на поляну, где собирался совет. Его неожиданное появление прервало последние рычащие слова Малекита, и все повернулись к нему. Все, кроме одной.

— Лилеат, — хрипло произнёс он. — Повернись ко мне, женщина.

Тишина опустилась на поляну. Малекит отослал охрану обратно на позиции. Вечный король уселся на трон и сказал:

— Ну, повернись к нему, Лилеат. Дай обезьяне то, что она хочет, и, может быть, он уползёт обратно в свою дыру, где он прячется, когда кто-то повышает голос. — Джеррод посмотрел на него, держа руку на рукояти меча. Малекит откинулся на троне. — Ах, а я всё гадал, когда он догадается, — мягко сказа он, посмотрев на Алариэль. — Такие тупые твари. Не могут узнать божество, даже когда оно прямо у них под носом.

— Заткнись, — пролаял Хаммерсон. Гном подошёл к Джерроду, игнорируя гневное возмущение Малекита. — Парень, что происходит?

— Теперь я знаю её имя, — сказал Джеррод. Хаммерсон нахмурился, но прежде чем он успел ответить, Лилеат повернулась.

— И кто же сказал тебе об этом, герцог Кнеллей? — спросила она.

— Это правда? — не унимался Джеррод.

— Есть много истин, — произнесла Лилеат после секундного замешательства.

Малекит горько рассмеялся.

— Это бессмысленно. Я должен приказать охране вышвырнуть и обезьяну и гнома. Как мы можем преуспеть, когда нас постоянно отвлекают?

— Преуспеть в чём? — спросил Хаммерсон. Заткнув пальцы за пояс, гном посмотрел в лицо каждого Воплощения. — Прошло несколько недель, а всё, в чём вы преуспели, это придумали себе миленькое прозвище. Даже великие советы Караз-а-Карак проходили быстрее, когда враг был на пороге. Отвлекают — пффф. Думается мне, ты только этому и рад, — он похлопал молот, висящий на поясе. — И я размозжу череп первому эльфу, который дотронется до меня или этого парня.

— Нет необходимости раскалывать черепа, Мастер Хаммерсон, — сказала Лилеат. — Я поговорю с Джерродом наедине, подальше от совета, если он захочет, — она посмотрела на Джеррода, и волна образов прокатилась по его сознанию, памяти и мечтам, и на секунду он не мог произнести ни слова, ошарашенный её присутствием. Он захотел преклонить колено.

Вместо этого он развернулся и зашагал прочь. Лилеат последовала за ним. Они покинули поляну, где собирался совет, и шли молча до ближайшей рощи. Какое-то время были слышны лишь звуки леса. Тихий скрип веток, шелест листвы. А затем раздался звук клинка, вынимаемого из ножен.