Хотя Рейган хотел полномасштабного саммита в Вашингтоне (президенту особенно не терпелось показать Горбачеву Соединенные Штаты), он согласился на более ограниченную встречу, и два политика встретились в Рейкьявике 11–12 октября 1986 года.
Вопреки широко распространенному мнению, будто встреча была импровизацией, оба лидера подготовили свои позиции тщательно, хотя спешно и в глубокой тайне. Двусторонняя переписка, дипломатические контакты каждому из них дали разумно точное понимание, чего хочет другой. Для Горбачева главным вопросом было разоружение; для Рейгана оно было важной, но всего лишь частью его более широкой программы.
Поскольку встреча в Исландии планировалась как рабочая, а не как полный саммит, не было никаких протокольных изысков, никаких публичных мероприятий. Рейган и Горбачев встречались в оба дня с перерывами, во время которых обедали каждый со своей делегацией, а две переговорные группы: одна по сокращению вооружений, другая по региональным и двусторонним вопросам — заседали всю ночь, 11 октября во время рабочего завтрака в небольшой, но уютной резиденции американского посла мы обсудили с президентом все ключевые вопросы, а затем устроили деловую игру в виде двустороннего заседания. Я играл роль Горбачева, общаясь по–русски через переводчика. Во время такой же деловой игры в преддверии женевского саммита я точно угадал аргументы Горбачева; на сей раз я старался не предсказывать его конкретные предложения, а скорее ухватить стиль обсуждения и аргументации.
В последующем я по очереди с Томасом Саймонсом из госдепартамента присутствовал в качестве секретаря–референта на личных встречах, был членом переговорной команды по региональным и двусторонним вопросам и принимал участие в совещаниях группы США, обсуждавшей вопросы контроля за вооружением.
В первый день на утренней встрече Горбачев представил детально проработанное предложение о всеобъемлющем соглашении по разоружению, которое, несмотря на наличие позитивных элементов, было по ряду аспектов непонятно или неприемлемо. Переговорные команды, возглавляемые Полом Нитце и маршалом Сергеем Ахромеевым, всю ночь проработали, проясняя смысл предложенного. Одновременно другая группа во главе с послом Розанн Риджуэй и Александром Бессмертных занималась региональными конфликтами, правами человека и двусторонними контактами.
К воскресному утру советский подход стал ясен. Постепенно советская сторона делала значительные уступки в вопросах разоружения, однако очень мало что предложила в других областях.[20] Когда позже днем Рейган с Горбачевым встретились, росла надежда, что им удастся найти общий подход к договору о сокращении вооружений. Поначалу переговоры шли хорошо: Горбачев принял предложения США о 50–процентном сокращении тяжелых советских ракет наземного базирования, низкий количественный уровень для ракет средней дальности и основательную инспекцию на месте. К полудню достижение соглашения по ракетам средней дальности казалось делом до того решенным, что мы направили срочные указания нашим послам в Западной Европе и Японии встретиться с главами государств, в которых они были аккредитованы, и кратко сообщить им об условиях соглашения. Стоял воскресный день, и выполнить подобное указание во многих столицах было не так–то просто.
Дневная встреча казалась дерганной из–за частых перерывов на консультации в группах и составление проектов документов. Обе делегации были возбуждены подготовкой того, что обещало стать самым всеобъемлющим в истории пактом о сокращении вооружений. Казалось, что оставалось решить всего два принципиальных вопроса. Во–первых, Горбачев предлагал уничтожить все ядерные вооружения к 2000 году, в то время как Рейган соглашался на уничтожение всех баллистических ракет. Во–вторых, Горбачев настаивал, чтобы все исследования по стратегическим оборонительным системам велись исключительно в лабораториях, на что Рейган не соглашался, поскольку чувствовал, что испытания вне лабораторий окажутся крайне необходимы для этой программы.
К огорчению своих советников Рейган, согласившись на предложение Горбачева об окончательном уничтожении ядерных вооружений, отказался пойти на уступки в вопросе об испытаниях СОИ. В результате по окончании встречи оба ее главных участника пребывали в мрачном настроении. К вечеру радужные полуденные надежды сменились чувством досады. Саммит в Вашингтоне, ради подготовки которого и проводилась встреча в Рейкьявике, не был назначен, и уже одного этого было вполне достаточно, чтобы пресса окрестила встречу неудачей.
————
В самые первые часы после того, как встреча завершилась, все мы не сумели по достоинству оценить тот факт, что Рейган с Горбачевым разрешили больше спорных вопросов, чем наши лидеры на любом из предыдущих американо–советских саммитов. На первых пресс–брифингах мы дали полную волю своему разочарованию[21] и не сумели дать ясное объяснение того, что в действительности было достигнуто, На деле, если оставить в стороне фиксацию даты приезда Горбачева в Вашингтон, договоренности шли дальше тех целей, которые мы ставили перед исландской встречей. Горбачев согласился принять равные и низкие уровни для ракет средней дальности и отнести квоты к общему количеству ракет, независимо от места их установки в глобальном плане. Согласился он и сократить тяжелые межконтинентальные ракеты, имевшиеся в советском арсенале, на 50 процентов, уступая тем самым США в первостатейном для них вопросе. Он поддержал идею инспекции на месте — после десятков лет сопротивления ей со стороны СССР.
Горбачев прибыл в Рейкьявик с мандатом принять позицию США на том условии, что соглашение воспрепятствует внезапному развертыванию Соединенными Штатами систем стратегической обороны. Поскольку для обеих держав на том этапе исследований работа в лабораториях имела куда более важное значение, чем испытания в космосе, Соединенные Штаты могли бы согласиться на некоторые ограничения, не нанося тем ущерба самой программе. Однако это было не вполне ясно Рейгану, который действовал так, будто от него потребовали швырнуть возлюбленное чадо в огнедышащий вулкан.
Встреча в Рейкьявике дала прорывы на ряде направлений, которые расчистили путь последующим договорам, и это несмотря на то, что окончательного соглашения в то время достичь не удалось. Подписанный в следующем году договор по средствам доставки ядерного оружия средней дальности был лучше согласованного в Рейкьявике, поскольку он вообще ликвидировал ракеты средней дальности целиком, а не оставлял каждой из сторон по сотне их. Согласие Рейгана сделать целью уничтожение всех ядерных вооружений до 2000 года породило бы существенные разногласия с Британией и Францией, которые по–прежнему твердо намеревались сохранять независимые ядерные силы и с которыми подобная уступка Рейгана не согласовывалась. Было нежелательно обозначать фундаментальный поворот в политике США, не проведя предварительно консультаций с нашими союзниками.
Согласие американцев на значительную программу сокращения вооружений при отсутствии продвижения в других вопросах повестки дня могло бы также задержать принятие Горбачевым всей программы в целом. В Рейкьявик он приехал все еще будучи уверен, что способен улучшить американо–советские отношения одним лишь заключением соглашений по разоружению. И именно после Рейкьявика он осознал, что с Соединенными Штатами нормализовать отношения можно, только рассматривая всю совокупность вопросов, в том числе права человека и снятие железного занавеса.
Рассуждать так можно в ретроспективе, тогда же это не было столь очевидно. Еще несколько месяцев над американо–советскими контактами витал дух горечи и несбывшихся надежд, Руководители подошли до боли близко к достижению согласия, и каждый винил другого за поражение. Горбачев, стыдящийся, несмотря на значительные уступки, возвращения с пустыми руками, поносил Рейгана перед своими коллегами по Политбюро. Военный историк и биограф Сталина Дмитрий Волкогонов[22], исследовавший архивы Коммунистической партии после советского развала, рассказывал мне, что выражения Горбачева были так резки и оскорбительны, что он только диву давался, как после этого Горбачев мог снова Рейгану в глаза смотреть.[23] По счастью, как заметит позже Горбачев, они с Рейганом были «обречены сотрудничать».
