Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

А потом однажды ночью в наше окно влетел камень, произведя массовые разрушения среди моих кусочков цветного стекла. Мы проснулись от звона и несколько мгновений лежали, судорожно сжимая друг друга в объятиях. Я бросилась к нашему сыну, который пронзительно кричал у себя в комнате, а муж подошел к окну, которое зияло осколками стекла, словно колючая корона из чертополоха. Когда я вернулась с ребенком на руках, он разворачивал клочок бумаги, в которую был завернут камень. Я увидела, что там что-то написано.

– Что там такое? – спросила я.

– Какое-то глупое проклятие, – ответил он и скомкал его.

– Разве тебе не страшно? – снедаемая дурными предчувствиями, не унималась я.

– Я боюсь только того, что мое предприятие потерпит крах. Или что я потеряю вас обоих, – ответил он, бережно прикасаясь к дрожащим губкам сына.

Я нетерпеливо тряхнула головой.

– Этого никогда не случится. Меня ты не потеряешь.

А потом каждый из нас наверняка вспомнил, как я бросила его во Фрайбурге, а меня вдобавок мучили воспоминания о том, как я едва не погубила его слухами, которые распускала на Риальто.

Я попробовала зайти с другой стороны, попросив его больше внимания уделять своим органам чувств, а не слишком прямолинейному разуму. Я, по крайней мере, сознаю, что, к вящему моему удовлетворению, его чувства обладают некоторой гибкостью и могут уберечь его от призраков.

– Разве ты никогда не чувствовал, как ночной кошмар касается тебя ледяной ладонью? Или не пугался до полусмерти, заслышав, как кто-то скребется в дверь посреди ночи? Разве ты никогда не ощущал, как кто-то дышит тебе в затылок? Или тебя не смущал трепещущий огонек в ночи? Неужели ты никогда не обонял привидение? Ты ведь знаешь, к проклятию нельзя относиться легкомысленно, не так ли?

Но в ответ на мои вопросы он лишь горько рассмеялся.

– Я согласен, что в Венеции, если ты пребываешь в подходящем настроении, рядом всегда обнаруживается дохлая крыса, заставляющая тебя еще сильнее поверить в призраков. Если раздается какой-нибудь шум, значит, его производит живое тело. Если у него есть голос, значит, это человек или зверь, у которого есть легкие и грудь, чтобы издавать его. Если же слышно царапанье, значит, это – какое-нибудь существо, у которого есть руки или лапы.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но он добавил:

– Точно так же, как и с царапаньем, дело обстоит и с жуткими воплями, стонами, крадущимися шагами и прочими звуками, которые приписывают привидениям.

Его беспокоит лишь то, что он может увидеть, а не то, что остается невидимым. Белая радуга, появляющаяся у подножия обычной, вызывает у него недоумение. Живая рыба, разевающая рот и бьющаяся в корзине на рынке, повергает его в смятение. Его тревожит Николя Жансон. Крики нашего сына по ночам беспокоят его. Это затянувшееся необычное и жаркое лето выводит его из себя.

Но ничто не тревожит его так сильно, как меня – страх перед привидениями.

В глухую венецианскую ночь оживают призраки, которых нельзя не бояться.

Их много; запомнить всех трудно. И я всегда боюсь за него.

Например, когда он собирается наведаться к переплетчику в Абазии, я напоминаю мужу о довольно молодом призраке (в том смысле, что живой человек умер совсем недавно) этого старого скряги Бартоломео Зенни.

Я предупреждаю своего мужа:

– Если ты увидишь пожилого мужчину, который тащит на плечах огромный мешок, а он станет умолять тебя помочь ему, не смотри ему в глаза. А если посмотришь, он превратится в горящий скелет! И напугает тебя до смерти!

Вся Венеция помнит, как в ночь на 13 мая 1437 года в Абазии вспыхнул страшный пожар. Один только Бартоломео Зенни отказался помочь своим соседям спасти их детей, поскольку был очень занят, вытаскивая из огня собственный мешок с золотом и драгоценностями. Теперь он сам превратился в мертвеца, и это его неупокоенный дух пристает к случайным прохожим.

Если муж должен отправляться на встречу с высоколобыми умниками в Scuola di San Marco[159] в Занниполо, я умоляю его быть осторожным, потому что как раз в этом квартале бродит по улицам призрак предателя дожа Марина Фалиеро с руками, связанными за спиной, – он ищет свою отрубленную голову. Фалиеро не знает, что она закопана между его собственными ногами, бедняга.

Но Фалиеро ходит по улицам не в одиночку. По его следам тащится призрак слепого дожа Энрико Дандоло, который взял для нас Константинополь в Четвертом крестовом походе. Он носит с собой меч и в силу необходимости рубит себе руки его острым лезвием, в знак покаяния за невинную кровь, пролитую им во множестве в тех дальних землях. Он преследует Фалиеро, дабы отомстить за честь города. Но найти его не может: оба они слепы. У Дандоло вместо глаз – горящие головешки, а у Фалиеро, естественно, вообще нет головы. Не будь она столь трагичной, эта история могла бы показаться даже смешной и комической, как и все истории о привидениях, из которых они и черпают силы.

Мне ненавистна мысль о том, что мой любимый мужчина может случайно встретить этих злобных призраков, которые не питают дружеских чувств к тем, кто еще живет на земле, и уж тем более к тем, кто пришел в этот город издалека. Я боюсь, что если мой муж встретит этих призраков, с ним случится апоплексический удар или мозговая лихорадка, потому что, когда зло встречается с добром, сильнее всего страдают невинные.

И меньше всего мне хочется, чтобы он ходил в Ca’ Dario, где семье из Далмации принадлежит дом, который я ненавижу. Хотя сам Джованни Дарио – страстный любитель книг и в большом количестве покупает их у моего мужа, я не хочу, чтобы он бывал там. Это самый проклятый дом во всей Венеции. Я знаю, что Джованни Дарио, занимающийся коммерцией на Востоке и знающий языков больше, чем кто бы то ни было в Венеции, планирует перестроить его. После этого в нем наверняка появятся ажурные восточные узоры и арки – маленький кусочек Константинополя, плавающий в нашем городе! Сейчас он выглядит довольно скромным, как по размерам, так и по своим очертаниям, хотя в нем таится великое зло. У Дарио есть дочь, которую он обожает, и он думает, что новый большой дом станет отличным выставочным образцом, из которого он запросто продаст ее какому-нибудь вельможе из «Золотой книги».

Но вы не можете возвести прочный фундамент на крови и тем более изгнать оттуда злых духов. Они лишь вернутся на прежнее место, став еще сильнее, чем прежде, после насмешек и издевательств над вами.

Никто не может позволить себе не верить в магию в Венеции. Даже немцы. Их fondaco исполнилось всего несколько сотен лет, у него нет своего привидения, но, если вы спросите меня, я отвечу вам, что это всего лишь вопрос времени.

Глава вторая

…Все, что сказать человек хорошего может другому Или же сделать ему, сделал и высказал я. Сгинуло все, что душе недостойной доверено было.

В старом доме Ca’ Dario нашли еще один труп. Убийство это было или самоубийство, никто не знал; да это никого особенно и не волновало. Безотказное проклятие забрало очередную жертву. Дом подвергся очередной попытке очистить его от злых духов, обитавших в нем. Вновь пошли разговоры о том, что на его месте будет построен прекрасный новый палаццо, чтобы красотой стереть с лица земли его прежние грехи.

Агент владельца распродавал мебель на Кампиелло Барбаро в тени большого дерева. Венецианцы спешили мимо, покачивая головами. Кто же согласится купить сувенир из проклятого места, которое, несмотря на все свое величие, штампует трупы, как мельница?

Венделин, проходя мимо ветхого прилавка, зацепился взглядом за изящное бюро с выдвижными ящичками. Люссиета постаралась познакомить его с репутацией Ca’ Dario, да и вообще с каждой улицей Венеции, на которой обитали призраки. И хотя ее сказки иногда ему нравились, точнее, нравилась ее манера рассказывать их, он не ощущал в себе предрассудков, свойственных венецианцам. Город не смог напугать его, разве что в коммерческом смысле.

вернуться

159

Школа Святого Марка (итал.).

72
{"b":"547704","o":1}