Еще в первые месяцы войны в тыловых районах сосредоточилось большое количество фронтовиков. Например, в Ярославской губ. к 1 декабря 1914 г. только через городские госпитали прошли в Ярославле — 2151 фронтовиков, в Ростове — 954, в Рыбинске — 895, в сельскую местность были отправлены 622 раненых фронтовика{1409}.
Прибытие в тыловые города раненых и больных воинов привлекало внимание местного общества. Приезд в город каждой партии фронтовиков, особенно в начале войны, был значимым событием. Его ожидали, он вызывал у людей бурю эмоций, в которых радость сочеталась с переживанием и состраданием. Когда в маленький город Плес в начале 1915 г. прибыла первая партия раненых, в региональной газете об этом сообщалось: «…После долгих ожиданий и многократных просьб… город Плес к великой своей радости наконец… получил 29 человек раненых, которые и размещены в давно приготовленные для них помещения»{1410}.
В городах, на территории которых появлялись раненые, наблюдался подъем благотворительности. Например, в Казани для перевозки раненых к вокзалу была подведена трамвайная линия и несколько трамваев оборудованы кроватями-носилками. Была создана студенческая добровольная санитарная дружина для приема раненых фронтовиков. Тяжелобольными воинами занималась Казанская община сестер милосердия Красного Креста. В помещении Казанского университета работал лазарет на 75 коек. Купеческо-биржевым обществом были открыты в двух зданиях два лазарета на 20 кроватей, обеспечивалось 402 больничных койки{1411}.
В условиях войны население губернских и ряда уездных городов тыловых районов столкнулось с новой реальностью — военнослужащими, которые на длительный период, а не кратковременно, как мобилизованные призывники и запасные, вливались в состав городского социума. Это было связано с расположением в городах гарнизонов и запасных частей.
Так, в Саратовской губ. в 1915 г. воинские формирования размещались в городах: в Саратове (3 пехотных и 2 пулеметных полка, 2 артиллерийские бригады, 2 отдельных артиллерийских дивизиона и пешая дружина); в Царицыне (3 полка и студенческий батальон); в Балашове, Кузнецке и Петровске — по 2 запасных пехотных полка и в Аткарске — 1.{1412}
Пребывание гарнизонов и запасных частей в городе вызывало неудобства для местного населения. Среди них отметим невозможность использовать, как прежде, некоторые общественные учреждения, в первую очередь учебные заведения и кинотеатры, в помещениях которых разместили военнослужащих. Горожане были вынуждены размещать солдат и офицеров у себя на квартирах на постой, в том числе при ощутимых материальных затратах. Встречались случаи задержки в выплате населению денег за постой военнослужащих. Часть финансовых средств города, на территории которого находились воинские части, шла на их обеспечение. Так, в Карсуне на размещение войск в 1916 г. было израсходовано более 38 тыс. рублей из средств муниципалитета, в Алатыре — более 64 тыс.{1413}
Пребывание в городе военнослужащих гарнизонов и запасных частей создавало проблему перенаселения. Например, в Симбирске к середине августа 1915 г. состав гарнизона включал порядка 40 тыс. человек, т. е. 40% от собственно городского населения{1414}. В Царицыне в 1916 г. размещались три запасных полка — 93-й, 155-й и 141-й, в каждом из которых состояли на службе не менее 6 тыс. солдат и офицеров, т. е. их общая численность составляла 15% от численности городского населения{1415}.
Поскольку состав воинских частей, размещенных в городах, в течение военных лет менялся, в городскую среду постоянно вливался новый социум. По мере изменения состава гарнизона, уменьшения числа кадровых офицеров и солдат, прошедших армию в предвоенные годы, порядки, царившие среди военнослужащих, переставали соответствовать понятиям дисциплины и субординации{1416}.
Опасение за жизнь и здоровье у местного населения вызывали постоянные бесчинства с участием военнослужащих. Повсеместно наблюдались азартные игры, посещение проституток, драки, проявление неуважения к представителям власти и неподчинение им, открытое проявление неуважения солдат к офицерам, торговля интендантским имуществом, словесные оскорбления обывателей, использование в качестве угрозы против гражданских лиц холодного оружия, стрельба из револьверов, кражи и грабежи. Причем в большинстве случаев военные находились еще и в состоянии алкогольного опьянения. Человек с ружьем становился символом анархии и дестабилизации.
Рассказы фронтовиков рождали в сознании тылового населения чувство патриотизма, но одновременно они способствовали формированию представлений о несостоятельности правительства, необходимости его замены, о необходимости прекращения войны. Военные вносили в жизнь горожан ощущение беспокойства, нестабильности, хаоса. Однако они же вызывали в обществе чувство сострадания, желание оказать посильную помощь. Помогая фронтовикам, горожане включались в полезную для общества работу, что позволяло ощущать свою нужность, причастность к общегосударственному делу.
С начала войны на территорию тыловых районов России стали прибывать беженцы. С июля 1915 г., в связи с отступлением русской армии, началось массовое перемещение переселенцев во внутренние губернии России, кульминацией которого стал октябрь 1915 г.{1417} Прибывшие в тыл беженцы в ряде населенных пунктов составили существенную долю населения. Например, в Ярославской губ. массовое расселение беженцев началось с конца августа 1915 г., а в сентябре их уже насчитывалось до 5–8,5% населения губернии{1418}. В губернском городе Самара на 28 августа 1915 г. насчитывалось 7,5 тыс. беженцев, а к 21 февраля 1916 г. — более 36 тыс.
С началом войны на территорию тыловых районов осуществлялся переезд эвакуированных из западных губерний рабочих и служащих. Так, в Нижний Новгород в 1915 г. были перевезены заводы «Фельзер», «Новая Этна» и другие предприятия из Риги, военно-санитарная фабрика наследников Г. Эпштейна из Вильно, обмундировочная мастерская из Варшавы{1419}. К 1 декабря 1915 г. в состав пунктов эвакуации учреждений и должностных лиц МВД губерний, находившихся в составе района военных действий, входили ряд городов, в том числе Саратов, Казань, Кострома.
В связи с эвакуацией и огромным наплывом беженцев изменился национальный состав населения тыловых губерний{1420}. Среди беженцев было много русских, латышей, евреев, поляков, литовцев. Беженцы выступали как фактор полиэтничности и маргинализации городской среды, привносили в нее собственное видение национального вопроса в России. Прибывающих беженцев было необходимо обеспечивать жильем, работой, содержанием, что создавало дополнительные сложности для местного общества. Зачастую беженцам приходилось жить и в антисанитарных условиях, без необходимой обстановки и при большой скученности{1421}.
Появление беженцев в тыловых районах было воспринято местным населением неоднозначно. По отношению к ним проявлялось не только сочувствие, оказывалось содействие в размещении, материальная помощь. Но со временем горожане стали выражать настороженность, сомнение в возможности разместить приезжих, боязнь роста дороговизны и сложностей в трудоустройстве, поскольку беженцам платили меньше, что перебивало цены на рабочие руки для местных жителей{1422}.
