- Как бьют фашистов твои танки, Яков Николаевич?

   - Не жалуюсь, Кирилл Афанасьевич, да и генерал Курочкин весьма доволен! - На лице Федоренко появилась улыбка. - А вот к вам у меня есть вопрос. Военный совет фронта просил Сталина дать танки из резерва, но он отказал. А вам Верховный не отказал. Почему?

   - А ты, Яков Николаевич, у него спроси, - лукаво повёл глазами Кирилл Афанасьевич.

   - Нет уж, я лучше воздержусь! - После паузы генерал Федоренко добавил: - Наверное, потому, что Верховный вам доверяет.

   - Может быть, и так, - пожал плечами Кирилл Афанасьевич.

Во второй половине сентября Мерецкова отозвали в Ставку. Этим же самолётом в Москву возвращался и Мехлис. Уже сидя в самолёте рядом с Кириллом Афанасьевичем, он завёл разговор о том, как работал у Сталина, будучи его помощником. Он подчеркнул, что никогда и ничего не скрывал от вождя, и тот его за это ценил, давал самые ответственные поручения.

   - А правда, что в тридцать седьмом, когда Ансамбль песни и пляски Красной Армии выступал с гастролями на Дальнем Востоке, вы шифровкой известили вождя о том, что в ансамбле орудует шпионско-террористическая группа и что в её составе бывшие офицеры, дети кулаков? - спросил Мерецков.

Мехлис подтвердил, что такую телеграмму он Сталину посылал.

   - Я уволил на месте почти два десятка человек!

«Зловещая натура, и не зря военачальники боятся его, как огня», - подумал Мерецков, а вслух спросил:

   - Когда вы познакомились с Иосифом Виссарионовичем?

   - Давно, ещё в Гражданскую войну!

   - У Сталина был ещё помощник Бажанов. Вы с ним работали?

   - Я был сам по себе, а Бажанов предал вождя. В двадцать восьмом он бежал в Персию, оттуда перебрался в Англию. Там писал разные пасквили о нашей стране и её вождях, клеветал на них. - Мехлис помолчал. - Попадись мне этот Бажанов, я бы удушил его своими руками.

Потом Мехлис сказал Мерецкову, что зря тот пожаловался на него Сталину, вождь никогда не станет его журить.

   - Я перед Иосифом Виссарионовичем чист и правдив!

   - А разве я доложил Сталину неправду?

   - Я тогда погорячился, а вы сразу начали ему звонить. Впрочем, если я вас обидел, извините. Кстати, какое мнение у вас сложилось о генерале Курочкине?

   - А у вас? - задал Кирилл Афанасьевич встречный вопрос.

   - Для командующего фронтом он слабоват! - Мехлис усмехнулся. - А начальника штаба генерала Ватутина я слушал с интересом. Мыслит масштабно, смотрит далеко вперёд. Будь моя власть, я бы поменял их местами: Ватутина сделал бы командующим фронтом, а Курочкина - начальником штаба. Давайте предложим этот вариант Верховному? - Глаза у Мехлиса заблестели, видно было, что он загорелся этой идеей и нетерпеливо ждал, что ответит ему Мерецков.

   - Лев Захарович, я давно заметил, что в характерах людей вы почему-то ищете негативные черты, - упрекнул Мерецков собеседника. - Но ведь у каждого человека, будь он хоть семи пядей во лбу, есть недостатки. У меня они есть, и у вас тоже...

   - И даже у товарища Сталина есть? - прервал его Мехлис, хитро прищурив глаза.

«Хитёр, однако, Лев Захарович, палец ему в рот не клади - откусит!» - отметил про себя Мерецков и сказал равнодушно:

   - Я думаю, что Иосиф Виссарионович знает свои недостатки и без нас. Да и не о нём сейчас речь.

   - Пожалуй, вы правы, Кирилл Афанасьевич.

Мерецков продолжал:

   - Генерал Ватутин мыслит масштабно, умеет заглянуть вперёд, тут вы правы, и вряд ли кто-то вам возразит. Но генерал Курочкин практик! В советско-финляндскую войну он командовал стрелковым корпусом, и командовал хорошо. Я видел его в деле на фронте и могу это засвидетельствовать. А Николай Фёдорович тяготеет к штабной работе. Наберётся опыта и сам станет командующим каким- либо фронтом. Теперь же они дополняют друг друга, и в этом их сила.

   - Вот и хорошо! - весело отозвался Мехлис.

Самолёт коснулся колёсами бетонки, пробежал несколько десятков метров и застыл на лётном поле. Было тёплое осеннее утро, в небе величаво проплывали островки серо-бурых туч. Лучи солнца как стрелы пронзали их, казалось, что в столице самый обычный, мирный день. Но стоило взглянуть на улицы, увидеть перечёркнутые крест-накрест оконные стёкла домов, чтобы не разбились во время бомбёжки, и становилось понятно, что вокруг идёт война.

   - Вы куда сейчас? - спросил Мерецкова Мехлис, садясь в машину.

   - А вы?

   - Я в Кремль к товарищу Сталину. Может, и вы со мной?

   - Верховный меня не приглашал, - смутился Кирилл Афанасьевич. - Я поеду в Наркомат обороны, оттуда доложу ему о своём прибытии и спрошу, когда он сможет меня принять.

   - Нас с вами, Кирилл Афанасьевич, обскакал Булганин, - насмешливо проговорил Мехлис. - Когда вы были у танкистов генерала Федоренко, ему позвонил командующий Западным фронтом генерал Конев и сказал, что он срочно прибыл в штаб фронта под Москву. На этот счёт ему дал «добро» Верховный. Да, а Коневу на днях присвоено звание генерал-полковника, там, глядишь, скоро станет, как и вы, генералом армии... - Мехлис отчего-то вздохнул. - Ладно, поеду я, Кирилл Афанасьевич.

   - Всё может быть, Лев Захарович, - с улыбкой отозвался Мерецков. - Значит, Иван Степанович годится на большое дело, и я желаю ему это дело держать в цепких руках!

«Неглупый Кирилл Афанасьевич, кажется, я его недооценил, - с грустью подумал Мехлис. - Но как ему удалось вырваться из лап бериевцев? Для меня это загадка. Надо как-то исподволь узнать об этом от Иосифа».

Мерецкова тревожили совсем другие мысли. На днях Бронетанковая академия эвакуировалась в Ташкент, вместе с ней уехал и сын. Позвонить бы ему, узнать, как он там? Возможно, от него уже пришло письмо?.. Даже не думал он, Мерецков, что Володя пожелает стать танкистом. Когда чадо находилось дома, было меньше переживаний, чем теперь.

«Надо бы заскочить домой перекусить, а уж потом звонить Верховному, - решил Кирилл Афанасьевич. - Заодно увижу Дуняшу. Наверное, всё ещё не отказалась от мысли уйти на фронт, как только сын уедет учиться. Только бы не это!» Разные мысли одолевали Мерецкова, когда «эмка» прытко бежала по улицам столицы. А вот и наркомат. Кирилл Афанасьевич поднялся в Генштаб и обрадовался, когда его встретил начальник Оперативного управления и заместитель начальника Генштаба генерал Василевский. Первый же вопрос, который задал ему Александр Михайлович, касался генерала Ватутина:

   - Как он там, на Северо-Западном фронте?

Мерецков сказал, что дела у Николая Фёдоровича идут неплохо, командующий фронтом генерал Курочкин им доволен: мол, дело своё знает, штабную работу любит, часто бывает в войсках.

   - Если коротко, твой коллега на месте! - улыбнулся Кирилл Афанасьевич. - Даже Мех лису он пришёлся по душе, чего я никак не ожидал. А вот с Мехлисом я схлестнулся...

И Мерецков коротко поведал другу, как это было.

   - Мехлис одиозная фигура, от него все шарахаются, согласился Василевский. - Тебя вот вождь поддержал, а окажись на твоём месте кто-то другой, мог бы и пострадать. Мехлис вхож к вождю, он его любимчик, как и маршал Кулик, как Берия...

Они вошли в кабинет Василевского.

   - Где твоё начальство? - спросил Мерецков. - Я бы хотел кое о чём спросить его, а затем ехать к Верховному.

Василевский сказал, что маршал Шапошников на докладе в Ставке. Едва Александр Михайлович сел, как зазвонил телефон, и он снял трубку. Это был Поскрёбышев, он осведомился, нет ли в штабе Мерецкова.

   - Он только что вошёл ко мне, передаю ему трубку.

   - Слушаю вас, Николай Александрович... - отозвало Мерецков. - Быть у Хозяина к одиннадцати ноль-ноль? Хорошо, я всё понял... Да-да, всё, о чём надо доложить Иосифу Виссарионовичу, у меня в голове. А чего вам-то волноваться?.. Не за себя переживаете, за меня? Тогда я жму вам руку и низко кланяюсь... Да нет, я шучу, но всё равно я вас очень уважаю...

Мерецков положил трубку и, как показалось Василевскому, тяжело вздохнул.