После совещания, когда все ушли, Сталин оставил у себя Жданова и Мерецкова. Вождь попросил Кирилла Афанасьевича коротко рассказать, как в Ленинградском военном округе передаётся боевой опыт, приобретённый в ходе боевых действий, другим округам.

   - У меня с собой целая программа, я привёз её начальнику Генштаба, - поспешил сообщить Мерецков. - Что мы уже делаем? Снабжаем миноискателями Белорусский и Киевский военные округа, даём им часть тяжёлых танков «КВ», автоматы, миномёты.

   - Наш Кировский завод много чего производит для Красной Армии, - заметил Жданов. - Я уж не говорю о военных кораблях. И Балтика, и Северный флот наполовину обеспечиваются всем необходимым.

   - Я распорядился, чтобы нарком Тимошенко подготовил для ЦК справку, что требуется дать Красной Армии и Военному Флоту в первую очередь, - сказал Сталин. - Вы лично переговорите с наркомом ВМФ Кузнецовым, что необходимо флотам, и включите в общую справку. - Вождь загасил трубку и встал. - Если у вас нет вопросов, можете оба возвращаться в Ленинград. Военный округ, Кирилл Афанасьевич, сдавайте товарищу Кирпоносу и поскорее переезжайте в Москву. Дел в Наркомате обороны по вашей части непочатый край. Надо в каждом военном округе провести тактические учения с боевой стрельбой. Первое проведём в Московском военном округе, в Гороховецких лагерях. Возможно, и мне удастся побывать на этих учениях. Затем в Ленинграде. Ты как, Андрей Александрович, не возражаешь? - В глазах Сталина блеснула лукавинка.

Жданов передёрнул крутыми плечами, засмеялся, потом сказал, что учения с боевой стрельбой у них ещё не проводились, поэтому возражать нет оснований.

   - А вы, Иосиф Виссарионович, не собираетесь к нам приехать? - спросил он.

   - Пока нет. Вся власть в твоих руках, рули, но так, чтобы наш большевистский корабль не посадить на мель!

Вернулись в Ленинград на рассвете. Самолёт совершил посадку, когда из-за горизонта брызнули косые лучи солнца. Было безветренно, в синем небе кое-где чернели островки туч. Погода стояла точь-в-точь, как в тот день, когда они вылетали в Москву. Жданов сказал Мерецкову, чтобы он ехал домой, отоспался как следует, а к шести вечера прибыл в Смольный.

   - Перед твоим отъездом в столицу я бы хотел решить ряд вопросов по округу. Возьми с собой своего заместителя генерала Кирпоноса, которому будешь передавать округ. У меня и к нему есть вопросы...

Первым, кто принял Мерецкова в Наркомате обороны, был маршал Тимошенко.

   - Ну вот, Кирилл Афанасьевич, мы снова оказались с тобой в одной упряжке! - сказал он просто и как-то по-будничному. - Твоя епархия в наркомате - руководство боевой подготовкой войск и забота о командных кадрах. Ты, как видишь, моя правая рука.

   - Хорошо, что не левая, - добродушно усмехнулся Мерецков.

   - Теперь же садись, дружище, и мы поговорим конкретно...

Новый высокий пост обязывал Мерецкова ко многому, и он с головой окунулся в работу. Дело, которое ему поручили, не было для него в новинку. И всё же к летним учениям с боевой стрельбой, о которых говорил Сталин, Кирилл Афанасьевич тщательно готовился, принимал в них активное участие. А когда проводил их разбор, был строг ко всему, что было сделано не так, как следовало. Из каждого учения, на котором он присутствовал, делал серьёзные выводы, вносил наркому обороны предложения, внедрение которых в практику войск повышало их боеспособность. В конце лета вместе с маршалом Тимошенко Мерецков докладывал Председателю Совета Народных Комиссаров итоги учёбы по всем военным округам. О роли танковых войск ему даже пришлось кое с кем поспорить. Он предлагал увеличить количество танковых дивизий и корпусов, однако нарком обороны возражал.

   - Ты же воевал в Испании, Кирилл Афанасьевич, там высшей организационной единицей была танковая бригада, - говорил ему маршал Тимошенко. - Эта бригада действовала, как правило, мелкими подразделениями совместно со стрелковыми частями.

   - У меня такое впечатление, что над вами довлеет кавалерия, - возражал ему Мерецков, когда они дружески беседовали после учений в Гороховецких лагерях. - Прошли времена Гражданской войны, и Красная Армия сильна не конницей, а танками и самолётами.

   - Ты прав, Кирилл, эта самая кавалерия живёт в моём сердце, - признался Семён Константинович. - И не меня одного она волнует - всех, кто вырос в её рядах. Это не страшно, Кирилл, страшно другое - смотреть себе под ноги и не видеть того, как на западе стремятся любой ценой механизировать свои вооружённые силы. Я согласен с тобой, что пришло время сдавать кавалерию в архив. И нам бы нужно это сделать, но чем мы её заменим? Пока наша военная промышленность не может дать нам много танков и самолётов. Скажу больше, - горячо продолжал Тимошенко. - Маршал Ворошилов многие годы был у руля наркомата, но сделал очень мало для перевода Красной Армии на механизированные рельсы. Да и Семён Будённый всё ещё ратует за конницу. У него по этому вопросу даже был конфликт с маршалом Тухачевским.

   - А вы, Семён Константинович, разве не грешны в этом деле?

   - Грешен, Кирилл, но, когда в тридцать девятом я командовал войсками Украинского фронта по освобождению Западной Украины, понял, как мало у нас боевой техники. А когда принял Северо-Западный фронт и мы с тобой сражались против финнов, убедился в том, что все наши неудачи первого периода войны с финнами заключались в нехватке танков и орудий крупного калибра. А как плохо была подготовлена к боям кавалерия! Надо идти в бой, а лошади по льду скользят и падают. И атака сорвалась. Позор!

   - У меня в 7-й армии тоже оказалось неподкованным целое кавалерийское соединение! - загорячился Мерецков. - Кто был виноват? Командир дивизии! Пришлось свою власть употребить... А вообще-то я прозрел по вопросу кавалерии в боях в Испании. Если бы не наши танки, которые с большим трудом нам туда поставляли, я бы не смог разбить франкистов под Мадридом, а итальянцев под Гвадалахарой. Уже там я понял, как важно иметь в армии танки.

Маршал Тимошенко сказал, что на следующей неделе пойдёт на доклад к Сталину и поставит вопрос о резком увеличении выпуска танков новейших образцов. Он поручил Мерецкову подготовить справку, но прежде переговорить с начальником Генштаба Шапошниковым: у него светлая голова и он даст дельные советы.

   - Я всё сделаю, Семён Константинович, - заверил его Мерецков. - У меня уже был на эту тему разговор с Борисом Михайловичем.

И ещё одна проблема насторожила Кирилла Афанасьевича. В Белоруссии он проводил штабные учения в двух танковых корпусах. При обсуждении итогов пришёл к выводу, что это направление близ границы очень опасное, что отсюда танковые корпуса перебрасывать нельзя, хотя кое-кто из руководства округом предлагал заменить их стрелковыми и кавалерийскими частями. Командующий округом генерал Павлов поддержал Мерецкова.

   - Лошадь, хоть она быстра и поворотлива, танк никогда не заменит! Если кто-то думает по-другому, я весьма сожалею. Но, пока командую округом, танки будут играть решающую роль в войсках! Кстати, - продолжал Павлов, - как я понял, ваш начальник, Кирилл Афанасьевич, недооценивает роль танков. Видно, крепко засели в его голове лошадки. Но, увы, время лошадок уходит в прошлое, на смену им пришли стальные кони.

   - Водится такой грешок за Семёном Константиновичем, - без всякого лукавства сказал Мерецков, - хотя мы уже беседовали на эту тему.

Упрёк генерала Павлова в адрес наркома обороны нашёл своё подтверждение. Когда итоги учёбы по военным округам подвели в Москве и проинформировали о них Председателя Совета Народных Комиссаров, было признано, что подготовка стрелковых соединений и авиации поставлена удовлетворительно, а операции артиллерии и её умение взаимодействовать с пехотой - хорошо. Не сложилось единого мнения о танковых войсках. «Я старался внимательно следить за новой ролью танковых войск, вытекающей из нашего опыта и опыта операций германской армии в Западной Европе, - вспоминал Мерецков, - и считал, что у нас танковых соединений и корпусов ещё мало и подготовка их недостаточная. Нарком придерживался более оптимистического мнения. Расхождения во взглядах между нами по данному вопросу позднее углубились».