- Насчёт автоматического оружия нам надо крепко подумать, - согласился Ворошилов.

Они ещё некоторое время обсуждали военные проблемы немецкой армии, сопоставляли увиденное там с тем, что было в войсках Красной Армии.

   - Я понял вас так, Кирилл Афанасьевич, что штабная работа у нас налажена лучше, чем в Германии, а с военной техникой у нас дело швах?

   - Да, товарищ наркомвоенмор.

Ворошилов встал, давая понять, что приём окончен.

   - Всё лучшее, что есть в штабах Германии, следует непременно внедрить в штабах Красной Армии, и вам, Кирилл Афанасьевич, надо вплотную этим заняться. Поручаю вам составить нечто вроде плана и представить мне. Ясно?

   - Слушаюсь, товарищ наркомвоенмор!..

У Мерецкова ещё более обострились отношения с Корком, когда он вернулся из Германии. Временно исполняя обязанности начальника штаба округа, Мерецков был дотошным в работе и никому не прощал ошибок. Но, как он ни старался предельно точно выполнять распоряжения командующего, Корк этого будто не замечал. «Меня раздражала непоследовательность Корка в приказах, порой происходившая от его забывчивости, - признавался Мерецков. - Путаница получалась. Досадовал я и на то, что командующий мог сообщать вышестоящим лицам непроверенные сведения». Один такой эпизод буквально возмутил Кирилла Афанасьевича. Округ готовился к очередному параду в честь Октябрьской революции. Было решено показать на Красной площади танки отечественного производства. Незадолго до праздника Корка и Мерецкова вызвали в ЦК ВКП(б). Сталин поинтересовался, как идёт подготовка к параду, каких и сколько будет танков - показывали их на параде впервые. Отвечая, Корк то и дело посматривал в свою записную книжку, однако говорил что-то не то. Мерецков давно понял, что Сталин заранее всё узнал и теперь решил кое-что уточнить. Наконец он спросил, как будут размещены танки и кто поведёт их на параде; как быть, если одна из машин вдруг заглохнет на Красной площади и потеряет ход. На все эти вопросы Корк дал ответ. Тогда Сталин хмуро бросил:

   - У меня на этот счёт другие сведения. - Он взглянул на Мерецкова. - Что скажете вы?

Мерецкову было неловко перед Корком, но он назвал правдивые цифры, а не дутые. Пришлось ему сказать и о том, что танки поведут на параде не их водители-бойцы, а рабочие-механики, дабы на Красной площади не произошло ЧП.

Лицо у Сталина стало чернее тучи.

   - У меня такие же данные, как у товарища Мерецкова, а вот вы, командующий военным округом Корк, совсем не в курсе дела, - резко произнёс вождь. - Подобное недопустимо! - После паузы он сухо добавил: - Если нет вопросов, вы свободны!

Корк и Мерецков уехали в штаб округа задумчивые и молчаливые. Но едва вошли в кабинет командующего, как Корк заявил:

   - Вы меня зарезали, Кирилл Афанасьевич. Да, я кое-что напутал, назвал не те цифры. Но вы могли бы меня поддержать, а не выставлять на посмешище. Перед кем? - Он посмотрел Мерецкову в лицо. - Перед самым вождём! Если ещё такое повторится, то я не знаю, смогу ли с вами сработаться.

   - Меня, Август Иванович, волнует вовсе не это, - сдерживая вдруг охватившее его волнение, сказал Мерецков, - а то, как воспринимаете вы мои доклады. Возьмём тот же парад. Я ведь всё-всё докладывал вам, вы сделали пометки в своей записной книжке. И что же? Всё перепутали! Так порой у вас бывает и с приказами. Это что, ваша забывчивость? Но это лишь часть проблемы, товарищ командующий. Большая проблема в другом: я докладываю вам по округу конкретно любой вопрос, с указанием фактов, а в ЦК партии вы говорите совершенно иное. Опять путаница получается. Может быть, действовать так: прежде чем вам идти к высокому начальству, сверим факты и согласуем наши действия?

Однако Корк отверг предложение:

   - Я - командующий, и мне дано право оценивать обстановку в округе, проводить то или иное мероприятие, а ваше дело, Кирилл Афанасьевич, исполнять!

   - Я ничуть не покушаюсь на ваши права, товарищ командующий, но и вы не лишайте меня права говорить начальству правду и только правду! - сдержанно заявил Мерецков.

Возвращаясь к себе в штаб, он подумал, что хороших отношений с Корком у него теперь и вовсе не будет. Надо куда- то уходить. Эту мысль он высказал своему другу, комкору Белову. Иван Панфилович всю Гражданскую войну провёл в Средней Азии, был активным участником ташкентских событий (частично их описал Дмитрий Фурманов в повести «Мятеж»), и его рассказы нравились Мерецкову. Выслушав Кирилла Афанасьевича, Белов коротко обобщил:

   - Да, тебе надо уходить от Корка. Я давно заметил, что ты ему чем-то не люб... - Он помолчал. - Жизнь нашего брата сложная, как паутина, не всегда знаешь, где конец, а где начало. Я вот долго состоял в партии левых эсеров и, если бы не порвал с этой партией, себя бы потерял...

«И мне бы себя не потерять», - грустно вздохнул Мерецков. Вдруг он подумал о Будённом: не посоветоваться ли с ним? Пожалуй, он может помочь. Семён Михайлович - друг и соратник Климента Ефремовича, в любое время вхож к нему и мог бы замолвить словечко о нём, Мерецкове, тем более что Семён Михайлович - его бывший командарм по службе в Конной армии. Кириллу Афанасьевичу эта мысль показалась заманчивой, и он тут же позвонил в инспекцию кавалерии. Трубку взял Будённый.

   - У меня к вам есть дело, Семён Михайлович. Вы сможете меня принять?

   - Дел тут у меня под завязку, - усмехнулся в трубку Будённый, - но как не принять бывшего своего подчинённого! Приходи к семи вечера, сможешь?

   - Конечно!

   - Что-то ты, Кирилл, похудел, а? - спросил Будённый, едва Мерецков вошёл к нему в кабинет.

   - Много езжу, Семён Михайлович, к тому же часто проводим учения. Как тут не похудеть!

В его глазах Будённый уловил лукавый блеск.

   - Ну, выкладывай, что у тебя?..

Мерецков доложил ему все подробности о своих взаимоотношениях с Корком, поведал, чем болела душа, и закончил так:

   - Работы, даже самой сложной, я не боюсь, но, когда её не ценят, пренебрегают твоими советами, стынет романтический порыв, а без него служба кажется сущим адом!

Будённому понравилось, как Мерецков излил душу, и ему захотелось помочь Кириллу Афанасьевичу.

   - Значит, так. Работай в штабе в полную силу, как и работал, - сказал он. - Твоё желание уйти в другой округ я поддерживаю и об этом переговорю с Ворошиловым. Думаю, нас с тобой он поймёт.

Неизвестно, что сыграло свою роль - то ли просьба Будённого, то ли беседа Мерецкова с наркомвоенмором Ворошиловым, который вскоре вызвал его к себе, - но в апреле 1932 года, примерно через две недели, Кирилл Афанасьевич был назначен начальником штаба Белорусского военного округа. Как позже узнал Мерецков, Ворошилов переговорил с командующим округом Уборевичем, и тот согласился взять Мерецкова на столь ответственную должность. И хотя отношения с Корком у Кирилла Афанасьевича были натянутые, уезжая в Минск, он поблагодарил Августа Ивановича за всё хорошее, чему научил его бывалый военачальник.

   - Я не причастен к вашему перемещению по службе, но одобряю ваш отъезд, - сдержанно произнёс Корк. - Иероним Петрович вас ценит и уверен, что вы добьётесь желаемых успехов!

Видимо, Корк догадался, что Кирилл Афанасьевич просил наркомвоенмора перевести его в другой округ, и поэтому выглядел несколько озадаченным. Мерецков, однако, сделал вид, что ничего не заметил, только и промолвил:

   - Спасибо, Август Иванович!

Мерецков был несказанно рад уехать в Белоруссию, где он уже служил, а жена, узнав о переводе, грустно заметила:

   - Мне бы не хотелось уезжать из Москвы, Кирюша, столица всё-таки.

   - Не горюй, Дуняша, мы ещё сюда вернёмся, - успокоил её Кирилл Афанасьевич.

Неожиданно позвонил Будённый и спросил, когда Мерецков уезжает в Минск.

   - Видимо, послезавтра, Семён Михайлович, - ответил Кирилл Афанасьевич. - Я очень рад, что снова буду служить под началом Уборевича. Вы хотите дать мне какое- то поручение?