- Так точно! - Мерецков встал. - Разрешите идти?..

   - Идите, но не спотыкайтесь! - Ворошилов хитро прищурил глаза.

«Но не спотыкайтесь... О чём это он? Наверное, обо мне не очень лестно отозвался Корк, - размышлял Мерецков, направляясь в штаб округа. - А вот поездка в Германию мне на руку. Посмотрю, как работают немецкие штабы, что у них появилось нового, что они скажут о деятельности наших штабов и скажут ли». Он вышел из машины и поднялся по ступенькам подъезда штаба. Навстречу ему шёл командующий.

   - Были у наркомвоенмора? - спросил он, остановившись.

   - Вместе с другими командирами я еду в Германию, - коротко объяснил Кирилл Афанасьевич.

   - Странно, однако, мне он об этом не говорил. Когда отъезжаете?

   - Завтра в семь вечера.

   - Тогда передайте дела своему заместителю, а сами идите домой готовиться к командировке. - Помолчав, Корк спросил: - Обо мне шла речь?

   - Да. Ворошилов сказал, что вы из числа тех, кому наша Красная Армия дорога.

Корк усмехнулся, зацепил Мерецкова взглядом.

   - Умеет Климент Ефремович находить для нас нужные слова. - Он пожал Кириллу Афанасьевичу руку. - Успешной вам поездки!..

На Белорусском вокзале, откуда поезд уходил в Германию, было многолюдно. С утра, когда Кирилл Афанасьевич по просьбе жены ходил в магазин за продуктами, накрапывал дождь, а к полудню распогодилось, солнце щедро палило, было по-летнему тепло. Посадку пока не объявили, и Мерецков прошёл в здание вокзала, чтобы взять на дорогу пару бутылок пива. Уже расплатился с продавцом, как вдруг у буфета, в пяти шагах от себя, увидел Татьяну Кречет. У Мерецкова забилось сердце то ли от волнения, то ли от воспоминаний о пребывании в госпитале. Татьяна стояла у буфета и ждала, когда подойдёт её очередь. Глаза у неё были задумчивые. Он хотел было подойти к ней, но в последнюю секунду решил этого не делать. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло восемь лет, но она как будто не изменилась. Татьяна взяла из рук девушки-продавщицы пакет с конфетами и, отходя в сторону, заметила Мерецкова и на мгновение замерла.

«Она узнала меня!» - едва не крикнул он и торопливо шагнул к ней.

   - Вы ли это, Татьяна? - Он улыбнулся.

   - Я, Кирилл. - Она тоже улыбнулась, глаза её заискрились, а взгляд стал добрым, любящим, отчего у Кирилла Афанасьевича снова забилось сердце.

   - Не забыли, как меня звать... - Он взял её за руку и отвёл в сторону. - Как вы оказались на вокзале?

Татьяна ответила, что приехала в Москву к тете, которая перенесла операцию, и две недели провела у неё, пока тётя не поправилась.

   - Вы с мужем приехали? - спросил Мерецков.

   - Мужа у меня теперь нет... - глухо произнесла она, и её лицо вмиг потемнело. Глаза стали чужими и какими-то тусклыми, словно их накрыл туман.

   - Вы разошлись?

   - Нет... Я его похоронила... - Она помолчала. - Машина скорой помощи на полном ходу столкнулась на переезде с грузовиком, и Альберт погиб. Он ударился головой об асфальт на дороге. Это было ужасно, когда я увидела его, потеряла сознание...

   - Давно это произошло?

   - Пять лет назад. - Она вскинула на Мерецкова глаза. - А вы как здесь очутились?

Мерецков грустно усмехнулся, ответил, что едет в Германию в составе делегации командиров Красной Армии.

   - Вы же знаете, Таня, что свою жизнь я посвятил службе в армии. - Он краешком глаза посмотрел на часы - до посадки на поезд оставалось ещё полчаса. - Помню, ваш отец сказал мне, чтобы я уходил из армии, если хочу долго жить. Я тогда заметил, что у меня хватит силы воли побороть свою болезнь. И это мне удалось...

Татьяна какое-то время молчала, затем спросила:

   - Кирилл, вы скоро станете генералом?

   - Я об этом как-то не думал, - смутился Мерецков.

   - Плохо, Кирилл! - воскликнула она. - Ещё Суворов говорил, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом!

   - Я же не рядовой боец, Таня, я - командир! - весело возразил ей Мерецков. - До генерала мне ещё ох как далеко!

Она свела брови.

   - А свою жену Дуняшу вы любите?

   - Люблю. Она мне сына родила, как же её не любить?! Вы, наверное, тоже любили своего Альберта?

   - Да!

   - Наверное, вы его заарканили?

   - Не я, Кирилл, он меня, - улыбнулась Татьяна. - Как- то я пришла к папе в госпиталь, Альберт увидел меня и влюбился. Во время отпуска приехал в Москву, и мы поженились. Родился сын, всё было прекрасно. А потом случилась трагедия...

Оба помолчали. Мерецков спросил, что слышно о её брате Аркадии. Татьяна печально вздохнула.

   - От него нет никаких вестей. И вообще, жив ли он? - Она горько улыбнулась. - Скажите, Кирилл, если мой брат объявится, его арестуют?

   - Вряд ли. С Врангелем ушли за кордон сотни казаков, многие из них уже вернулись на Родину. Они попали за границу случайно, генерал Врангель их обманул, теперь они прозрели. За что же их сажать в тюрьму? - Он взглянул на часы. - Однако мне пора, уже объявили посадку. А ваш поезд когда будет?

   - В десять вечера, так что есть ещё время и я хотела бы побродить по Москве. Мы с вами ещё встретимся, Кирилл?

   - Наверное, встретимся. Во всяком случае, я когда-нибудь заеду к вам в гости, - пообещал Мерецков.

   - Всего вам доброго, Кирилл! - весело произнесла Татьяна, хотя её глаза были грустными. Она волновалась и этого не скрывала. - Я хочу, чтобы вы увидели моего сына.

   - И я хочу, Таня. Он на вас похож?

   - Как две капли воды...

В поездке в Германию Мерецков, как и его коллеги, был разочарован, и об этом он прямо заявил наркомвоенмору Ворошилову, когда докладывал ему. о своих впечатлениях.

   - Германия стоит на распутье, фашистская угроза нарастает с каждым днём, - подвёл итог Мерецков. - Удивило нас и то, что немецкая печать позволила себе ряд выпадов против нас, советских командиров. Между ними и рабочими предприятий на наших глазах происходили кровавые стычки. А что делала полиция? Она помогала нацистам, когда видела, что в стычке берут верх рабочие, усмиряла их.

   - Как на всё это реагировали немецкие офицеры? - спросил Ворошилов.

   - Они заявляли нам, что их армия стоит вне политики!

Немецкой штабной службе, говорил Мерецков, присуща двойственность. С одной стороны, чёткость и высокая организованность сотрудников штабов, особенно при отработке каждой операции, с другой - чрезмерный педантизм, преклонение перед документом. Поступила директива - и, будь добр, строго выполняй её. Никаких отклонений, никакого «новаторства», иначе это будет расценено как неисполнение документа. А как же быть с инициативой подчинённых? Директива директивой, но если у командира родилась какая-то идея, которая позволит выполнить её с большим выигрышем? Вот это-то и не поощряется. Исполнительность у немцев доведена до автоматизма.

   - Для Красной Армии такой автоматизм негож! - заявил Мерецков.

Ворошилов чему-то усмехнулся, пощипывая кончиками пальцев щетинистые усы.

   - Вот в этом я бы с вами не согласился, - произнёс он. - Исполнительность - душа воинской службы!

   - Да, но она не должна быть автоматической, - возразил Мерецков, - я бы сказал, бездумной. А бездумность проявляется тогда, когда человек не вникает в то, что делает, действует автоматически, как пружина.

   - А что вам там особо понравилось?

   - Довольно высокая степень механизации и моторизации немецкой армии, - не раздумывая ответил Мерецков. - В этом деле, товарищ наркомвоенмор, они лет на десять, если не больше, опередили нас.

   - Вы так думаете? - нахмурился Ворошилов. Он резко передёрнул плечами и недоверчиво посмотрел на своего собеседника.

   - Это не только моё мнение, - подчеркнул Мерецков. - Такова точка зрения всех, кто был в группе. Военная техника и оружие у немцев развиты очень высоко. Если в Красной Армии лишь недавно появилось автоматическое оружие, то там его уже давным-давно применяют на практике.