Попробовал он столичного молока - посмеялся. Да разве ж это молоко? Тут, главное, не проболтаться об этом деревенским коровам. Они хоть существа и неразумные, но если не лопнут со смеху, так завалят своих столичных сородичей посылками с сеном. Из жалости, конечно.

Попробовал он хлеба - улыбнулся. Вместо аромата хлеба чувствовался лишь запах подгоревшей корочки и кисло-прогорклый запашок перепревшей ржи. Есть его он, конечно, не отважился и только из впитанного с детства уважения к хлебу выкинул его не в помойку, а просто аккуратно оставил на скамейке.

Недоеденной котлетой побрезговала даже собака, порция пельменей едва не была надета повару на уши - не долетела, а этот пирожок с картошкой! Ну ей-богу! Уж лучше бы он вместо него съел эти двадцать рублей - мелочью. Всухомятку. В общем, так и пришлось на полтора дня пути запасаться водкой...

Перед последней ложкой каши Григорий соболезненно влил в рот самогонки, но та не пошла. Сразу чувствовалось, что её уже до этого раза кто-то разбавлял, да и после коньяка запах её тошнил. "Зато после неё у меня ещё никогда собаки не разговаривали, а выпивать приходилось и поболе, чем полторы бутылки, - успокоил себя Гришка и мужественно стерпел тошноту. - Кстати, надо бы Губернатора на цепь посадить, а то, неровён час, покусает кого или на дерево загонит. И чего мне там примерещилось, будто и так непонятно, что собаки не разговаривают".

Григорий запихал в рот последнюю ложку каши, встал, но перед тем как, завалиться спать, напялил сапоги и вышел во двор.

- Губернатор! - рявкнул он на собаку, которая радостно нарезала круги вокруг сарая и ловко ухватил её за ошейник.

- Здесь я, - ответил голос, доносившийся откуда-то сверху.

От неожиданности Гришка чуть не выпустил ошейник и, точно понимая, что на этот раз говорила не собака, задрал голову. Из-за верхнего края карниза сарая с округлёнными от ужаса глазами торчало чьё-то толстое верхнее полумордие и, дрожащими ресницами взывало о помощи.

- Я тут уже целый час сижу, а она мне слезть не даёт, - жалобно проскулило полумордие и, высунувшись полностью, превратилось в губернатора.

- Хе, - глупо усмехнулся тракторист и покрепче стиснул в руке ошейник, а хвостатый Губернатор резво взвился на задние лапы и отчаянно залаял на тёзку. - Так слезайте. Я подержу.

Удержать собаку, Гришка, конечно, был не в состоянии, но случай этот был предусмотрен и разрешался посредству вбитого в стену кованного металлического крюка. Потянув на себя цепь, Григорий ловко уцепил её за крюк и укоротил поводок.

- Теперь можете слазить.

- А цепь крепкая? - как-то нерешительно осведомился Василий Ефремович и приподнялся на корточки.

- Советских времён ещё, - успокоил Гришка и зачем-то протянул губернатору руку. - А как вы вообще туда забра-лись?

- Да я хотел только спросить, как до магазина пройти, а тут собака, - указал губернатор на Губернатора подбородком. - Ну, я на поленницу и взобрался.

- Да. Он у меня такой - чужих не любит.

- А цепь оказалась очень длинная, - продолжил Василий Ефремович. - В общем, я не просто так сюда запрыгнул.

- Ну да! Бывает! - не ко времени весело заявил Гришка. - Это вы ещё легко отделались. Вот в прошлом году я её привязать забыл, так она Мишкину жену на дерево загнала. Всей деревней снимали. А она уцепилась за сук и ни в какую. Уж дерево пилить собирались...

- Гриша, - перебил губернатор, - а у тебя случайно в хозяйстве лестницы нет?

- Лестницы? А! Ну да! Конечно! - догадался Григорий о сути просьбы и, обежав дом, снял с завалинки длинную деревянную стремянку.

Пару минут потребовалось для того, чтобы пристроить лестницу к крыше, но для полного завершения операции этого оказалось мало.

- Гриш, а у тебя случайно ещё штанов запасных не найдётся? - виновато добавил просьб губернатор и как-то стыдливо отвёл в сторону глаза.

- Неужто так сильно напугал? - удивился Гришка и пу-ще прежнего зауважал кобеля.

- Да нет! Что ты! - тут же оправдался Василий Ефремович. - При чём тут - напугал. Я вовсе не в этом смысле. Я ж говорю, что цепь очень длинная оказалась. - Он сделал паузу, вздохнул и добавил: - И зелёнки бы неплохо.

Гришка понимающе потряс головой и о чём-то задумался.

- Ну, насчёт штанов не уверен - размерчики у нас раз-ные, а зелёнки-то точно нет.

Губернатор ещё раз вздохнул, но вот задумываться не стал, потому как за час, проведённый на оцинкованной крыше, уже всё передумал и к тому же изрядно замёрз.

- Ладно, - сконфузился он и проверил лестницу на кре-пость. - Давай я всё-таки сначала слезу, а там мы с тобой что-нибудь померяем, что-нибудь придумаем. Придержи лестницу.

А чего ещё Гришке оставалось. Он крепко вцепился в косоуры и, подставив под них ноги скомандовал:

- Давай!

Василий Ефремович встал на колени и для начала бояз-ливо заглянул вниз, особое внимание уделив беснующейся собаке.

- Давай, давай! - подбодрил Гришка и гаркнул на пса, пытающегося освободиться от оков.

Губернатор шёпотом выругался и нехотя, но повернулся к Гришке задом, обнажив в задней средней части туловища сквозную брешь в одежде.

Григорий фыркнул, едва не отпустив лестницу. Сжав губы и стараясь не засмеяться, он отвернулся, подкивнул и подмигнул собаке.

Фырчок не остался незамеченным, и губернатор, рискуя потерять равновесие и рухнуть вниз, тут же прикрыл бреши ладонью. Спускался он, уже не стесняясь выражений.

Когда процедура была завершена, Василий Ефремович, стараясь не встречаться глазами, торопливо проскользнул мимо Гришки и, вбежав в сени, облегчённо выдохнул. Тяжёлый камень спал с его плеч.

Дабы оценить масштабы разрушения собственной сове-сти, он попытался повернуть голову и заглянуть через плечо, но полнота фигуры тому воспрепятствовала, и пришлось довольствоваться измерениями на ощупь.

- Мать твою так! - попытался он заглянуть ещё и под мышкой, но вошёл Гришка, и губернатор снова прикрыл эпицентр разрушений ладонью. - Штаны, - шёпотом напомнил он и виновато опустил взгляд.

- Да. Это проблема, - после недолгой паузы покачал головой Григорий и, подойдя к стоящему в углу распахнутому шифоньеру, перелистал одежду. - Пятьдесят четвёртый - больше нет.

- А пятьдесят восьмого? Хотя бы? - с надеждой в голосе проскулил Василий Ефремыч, и его поросячьи глазки бурно зааплодировали ресницами.

Гришка снова покачал головой.

- Пятьдесят четвёртый. Да и те сели. Мерить будете?

Губернатор принял из Гришкиных рук полосатые, про-пахшие сыростью и нафталином брюки и брезгливо прило-жил их к ногам. Вообще-то штаны имели довольно презентабельный вид, и за исключением того, что они сели после первой же стирки и стали сантиметров на десять короче, недостатков в них не было. Григорий даже надевал их пару раз под сапоги, но короткие брючины сбивали портянки и делали ходьбу невыносимой, отчего пришлось с ними распрощаться, а на тряпки не порвали - так жалко. Новые же.

- Ну что? Мерить-то будете? - снова повторил свой во-прос Гришка, но в ответ получил лишь обречённый вздох и пропитанный ненавистью взгляд.

Сначала губернатор мучительно долго решался расстаться со старыми - дырявыми штанами, потом долго подыскивал место для примерочной и, наконец, отважившись, расстегнул пуговицы. Обратнопропорционально скорости расставания с собственными брюками губернатор молниеносно влез в новые - халявные.

Обновка, на удивление, пришлась впору, если не считать, конечно, наотрез отказавшегося застёгиваться гульфика. Ни уговоры, ни даже применение силы к действию не возымели, и пришлось применять хитрость. Гришка порылся в чулане и, вытащив оттуда добротный кусок пеньковой верёвки, объявил о скором завершении операции.

- Сейчас, сейчас! Сейчас! Потерпите чуть-чуть! - и провздел верёвку в проушины.

Начали стягивать.

Гришка, как заправский врач, только и командовал:

- Так! Дышите - не дышите. Вдохнули. Задержали ды-хание... - а сам всё утягивал и утягивал петлю, а губернатор на всём протяжении операции беспрекословно подчинялся доктору.