Немного оправившись от потрясения, вызванного жестоким и унизительным наказанием, она поспешила утереть слезы, чтобы скрыть происшедшее от слуг. Со стены довольно ухмылялся прадедушкин портрет. Его щеки раскраснелись, а усы топорщилась, придавая изображению бравый вид лихого воина и покорителя женских сердец.
За окном лил слезы холодный английский дождь.
Глава вторая. Разбой на лесной дороге
— Кар-р! — черный ворон, вор и разбойник, живший под крышей в башне монастыря, считал женскую обитель своей охотничьей территорией и воровал все, что плохо лежит: цыплята, бусинки, монетки — все становилось его добычей. — Кра!
«Не к добру ворон каркает, — подумала матушка Изольда, собираясь в дорогу. — Все равно привезу дочку сэра Мартина и возьму ее в монашки! А ворона давно извести пора!»
Мать Изольда была по-своему доброй женщиной и пеклась о том, чтобы Крейцбергский монастырь процветал, а сестры-монахини не скучали. Помолившись, монахиня пустилась в дальнюю дорогу.
Крестьянские поля закончились, и повозка оказалась в лесу.
— Надеюсь, Господь в своей милости не оставит меня! — Не без волнения смотрела женщина на окружавшую его красоту. — Мои молитвы, да сохранят меня грешную от зверя и человека!
Предвкушая поживу, мать настоятельница решила поехать за девушкой, понадеявшись на волю Божью, родственные связи и на свой дипломатический талант. Дорогу скрашивала фляжка с крепкой и сладкой микстурой, что поставлял аптекарь Авраам в монастырь. Монашки обожали лечить ею действительные и мнимые болезни. Не раз и не два матушке Изольде приходилось путешествовать, полагаясь на защиту монашеского одеяния и молитв. Пока больших неприятностей не было, но приключения встречались достаточно часто.
Матушка Изольда искренне считала, что мир полон физических, а еще более — духовных опасностей, а искушения так просто попадаются на каждом шагу. Небеса казались в те времена очень близкими. В громе и радуге, в урагане и молнии нельзя было не видеть прямого выражения воли божьей. Монахиня искренне считала, что за людьми приглядывают сонмы ангелов, святые и мученики, а нечистая сила ведет свою борьбу за чистые христианские души. В то же время монастырь требовал мирских забот и нуждался в деньгах.
Путешествовать в те времена по дорогам без сопровождения было весьма опасно, но монашка надеялась на благочестие мирян и на защиту духовного звания, что уже не раз выручало ее из беды. Где-то в чаще усердно работал лесной столяр — большой зеленый дятел.
— Ну что ж, да хранит тебя господь! — Благословила монахиня старушку с вязанкой хвороста на плечах.
«Лучше бы она туда не ехала, — старая женщина крестилась и шептала молитвы. — Да хранят ее все святые!» «Главное, вытащить из этого скупердяя побольше денег! Сэр Мартин, муж моей покойной двоюродной сестры скуп, как шотландец!» — рассуждая таким образом, монашка не забывала перебирать янтарные четки и постоянно читать цикл молитв, именуемый «Розарием», популярным в средневековой Европе с начала XIII века, когда Мадонна вручила четки с указанием, как молиться по ним, св. Доминику. Монахи и монашки постоянно носили с собой четки, чаще всего закрепленные у них на поясе.
Погода потихонечку портилась. Тучки сгущались, набирались свинцом и явно собирались испортить погоду и усложнить путь матушке, продолжавшей читать молитвы.
Католический Розарий состоял из 153 молитв «Аве, Мария» и 17 молитв «Pater Noster» [ «Отче наш»], а так же Символа Веры. После 10 молитв читалось так же «Три святое» [ «Слава…»], особо любимая монашкой молитва. Завершалось чтение молитвой «Под твою милость прибегаем» [ «Ad tuum praesidium»], и время от времени надо было читать молитву о хорошей погоде, не входившую в Розарий, но очень уместную, когда на небе тучи. Так что скучать в дороге матушке не приходилось.
Сердце монахини радовалось, при виде мелких птичек, когда они, весело чирикая, стремительно перелетали из одних кустов в другие. Болтали сороки, громко ворковали лесные голуби.
— Эх голубки, хороши в на вертеле и в пироге, — Матушка любила покушать, — воркуйте пока охотники вас не поймают!
Птицы, как будто понимая, что у монахини нет оружия, кружились прямо над ее головой.
Дорога шла через темный лес и мать-настоятельница стала шептать дополнительные молитвы, чтобы уберечься от разбойников и прочей нечистой силы. Разбойники были большей частью крестьяне, вынужденные вести такую отчаянную бродячую жизнь из-за жестоких лесных и земельных законов. К сожалению, молитвы не помогли.
— Какая встреча! — разбойники остановили повозку и сорвали клобук с ее головы. — Глядите-ка, святая курочка, собственной персоной, а какая хорошенькая!
Первый, уродливый широкоплечий мужчина с жестокими и хитрыми глазами и копной рыжих волос, помахивал огромной дубиной, вырезанной из ствола молодого дубка. Казалось, он был готов размозжить голову любому встречному, и монашеское одеяние ничуть не смутило негодяя.
— Остановитесь, грешники! — Изольда пыталась урезонить разбойников. — У меня нет денег!
— Да когда деньги бывают у вашей братии! — Другой, угрюмый и рыжебородый, с жестким взглядом и твердым ртом, держал в руках тяжелую окованную железом дубинку с огромными шипами на конце. Время от времени рыжебородый крутил ее в воздухе. — Тащите ее и повозку в лес!
Еще несколько разбойников стояли поодаль, наблюдая за добычей и за дорогой. Путь к бегству был отрезан.
— Впрочем, довольно церковники попили нашей крови! — Казалось, он едва удерживался, чтобы не размозжить голову матушке Изольде. — Согнали нас с земли, которую мы поливали потом и кровью и засадили ее деревьями! Теперь нам нечем кормить жен и детей! И как Бог такое терпит?
Ну, так монашке ответ держать по всей строгости нашего лесного закона! — веселились разбойники, пустив по кругу микстуру аптекаря. — Нет денег, зато есть все остальное!
— У самой красивой розы самые длинные шипы, — третий негодяй, веснушчатый, с щедро украшенным оспинами лицом, кряжистый, плотный, с волосатой грудью и жилистыми руками, — тихо, монашка! Ты предстала перед лесным судом, честным и справедливым. Не заставляй нас прибегать к методам дознания по-королевски!
«Только не это! — Матушка Изольда похолодела от ужаса. — Слухи о том, как прокурор добыл у Анны Болейн сведения о заговоре, ползли по всей Англии. Пытки, были официально запрещены, но заплечных дел мастера без работы не сидели ни дня!»
— Монахи все виновны перед Богом и людьми за разврат и мучения мирян! — В компании был и совсем молодой человек, воплощение миловидности и изящества. Судьбе было угодно, чтобы один из незаконнорожденных детей Алисин и рыцаря Мартина попал в разбойничью шайку. — У нас найдется крепкая пеньковая веревка в качестве подарка!
Молодой человек был рыжеволос, с кожей нежной, как у женщины.
«Понятно, что он делает в шайке! — Подумала монашка. — Содомия и разбой неразделимы!»
— Давненько мы не щупали монашек! — Веселись негодяи.
Матушка Изольда почувствовала, как бесстыдные мужские руки подвергли ее самому тщательному обыску. Молодой парень остекленевшим взглядом уставился монашке в лицо, приблизился вплотную и ощупывал уже двумя руками.
— Какая птичка попалась в наши сети! — его руки спускались все ниже. — Ох, и крепкое же у нее пойло во фляжке!
Влажные от похоти пальцы насильника, скользнув по гладкому лобку, оказались в потаенном местечке.
— Смотрите, — один из разбойников отобрал четки у матушки, — смотрите, на крестике читается «Credo», на каждой крупной бусине — «Отче наш», на каждой маленькой бусине — «Аве, Мария»! Очень дорогая вещица!
Ноги у монашки подкосились и отказались служить. Атаман забрал четки себе, и лесные братья с криками поволокли отчаянно сопротивляющуюся женщину на лесную поляну.
— Вот место, — указал рыжебородый глава разбойников на травку под сосной, — где должно быть совершено кровавое деяние, и я — тот, кто его содеет! Отрежем ей голову! Хотя… подождите, — атаман посмотрел на распростертое на траве нежное тело. — А не повесить ли нам ее вон на той рогатой сосне? К Богу поближе?
