— Ты слышала, как кухарки в замке толкуют о приворотах! Так вот, глупая внучка, приворот — это тоже разновидность порчи. Впрочем, у нас в роду всегда умели, и наводить и снимать порчу. Вот, например, завязка:

завязываешь веревочку в узел, а лучше на два-три узла и кладешь в трубу камина, чтобы высохла! И не просто так, а с наговором.[78]

— И как же порча действует? — Джейн вдруг поняла, что искушение навести настоящую порчу, может быть очень и очень большим.

— Действует на мужчин, развивая бесплодие! — Дедушка сдвинул брови и строго посмотрел на внучку. — Со временем ни сил, ни желания не остается! Женщинам тоже годится, они выполняют свой супружеский долг без удовольствия! Тут не всякий крест поможет, а только чудотворный или настоящие христианские святыни. Одно плохо, если по доносу факт порчи докажут — готовь шею для петли или дрова для костра!

«Да, навести бы порчу на всех молодых слуг, — иногда думала девушка, — научил же Карл разным штукам, но приходится терпеть молча, уж очень в петлю не хочется! И почему у меня нет дедушкиных кулаков? Я бы без всякой порчи съездила бы повару в ухо!»

Джейн поморщилась, вспомнив последнее приключение в замке. Парни затащили Джейн в сарай, чтобы полакомиться свеженьким телом, но дед вовремя вмешался. Карл знал не только кулинарное искусство, но и кулачный бой. Свора молодых людей разбежалась, вытирая кровь и сопли. С тех пор в замке к ней стали относиться с уважением, не рискуя сталкиваться с жилистыми кулаками повара.

— При такой дуэнье как дед, — судачили мужчины, — она может умереть старой девой! Кто знает, а не откупорил ли ее этот старый хрыч? С него станется!

Впрочем, Джейн знала и о пересудах и о пари. Не удивительно, что она платила парням неприступностью, а повзрослевшее тело с нетерпением ожидало полного и окончательного превращения в женщину.

В меленьком домике была только одна комната, а девушка уже выросла и стеснялась мыться в присутствии деда.

— Ладно, приводи себя в порядок, а у меня и в замке дела! — Дед, работавший на кухне в замке, был голубых дворянских кровей, и приучил внучку к чистоте не только тела, но и кухонной посуды. — Знаешь, внученька, нельзя роптать на судьбу! Лучше быть поваром в Англии, чем сожженным заживо дворянином в Испании!

Дед закрыл дверь и ушел в вечернюю непогоду.

В камине вскипел котел с водой, и Джейн решила вымыться, пока деда нет, а за одно отпить немного вина из дедушкиных запасов.

«Глаза у меня кошачьи, но зубы там не растут, — думала девушка, тщательно проверяя себя пальцем, — интересно, почему, если потереть пальчиком там, тело пробирает дрожь, а потом как вспышка молнии и очень-очень сладко?» Надо сказать, что после того открытия под луной, Джейн почти каждую ночь, проверяла, не растут ли там зубы, и находила в этом свое, совсем не детское удовольствие.

Красное вино и горячая вода заставили кровь быстрее бежать по жилам.

— Неужели это мои груди? — Прикоснувшись к влажным холмикам куском холстины, служившей полотенцем, Джейн почувствовала приятную тяжесть внизу живота. — Как же так получилось, что я вот так переродилась?

То ли от прикосновения ладони, толи от непонятных желаний, груди налились соком и набухли и слегка приподнялись, чем привели свою обладательницу в изумление. Изучения самой себя было прервано появлением деда и стуком дверь.

— Открывай, дочь греха! — Даже по голосу было понятно, что дед рассержен.

«Похоже, на меня навели-таки сглаз! — думала купальщица, открывая засов, — что же теперь будет?»

Карл хлопнула дверью так, что весь домик затрясся, девушка поняла, старик рассердился не на шутку.

— Поганка![79] — Карл запер дверь и строго посмотрел на внучку. — Ты опять все испортила! Ну, что ты сделала с испанским окороком? Ты что, забыла, что сэр Шелли, наш хозяин, имеет право виселицы, дарованное самим королем?[80]

Джейн поняла, что предстоит очень неприятный разговор: она не предупредила деда о том, что начались женские проблемы, а подошла к окорокам. Теперь, судя по настроению деда, возмездие будет быстрым и очень суровым.[81]

— Дед, — внучка попыталась возразить строгому воспитателю. — Ну, где мы можем взять черную настоящую свинью? Ну, нет их в Англии!

— Да не свинье дело, а в тебе грешной! — Карл, ничуть не стесняясь того, что из одежды на теле внучки всего лишь кусок холстины, — больно схватил Джейн за ухо. — Почему ты не предупредила меня о месячных? Что скажет сэр Шелли, когда попробует окорока?

Карл, конечно, понимал, что изменить породу свиней они с Джейн не в силах. Теперь мужчине просто требовалось выместить обиду.

— Запомни, — Карл тяжело дышал, он не выпускал уха внучки из крепкой руки, — испанским окороком «подкрепляли плоть» многие сильные духом люди! Конквистадоры, моряки, монахи, монархи — все любят хамон! А ты его портишь женской сущностью!

«Будет бить! — Сердце Джейн замерло, потом учащенно забилось. — А может, простит?»

— Умоляю, не надо меня мучить, — взмолилась она, и голос ее теперь сорвался от страха на хрип. — Я ни больше не буду… Дедушка, милый, пощади!

К сожалению, Карл был слишком зол, чтобы прислушиваться к мольбам внучки.

«Влипла! Это наказание мне за грех, что я вытворяла со сковородкой! — поняла Джейн. — Боже, как стыдно! Ведь я почти совсем взрослая, а он все считает меня маленькой и достойной порки! Ведь едят хозяева окорока и только хвалят!»

— Наш окорок, не только лакомство, которое в течение многих месяцев и даже лет сохраняет свои качества! — Дед продолжал ругаться. — Не даром говорят, что учить женщину готовить, только даром терять время! Ты нарушила запрет и теперь вся партия окороков стухнет, а нас вздернут на ближайшем дереве!

— Я не хотела… — Девушка жалобно захныкала. — Ну, положили чуть меньше чеснока. Стухнуть он все равно не успеет. Хозяин не будет месяцами его хранить! Кто же знал, что месячные начнутся у меня раньше срока? Ну, кто заметит, что он не такой? Съедят по пьяному делу и еще попросят! Деда, ну, отпусти!

— Ты еще оправдываешься? На протяжении полутора тысячелетий испанцы создавали хамон, и прославились с его помощью в гастрономической истории Европы! — Дед больно сдавил ухо внучки пальцами. — А ты, что сделала ты? Я шкуру с тебя спущу!

«Точно — спустит!» — поняла Джейн.

Она даже не представляла, чем для нее кончится дедушкина взбучка.

Но об этом в следующей новелле.

«В свое время я собственноручно заколол любовника ее матери, — подумал Карл, — за то, что он обрюхатил мою дочку и отказался жениться, но, похоже, я был не прав! Без Инкуба тут не обошлось! Ну, разве я мало молился и каялся? Почему проклятие нашего рода не миновало ее?»

Он даже не догадывался, насколько близок к истине!

— Дедушка! — Из глаз внучки потекли слезы, сердце отчаянно колотилось, в пойманном крепкими пальцами ухе стоял звон… — Отпусти меня! Больно!

— Грех-то, какой! — Дед разжал пальцы, невольно залюбовавшись внучкой. — А теперь принеси ремень! Одеваться не надо!