Расправу супруг решил учинить прямо в замковом дворе.

«Эй, конюх, сегодня у тебя прибавилось работы! Займись-ка этой… дамой! Вяжи ей руки и к столбу, как провинившуюся служанку!»

— Да, сэр!

— Конюх не стал спорить с господином и занялся привычной работой: связал нежные запястья женщины пеньковой веревкой, привязал их к тяжелому металлическому кольцу, вделанному в верхнюю часть позорного столба.

«Неужели это происходит со мной?» — леди Эвелина еще не могла понять, в какую пропасть толкнул ее грех прелюбодеяния.

Замковые слуги, услышав шум, высыпали во двор, но муж и не думал прогонять их.

«За грехи мои воздастся! — подумала Эвелина. — Надеюсь, что кучер забьет меня до смерти быстро!»

— Простите, леди, — шепнул ей кучер, я просто выполняю свою работу!

— Прощаю всем сердцем! — тихо ответила женщина.

При этом припухшие соски вынужденной встать на носочки женщины с силой вдавились в грубое дерево.

«У меня осталось несколько минут, чтобы помолиться», — подумала Эвелина, — но молитвы почему-то совершенно не лезли ей в голову.

— Господи, прости меня грешную и прими мою душу, — сумела прошептать она.

Несмотря на страшные приготовления, и предчувствие мучительной гибели, леди Эвелина почувствовала некоторое облегчение, прижавшись обнаженным телом к столбу. Он поддерживал ее, помогая приготовиться к позорному наказанию.

— Что случилось? — шептались слуги.

— Говорят, наша госпожа изменила мужу! Теперь он наверняка запорет ее до смерти!

Мужественная блудница пыталась наилучшим образом использовать представившуюся передышку для восстановления сбившегося во время бега дыхания.

— Прикажете начать? — спросил конюх.

Со стоном склонив голову, леди Эвелина приготовила себя порке, ягодицы мелко дрожали, словно предчувствуя уготованную им долю.

— Нет! Дай сюда хлыст и можешь возвращаться к лошадям! Нет! Оставайся и смотри, что сейчас будет!

Леди Эвелина закрыла глаза и молилась. Казалось, после пережитого позора в ее душе ничего не осталось, а грешное тело молило о пощаде, но она не стала слушаться зова плоти и не поддалась искушению униженно просить хотя бы о снисхождении.

— Клятвопреступница! — кричал муж. — C'est pour vos peches — pour vos peches![53]

«Приговоренная», обернувшись увидела перекошенное злобой лицо мужа, раскручивающего над головой страшный хлыст, используемый для дрессировки собак.

— Помоги мне, несчастной святой Андриан! — Молилась леди Эвелина. — И смягчи сердце моего мужа!

В Англии многие часто поротые женщины прибегали к заступничеству святых и умоляли изображения их о смягчении сердца не в меру свирепых и расходившихся мужей.

Хвост дьявольского орудия, шипя в воздухе, безжалостно и беспощадно врезался в грешную плоть. Беспощадный удар словно вдавил тело женщины в столб, к которому она была теперь привязана.

— Аааах! — тихий стон сорвался с трепещущих губ.

Как только тонкий конец хлыста покинул спину леди Эвелины, заалел, наливаясь кровью новый толстый рубец.

«С этого надо было начинать! — Подумал опозоренный муж. — Мало ее драл мой покойный тесть!»

Сделав небольшую паузу, экзекутор, слегка сместившись вправо, нанес, размахнувшись с тыльной стороной руки, безжалостный удар прямо в основание исполосованного зада красавицы.

Жалобное стенание вырвалось из задыхающегося рта женщины, при этом она запрокинула голову и с нечеловеческой силой прильнула обнаженной плотью к грубому дереву столба.

Малиновая, словно от ожога полоса пересекла вспухшие следы от ивовых прутьев, в то время как она воздела полные слез глаза к небу. Стоящая на носочках, со сжатыми трепещущими бедрами, воспаленными ягодицами, женщина словно излучала вокруг волны боли.

Кроме этого ограничение свободы уже не позволяло контролировать непроизвольные движения израненных ягодиц, что только усиливало унижение. Под этими обжигающими ударами бедра несчастной метались из стороны в сторону в тщетных попытках хоть как-то избежать их. Во время этой неистовой пляски боли ягодицы леди Эвелины подпрыгивали и сотрясались, а двор оглашался душераздирающими криками.

— Господи, спаси сэра Гилфорда! — Женщина изо всех сил прижалась нежным нагим телом к удерживающему столбу и ожидала продолжения своей Голгофы.

Слезы струились по измученному лицу красавицы, зрачки были расширены, глаза опустошены болью, наказанные ягодицы совершали беспорядочные спазматические движения, лаская похотливые взгляды находящихся вокруг мужчин. Только несколько бледных кусочков кожи, посреди перекрещивающихся багровых полос можно было заметить на нежных, жестоко иссеченных полушариях. Удар и леди Эвелина испустила пронзительный крик.

Диагональная, малиновая, словно от ожога раскаленным прутом, полоса пересекла трепещущие ягодицы, в то время как она воздела полные слез глаза к холодному бездушному небу. Ограничение свободы уже не позволяло ей контролировать непроизвольные движения израненных ягодиц, что только усиливало унижение.

Во время этой неистовой пляски ягодицы подпрыгивали и сотрясались, а двор оглашался душераздирающими криками.

«А ведь я ее когда-то любил! — муж обозрел разукрашенную наготу, в то время как Эвелина безуспешно вздрагивала на веревке, в бесплодной попытке защититься от жалящих ударов. — Пожалуй, она еще мало получила!»

— Женщины! Женщины! — простонал рогоносец. — Святое христианство справедливо назвало их radix malorum.[54] Начиная с Евы, какой прок был от них?

Полный решимости покарать блудницу, он порол сильными длинными ударами, стараясь сделать так, чтобы темные полосы от плетки полностью скрыли под собой следы розги любовника.

Крики и стоны прекратились. Измученное пыткой тело безвольно повисло на веревке. Голова нежной красавицы бессильно склонилась в сторону и мертвенно-бледная щека коснулась плеча.

— Окатить ее водой! — супруг бросил хлыст на землю и пошел прочь. Очнется — в подвал!

Придя в чувство, страдалица тихо всхлипывала. Суровая трепка превратила молочно-белые ягодицы леди Эвелины в сплошную сине-багровую массу, истерзанная плоть все еще продолжала непроизвольно судорожно пульсировать.

Присутствующие при наказании слуги начали нехотя расходиться.

Ее бросили в подвал замка, обычно служащий тюрьмой для нищих и воров.

— Казню и тебя и любовника на одной веревке! — пообещал обманутый муж. — Вот только поймаю негодяя!

Целый месяц солдаты гнались за ним, через леса и деревни, и частенько лишь дерзость, хитрость и удача спасали сэра Гилфорда Уэста от неминуемой гибели. Но, в конце концов, он ускользнул от погони, и умчался в ночь, переодевшись крестьянином.

Лорд, поняв, что вторая птичка ускользнула, хотел публично казнить Эвелину, и помешало только то, что семья жены была слишком влиятельной. Тогда обманутый супруг нашел другой выход. Он придумал, как отомстить за унижение, которому подвергся. Не в силах более терпеть присутствия изменницы под своей крышей, он дал ей один час на сборы и отправил в изгнание в замок на морском берегу, на самом краю его земель.

Грустным был путь Эвелины за ворота замка. Маленький отряд увозил ее в неизвестность.

— Увезите ее, уберите с глаз моих! — пьяный муж, покачиваясь на нетвердых ногах, кричал вслед повозке. — В замок ее под замок! Черт меня побери! И не смейте мне привозить эту блудницу обратно, по крайней мере — до тех пор, пока не раскается она в причиненном мне зле! Бесстыдница! Я предоставлю тебе возможность пожалеть о постыдном грехе!

— Какие еще будут пожелания, сэр? — горбатый бритоголовый слуга спокойно выслушивал монолог господина.

— Разрази меня гром, отдайте ее главному королевскому палачу, если я не придумаю ей заслуженное наказание! Подвергайте эту блудницу суровой порке в первый день каждого месяца! И не жалеть ее!