- Мне тоже так кажется.

Он засунул левую руку в карман пыльной рабочей куртки и нащупал предмет, который купил утром. Весь день это беспокоило его. Он подавился дымом от волнения.

От удивления Тони чуть не споткнулся об метлу, но ничего не понял.

- Надеюсь, ты не болен!

Джей прокашлялся, одновременно мотая головой. Не докурив, сбил пепел и выбросил сигарету, будто запустил бумажный самолет, прямо в урну.

- Лучше выспись, Эдвард сам приглядит за Келли.

"Выспаться? В другой раз!"

- Я решил, что теперь мне хватит и одного имени, останусь Джоном Ившемом, - он сжал предмет в кармане и, не выпуская, пошел в сторону Гордон-Стрит.

В тот раз Келли навестил Чандлер. Он чуть не напал на председателя, да Эдди вовремя остановил, указав, что свет в окне Келли погас, когда Марк уже садился в машину. Значит, Келли жива.

Если они захотят убить ее прямо в квартире, он бессилен помешать: консьерж, мать его, не свой. После комендантского часа он впустит только львов и полицию. Остается надеяться, что ее действительно выдадут замуж, и это не ложный маневр чтобы сбить бдительность.

* * *

Еле выбрав из полсотни сорочек одну, но оставшись недовольной, Наташа все-таки переоделась ко сну. Она перекинула волосы через правое плечо и поплыла из гардероба в спальню, будто несла на голове корону, а на плечах - мантию.

На круглой кровати уже лежал Марк, почесывая живот под одеялом. Она устроилась рядом в привычной за много лет позе, от которой должны бы появиться пролежни на левом боку. Он повернул голову и намочил губами ее макушку. На этом - все. Мужу больше нравилось любоваться, чем пользоваться ее красотой.

- Теперь ты знаешь, да?

- Не страшно, Наташа, - ничего в его сосредоточенном лице не изменилось. "Ни одна морщина не отреагировала", - подумала она.

- Ну, раз так... Я могу и дальше их навещать?

- Разумеется!

- О чем размышляешь?

"О том, как приятно чесать живот под одеялом? Да, я слышу, как шуршит шкура..."

- О лидерах оппозиции. Где их искать?

- Тут я помочь не могу. Но... Нельзя давить на своих, Марк. Тебе нужны друзья, а не соперники. Нам придется дать львам что-то взамен отнятых развлечений.

- Им всегда мало!

- Ну и пусть! Только так ты и сохранишь власть! Если будешь держать их за столом совета круглосуточно, рано или поздно встретишь соперника. А сейчас они настроены против тебя.

- И что?

- Я подготовлю вечеринку! По всем правилам, как им нравится. Танцовщицы, пару девочек из деревни, море и фейерверк! Сам знаешь.

- Вижу, тебе самой это интересно.

- Да! Это будет маскарад, - она показала пальцами маску.

- Займись этим.

- Есть, сэр! - передразнила Наташа Луиса, но никто из них не улыбнулся.

Она снова заметила на себе его довольный взгляд. Мысли читались легко: Марк радовался, что не ошибся с выбором. Он хотел красивую жену, не имевшую ничего общего с прочими кланами. Она оправдала его надежды, став царицей при главном льве.

- На следующей неделе отправлю Чарльза в научный город.

Он говорил об этом так просто, будто покупал рубашку в ее отделе.

- Чарльз смотрит на меня так жалобно, что жду с нетерпением, когда избавлюсь от него, - холодно ответила Наташа, отбрасывая в сторону невидимое препятствие. - Давно пора было так и сделать!

- Лео предложил оставить Келли здесь или увезти в деревню.

Она кивнула, не глядя на мужа.

- Что ты хочешь с ней делать?

Прямого вопроса он не ожидал. Нервно натянув одеяло по плечи, Марк шепнул "Не знаю". Точно не будет качать наркотиками, наскучило, понимала Наташа.

- Интересно... - протянула она вслух.

Он шмыгнул, чтобы хоть как-то отреагировать. Слов не было, и Наташа знала, что удивила его.

- Наташа, хотел посоветоваться... Что скажешь о чистке в классе D?

- То есть?

- Мне кажется, большинство революционеров - D. Легче будет направить удар на них, чем делать чистку в классе C и тем более в В. Остальные революционеры успокоятся, когда увидят, как мы разгромим крайние кварталы и расфасуем жителей по камерам Мелроуза.

Это будет легко: кварталы низшего класса занимали последние круги Нью-Тауна.

- Я думаю, только последний дурак после этого заикнется о демонстрации! - засмеялась Наташа.

Она зажмурилась, засыпая под его тяжелой рукой, а в темноте под веками уже сверкали искры фейерверка.

Двадцать шестое октября началось с обычного утра.

Люди проснулись и отправились по своим делам, не подозревая, что накануне председатель Марк Чандлер при полном единодушии ОП подписал три приказа. Первый объявлял подпольное движение врагом общества, сеющим вражду и смуту. Второй приказ - о дополнительном наборе на военный факультет и принятии всех желающих абитуриентов, увеличив стипендию на восемь процентов. Трудоустроенным же подняли зарплату. Третий представлял собой веление начать "чистку" - полностью освободить Нью-Таун от революционеров, начав аресты с класса D, как самого располагающего к развитию разного рода антисоциальных элементов.

Двадцать шестое октября завершилось необычным вечером.

После сирены в девять тридцать улицы опустели.

В назначенный час из гаража возле пятого учебного корпуса выехали двадцать автобусов по десять вооруженных военных в каждом - весь не задействованный в охране объектов состав, включая выпускной курс и преподавателей. Автобусы проехали в ворота Львиного города и выпустили пассажиров перед зданием совета. Там их ждал председатель. Он говорил недолго, только дал приказ, о котором они уже слышали от командира, и отправил на выполнение.

Автобусы разъехались в разных направлениях: у каждой группы были свои кварталы, у каждой десятки - свои дома и квартиры.

Консьержей предупредили об операции перед самым прибытием автобусов. Каждый открыл дверь по первому звонку.

И началось.

На первом этаже консьержи слышали, что происходит. Люди кричали, ревели дети, гремела мебель, билась посуда, стекло. Время от времени раздавались автоматные выстрелы, трещало дерево взламываемых дверей, когда кто-то не впускал военных.

В одной квартире оглушительно залаяли несколько собак. Многие знали Лоуков, заядлых собаководов. Лай смешался с визгом, режущим уши. Выстрел за выстрелом становилось все тише, пока не успокоились все пять животных. В том доме больше не сопротивлялись.

В другом доме военные столкнулись с необычно сильным сопротивлением. Йен Миделл был революционером, многодетным отцом. Он не стал притворяться законопослушным и набросился на курсанта. По неопытности тот уронил автомат, но напарник не растерялся. Йена наградили тремя пулями, его рыдающей дочери пяти лет хватило и одной.

Ни в одном доме не обошлось без убитых.

В каждый автобус село уже не меньше двадцати человек - с задержанными. Автобусы снова направились в центр, но уже в полицейский участок. В тот вечер камеры забились битком.

Дведцать седьмое октября началось с телепередачи. Как всегда в случае трансляции, телевизоры включились сами, в этот раз - в четверть восьмого. Люди уже проснулись, но еще не покинули дома.

После вступительного слова ведущей на экранах появился председатель, облаченный в синюю военную форму. Головы золотистых львов ярко блестели на погонах. Форма была к лицу и выгодно сочеталась и с сединой, и с морщинами на лбу. Даже с голосом, как никогда выразительным своей суровостью.

- Я обращаюсь к Нью-Тауну! К каждому из вас! В последний год покой и налаженную жизнь города портят лжецы и клеветники. Все мы знаем, о ком речь. Они распространяют грязные сплетни, которые могут придумать только сумасшедшие, которые стыдно произносить вслух. Пока эти отбросы не вмешались в вашу жизнь, не разделили отцов с сыновьями, ОП приняло меры. Кем бы они себя ни называли, мы объявляем их врагами общества и террористами! Они лгут, когда говорят вам, что не пьют максинал!