Зиннат хотел что-то сказать, но не успел. Айсылу протянула ему вожжи:

— Бери-ка, джигит. Письмо своего старика прочитаю. Он ведь тоже раненый...

Она стала разворачивать письмо.

— Разве Хасби-абы ранен? Не очень тяжело?

— Нет, — ответила тихо Айсылу и задумалась. — Нет, сам он не жалуется и надежды не теряет.

— Тогда хорошо! Это большое счастье, ведь у него хорошая специальность...

Айсылу пробежала письмо глазами и стала читать вслух, опуская отдельные места:

— «...Всем родственникам привет. Я все еще лежу в госпитале. Дела мои идут прекрасно. Кто старается — тот найдет и в камень гвоздь вобьет, говорили наши деды. Правильно это. Вот это письмо я от начала до конца сам написал. Здорово написано? Кто догадается, что левой рукой?..»

Зиннат придержал лошадь и потянул Айсылу за рукав.

— Постой, Айсылу-апа, я не понял: почему левой рукой?..

Айсылу сжала в руках письмо и, отвернувшись в сторону, едва слышно ответила:

— Почему? Да ведь оторвало правую...

— Как? Подожди... я, верно, путаю что-нибудь... — Зиннат потер рукою лоб. — Ведь ты только что сказала: надежды не теряет.

— А сам ты разве не слышал? Может ли так писать человек, потерявший надежду? — И она снова прочитала из письма:

— «У меня в голове зародилась замечательная мысль. Не смогу ли я управлять комбайном одной рукой? Как ты смотришь на это? По-моему, должно получиться...»— Айсылу опустила письмо на колени и после долгого молчанья проговорила: — Умница мой! Ведь каждое его слово душу согревает. Послушай, что он еще пишет: «...У меня двенадцатилетний стаж работы, и я смогу теперь готовить молодых комбайнеров. В нашей МТС я буду очень нужным человеком!..»

Письмо Хасби потрясло Зинната. А Айсылу? Ведь она никому не рассказывала о ранении мужа. А он, оказывается, без руки. У Зинната лишь пальцы повреждены, а Хасби совсем безрукий! Какая сила в этой женщине!

Вечно заботилась о других, а свое горе упрятала поглубже. Зиннат с изумлением смотрел на худенькие руки Айсылу, на ее очень моложавое лицо. Глаза Айсылу были ясные, брови тонкие и красивые, а на лбу уже появились неглубокие, но частые морщинки, на висках — белые нити волос.

На развилке дорог у двух сосен Айсылу спрятала письмо в карман и забрала у Зинната вожжи:

— Мне надо проехать на дальний ток, а ты, наверно, домой пойдешь? Загляни завтра ко мне, мы с тобой обо всем потолкуем.

Зиннат постоял, растерянно глядя вслед быстро катившему тарантасу, и повернул в сторону деревни.

Мелкий осенний дождь, сыпавший и день и ночь, иссяк наконец, и к началу октября установилась ясная погода. Накатанные дороги заблестели, залоснились в колеях; по ним не переставая шли к Волге груженные хлебом обозы. По утрам все вокруг белело от инея, а днем пригревало солнце, и над оголенными полями летела прозрачная паутинка, цеплялась за стерню, путалась в одиноких кустарниках. Полинялое небо стояло высоко над землей, и воздух был совсем прозрачным. Теперь отчетливо видны были, особенно по утрам, самые дальние деревни, с золотыми купами деревьев, со скирдами. И рокот боевых самолетов доносился с такой звонкой силой, будто тысячи винтов буравили сухой воздух.

В один из таких дней Хайдар со школьниками копал на косогоре за речкой ямы для фруктовых деревьев. День этот был для него особенным: после долгой разлуки со школой он дал свой первый урок и был этим безмерно взволнован. Там, на фронте, он не однажды мечтал об этом дне и берег в душе светлые, чистые думы, которые собирался передать детям. И вот наконец исполнилась его мечта! А как сердечно откликнулись ребятишки на его радость! И они стосковались по своему учителю. Вот и сейчас, в минуту передышки, они сгрудились вокруг Хайдара и слушают, не сводя со своего воспитателя восхищенных глаз.

— А может, ребята, этот наш новый сад будет первым в районе фруктовым садом, заложенным руками пионеров?! Может быть, по вашему примеру и другие школьники примутся за насаждение садов! А как было бы замечательно, если бы в нашем краю на берегах рек, на склонах гор зацвели яблони, вишни!..

Хайдар улыбнулся своим мыслям.

— А знаете, ребята, какое прекрасное будущее у этого вот сада?

Дети шумно задвигались:

— А какое?

— Расскажи, Хайдар-абы, расскажи!

— Это будет нескоро. Сад наш разрастется вон до тех кустарников... Отсюда быстроходные машины будут уходить груженные вишней, смородиной, яблоками, виноградом. Да, да к тому времени здесь будет и виноград! А волжские пароходы повезут эти фрукты в дальние холодные края, где вырастить такие сады пока невозможно. Вы все уже будете взрослыми тогда. Одни из вас будут учиться в институтах, другие успеют стать агрономами, инженерами, врачами, а некоторые станут мастерами урожаев, поведут электрические тракторы или комбайны.

И вот в один из таких же ясных осенних дней в этот сад придут школьники со своими учителями, такие же как вы, юные пионеры... Учитель скажет им:

«Смотрите, как широко раскинулся этот сад, как сгибаются ветви под тяжестью плодов! Знаете ли вы, кто посадил эти деревья?»

Дети бросятся к учителю, станут просить:

«Расскажи, абы, расскажи!»

И тогда учитель расскажет им про вас:

«Была война, кровавая, тяжелая война. Вы знаете о ней из истории. Было такое время, когда жадный враг рвался к Волге. Над Волгой, над Сталинградом тучей летали фашистские самолеты. Окутанные черным дымом, тонули в Волге пароходы. В эти дни юные пионеры колхоза «Чулпан» пришли сюда и посадили первые деревья этого сада. Они даже в самое тяжелое время думали не о себе, а о будущем своей родины. Вот кто посадил этот сад!»

Дети долго молчали, озирались кругом, словно они уже видели раскинувшийся далеко вокруг прекрасный сад будущего.

Молчание прервал Фирдавес, тот самый мальчик, который работал летом рассыльным в канцелярии колхоза.

— Абы! А если взаправду так получится? Сад наш станет большим, вон докуда дойдет, — махнул он рукой в сторону леса. — И яблоки везде вырастут большущие, и вишня...

Маленькая курносая девочка в старой материнской телогрейке удивленно взглянула на него:

— Абы ведь сказал, что будет сад, — значит, будет!

У Хайдара почему-то защекотало в горле. Как должен оберегать учитель детей, чтобы горькие вести, идущие с полей войны, не надломили их, еще совсем неокрепших! Какие старания надо приложить, чтобы осветить их душевный мир надеждой будущего, чтобы росли они, озаренные этим светом!

Солнце покрылось закатной желтизной. Хайдар посмотрел на часы, спросил у ребят:

— Ну, отдохнули?.. А может, пойдем по домам? Завтра после уроков еще поработаем.

— Нет! — дети сразу вскочили. — Не устали, еще немножко покопаем.

Они принялись за работу с еще большим рвением. Каждый старался быть поближе к Хайдару. Разве есть еще другой такой учитель, который умел бы рассказывать так, как он! К тому же он офицер и герой! Вот ведь он кто такой, Хайдар-абы!

Каждому хотелось показать свою прыть, каждому хотелось, чтобы учитель видел, как он трудится. То один, то другой обращался к Хайдару с вопросом:

— Абы, правильно я копаю?

— Абы, куда складывать камни?

Но вот Хайдар услышал новый вопрос:

— Абы, когда мы начнем сажать яблони?

Хайдар показал рукой на лес:

— Вон видите, уже листья осыпаются. Значит, скоро. Деревья сбрасывают листья и засыпают. Мы их спящими возьмем из питомника и посадим вот здесь. А весной яблоньки проснутся, раскроют глаза и удивятся: «Что это, скажут, такое? Мы же не здесь росли? Ай-яй, скажут, как долго мы спали!» И примутся расти.

— Ведь вы понарошку, абы, да? — спросила одна девочка, а по глазам ее было видно, что ей очень хочется поверить в это.

И Хайдар и дети весело рассмеялись.

А кое-кто и всерьез размечтался:

— Эх, выросли бы яблоки поскорее, к возвращению наших!..

Из лощины, где кончалась граница будущего сада, с лопатой на плече поднялась Карлыгач.