Чтобы предотвратить недоразумение, мы будем пользоваться квадратными скобками для отличия звуков от букв (это стандартное условное обозначение; ср. § 3.1.3). Так, [t], [е] и т.д. будут обозначать звуки, a t, е и т. д. будут обозначать буквы. Теперь мы можем ввести различие между формальными единицами и их субстанциальной реализацией посредством звуков и букв. Когда мы говорим, что [t] находится в соответствии с t, [е] — с е, и вообще, когда мы говорим, что определенный звук находится в соответствии с определенной буквой и vice versa, мы можем истолковать это утверждение в том смысле, что ни звуки, ни буквы не являются первичными, но и те и другие суть альтернативные реализации одних и тех же формальных единиц, которые сами по себе являются совершенно абстрактными элементами, независимыми от субстанции, в которой они реализуются. Для целей, преследуемых в настоящем разделе, назовем эти формальные единицы «элементами выражения». Используя для их обозначения цифры (и заключая их в косые скобки), мы можем сказать, что /1/ обозначает определенный элемент выражения, который может реализоваться в звуковой субстанции звуком [t] и в графической субстанции буквой t; что /2/обозначает другой элемент выражения, который может реализоваться как [е] и е, и так далее.

Теперь ясно, что точно так же, как шахматные фигуры могут быть сделаны из различных сортов материала, один и тот же набор элементов выражения может быть реализован не только при помощи звуков и начертаний, но и во многих других видах субстанции. Например, каждый элемент мог бы реализоваться светом того или иного цвета, определенными жестами, посредством определенного запаха, бóльшим или меньшим пожатием руки и т. д. Можно даже, очевидно, построить коммуникативную систему, в которой разные элементы были бы реализованы различными видами субстанции — систему, в которой, например, элемент /1/ реализовался бы звуком (любого рода), /2/ — светом (любого цвета), /3/ — жестом руки и т. д. Однако мы не будем учитывать эту возможность и лучше сосредоточим свое внимание на способах реализации элементов выражения посредством различий в некоторой однородной субстанции. Это более типично для человеческого языка. Хотя устная речь может сопровождаться различными конвенциональными жестами и тем или иным выражением лица, эти жесты и мимика не реализуют формальных единиц того же уровня, что и единицы, реализуемые звуками, входящими в состав сопутствующих жестам слов; иначе говоря, определенный жест, сочетаясь со звуками, не образует слова, как это имеет место при сочетании двух или более звуков, образующих слово.

В принципе элементы выражения языка могут быть реализованы в субстанции любого рода, если только будут удовлетворяться следующие условия: (а) отправитель «сообщения» должен иметь в своем распоряжении необходимый аппарат для того, чтобы производить значимые различия в субстанции (различия звуков, начертаний и т. д.), а получатель сообщения должен иметь аппарат, необходимый для того, чтобы воспринимать эти различия; другими словами, отправитель (говорящий, пишущий и т. д.) должен иметь необходимый «кодирующий» аппарат, а получатель (слушающий, читающий и т. д.) должен иметь соответствующий «декодирующий» аппарат; (b) сама субстанция как среда, в которой устанавливаются эти различия, должна быть достаточно устойчивой, чтобы сохранять различия в реализации элементов выражения в течение того времени, которое при нормальных условиях коммуникации необходимо для передачи сообщений от отправителя к получателю.

Ни одно ни другое из этих условий не требует подробных комментариев. Тем не менее краткое сравнение речи и письма (точнее, звуковой и графической субстанции) может быть полезно с точки зрения выяснения: (а) их доступности и удобства и (b) их физической устойчивости или прочности.

В своих размышлениях о происхождении языка многие лингвисты приходили к заключению, что звуки — это наиболее подходящий материал развития языка по сравнению со всеми другими возможными средствами. В противоположность жестам или любой другой субстанции, в пределах которой различия воспринимаются посредством зрения (весьма развитого чувства у человеческих существ), звуковая волна не зависит от наличия источника света, и ей обычно не препятствуют предметы, лежащие на пути ее распространения: она в равной мере подходит для коммуникации как днем, так и ночью. В отличие от разных видов субстанции, в пределах которой необходимые различия производятся и воспринимаются при помощи осязания, звуковая субстанция не требует, чтобы отправитель и получатель находились в непосредственной близости; она оставляет руки свободными для деятельности другого рода. Какие бы другие факторы ни могли влиять на развитие человеческой речи, ясно, что звуковая субстанция (тот диапазон звуков, который соответствует нормальным произносительным и слуховым возможностям человека) удовлетворяет условиям доступности и удобства достаточно хорошо. Только относительно небольшое число людей физически не способно производить или воспринимать различия в звуках. Если иметь в виду те формы общения, которые, как можно предполагать, были наиболее естественными и необходимыми в первобытных обществах, то можно считать звуковую субстанцию достаточно удовлетворительной и в отношении физической устойчивости сигналов.

Графическая субстанция до некоторой степени отличается от звуковой субстанции с точки зрения удобства и доступности: она требует применения того или иного орудия и не оставляет руки свободными для выполнения каких-либо сопутствующих коммуникации действий.

Значительно более важным, однако, является то, что они отличаются друг от друга по долговечности. Вплоть до относительно недавнего времени (до изобретения телефона и звукозаписывающей аппаратуры) звуковую субстанцию нельзя было использовать как вполне надежное средство коммуникации, если отправитель и получатель не присутствовали в одном и том же месте в одно и то же время. (Носители устных преданий и посыльные, к которым обращались для передачи того или иного сообщения, должны были полагаться на память.) Звуки сами по себе как бы затухали и, если не были немедленно «декодированы», утрачивались навсегда. Но с изобретением письма для «кодирования» языка было найдено другое, более долговечное средство. Хотя письмо было менее удобно (и поэтому неупотребительно) для более кратковременной коммуникации, оно делало возможным передачу сообщений на значительные расстояния, а также их хранение для будущего. Различия в условиях наиболее типичного употребления, которые существовали и все еще существуют между речью и письмом (речь представляет собой непосредственное личное общение; письмо — это более тщательно составленные тексты, предназначенные для чтения и понимания без помощи «ключей», предоставляемых непосредственной ситуацией), много дают как для объяснения происхождения письма, так и для объяснения многих последующих расхождений между письменной и устной речью. Как мы уже видели, эти различия таковы, что было бы неточно сказать, что для языков, имеющих длительную традицию письменности, письмо — это только перенесение речи в другую субстанцию (см. § 1.4.2). При всех различиях в физической устойчивости звуковой и графической субстанций, несомненно существенных в историческом развитии письменного и устного языка, бесспорным является, что оба вида субстанции достаточно устойчивы для сохранения перцептуальных различий между звуками или начертаниями, реализующими элементы выражения, в условиях, в которых обычно используются устная речь и письмо.

2.2.7. ПРОИЗВОЛЬНОСТЬ СУБСТАНЦИАЛЬНОЙ РЕАЛИЗАЦИИ *

Мы можем теперь обратиться ко второму утверждению Соссюра относительно субстанции, в которой реализуется язык: точно так же, как очертания шахматных фигур не релевантны для процесса игры, не существенны и те конкретные особенности начертаний или звуков, посредством которых идентифицируются элементы выражения языка. Другими словами, связь отдельного звука или буквы с определенным элементом выражения есть дело произвольного соглашения. Это можно пояснить на примере из английского языка. В таблице 3 даются в колонке (i) шесть элементов выражения английского языка, произвольно пронумерованные от 1 до 6; в колонке (ii) даются их нормальные орфографические представления, а в колонке (iii) — их реализация в качестве звуков. (Для простоты допустим, что звуки [t], [е] и т. д. далее неразложимы и реализуют минимальные элементы выражения языка, как они обнаруживаются, например, в словах, записанных в виде