Артем знал, что на углу — отсюда не видно — следит за лавкой отец. Он приехал с Варей в узорных санках, что стоят у гостиницы.

К счастью, мужики посовещались и пошли своей дорогой. Теперь откуда-то принесло этого мальчишку. Артем покосился, тот все еще рассматривал его в упор. Потом отбил валенком круглую ледышку, пнул. Прискакивая по укатанной мостовой, она долетела до Артема. Мальчишка ждал, что ледышка будет послана обратно.

— Эй ты, — воинственно крикнул он, — чего надо?

Артему надо было, чтобы он убрался отсюда, и как можно скорее. Но поди, скажи — только раззадоришь. Пришлось сделать вид, что ничего не слышит и не видит.

— Хочешь наколочу?

Парень явно наглел. Взять его за ошорок да тряхнуть как следует, небось, по-другому заговорил бы. А тут приходится терпеть.

— Может, ты немой? — заинтересованно спросил парень.

Артем молчал. Егор наблюдает в окно за его сигналами, надо быть внимательным.

— Тогда бы так и сказал, — съязвил надоедник и независимо отправился по своим делам.

«Уф!» — облегченно вздохнул Артем.

Появлялись еще люди, но удачно — никому в голову не пришло заглянуть в лавку металлических изделий. Наконец вышел Родион, шел как-то боком — чемодан оттягивал руку. Мельком огляделся и направился к углу, где стоял отец. И вот теперь-то Артема стала бить дрожь. Скорей бы Родион передавал отцу чемодан, скорей бы отец садился в санки и скакал из города. Родион, Артем и Егор поедут домой поездом.

Родион скрылся за углом, а Егора все еще не было. Артем нервничал.

Показались санки, раскатились на повороте. Отец поднялся на козлах, взмахнул кнутом. Закутанная меховой полостью, сидела сзади Варя — бледная, с горящими глазами. Отец едва заметно кивнул Артему, Варя его, пожалуй что, не видела.

В лавке по-прежнему тишина. Почему так долго Егор? Выжидает, когда отец с Варей отъедут подальше? Или что другое? Успеют ли они с Егором убежать, пока торговец не опомнится й не закричит?

Артем пересек мостовую. И в это время в дверях появился Егор. Лениво осмотрелся, чихнул. Он вовсе не торопился. Дрожа от нетерпения, Артем рванул его за рукав:

— Скорее!

— Ладно, успеем, — отозвался Егор.

У Артема похолодело в груди.

— Ты… убил его?

— Очумел! — удивленно сказал Егор. — Пальцем не тронул. Только и есть предупредил: если шевельнется, пусть пеняет на себя — лавку разнесет вдребезги. Он теперь до изнеможения стоять будет. Хочешь зайдем, посмотришь.

Но благоразумие взяло верх. Отошли от лавки и припустились к вокзалу. За углом дома к ним присоединился Родион.

Только перед обедом в лавку зашла покупательница— кухарка фабриканта Кекина. У нее сломался сковородник, и она хотела приобрести новый. Увидев трясущегося, с остекленевшим взглядом Куликова, натянутую веревочку от шеи через прилавок с тяжелым темным шаром на конце, она взвыла дурным голосом и кинулась на улицу.

На крик сбежались люди, но добиться чего-либо от кухарки не сумели. «Там… Там…» Больше ничего не выговорила. Поняли одно: с Куликовым приключилось что-то страшное.

Срочно послали за урядником. Забыв про чин свой, он примчался как настеганный. С опаской открыл дверь в лавку, долго вглядывался, морщил сизый нос. Куликов с мольбой смотрел на него, но ничего не говорил и не шевелился. Урядник решился сделать шаг, второй. Остановился у прилавка, не касаясь руками, рассматривал шар. Сопел, фыркал недоуменно. Потом взглянул на Куликова и дернул за веревочку. Михаил Петрович замычал от боли. Урядник ухом не повел — дернул еще резче. Шар упал и покатился по наслеженному полу к двери. Зеваки, давя друг друга, бросились на улицу. Урядник сказал:

— Это не бомба.

В толпе конфузливо заулыбались, наиболее смелые подошли к прилавку. Веревочка все еще висела на шее Михаила Петровича, а сам он — как остолбенел. Рослый детина в клеенчатом фартуке чиркнул по ней сапожным ножом. Она змейкой сползла с прилавка. И только тогда, с трудом разжимая зубы, Михаил Петрович простонал:

— Ограбили!

Схватил за плечи урядника, закричал сбивчиво:

— Двое!.. Потребовали оружие!.. Все выбрали, все!.. — Показал трясущейся рукой на пустоту под стеклом, рванул из-под прилавка железный ящик, в котором лежали патроны. — Все!.. В чемодан!.. О-о!

Урядник наливался гневом. Прийти, забрать среди бела дня оружие, запугать до смерти… И чем? Шаром деревянным? Нарочно не придумаешь.

— Приметы? Как выглядят? В чем одеты? Возраст?

— Двое, — стонал Михаил Петрович. — Молодой — разбойник. Второй в шапке, в пальто… Черное пальто. Чемодан…

А у двери рассматривали шар. Рабочий, длинноусый, со шрамом на щеке, вспоминал:

— Такие шары для игры делаются. Бросают ногами— катом и навесом. Особливо умелые без промаха бьют. Когда работал на Большой мануфактуре, сам играл. Больше нигде не видел.

— Точную опись, что взято. Немедленно ко мне.

Урядник, схватив шар, заспешил к выходу…

В конторе Грязнова ждал пристав Цыбакин. Директор повел на него неласковым взглядом и прошел мимо, не пригласив в кабинет. Отдуваясь, Цыбакин поднялся, без зова открыл дверь. Со стуком положил на стол перед директором что-то завернутое в бумагу. Стоял, нахмурив кустистые брови.

— Вы меня ставите в тяжелые условия, — начал он сердито. — Что делается на фабрике, узнаю только случайно.

Грязнов поморщился, не глядя на пристава, стал перебирать бумаги. Опять старый разговор. Полицейское управление настойчиво добивается устроить на фабрику своих тайных агентов. Будто без них не хватает дармоедов.

— Четыре-пять человек на такое производство — могли бы согласиться…

В голосе пристава появились нотки просителя. Это уже хорошо. Грязнов позвал конторщика Лихачева.

— Познакомьте господина Цыбакина с нашими расходами на содержание полицейских чинов, — приказал он.

— Нет надобности, — отказался пристав.

— Почему же? — зло улыбаясь, сказал Грязнов. — Ведомость любопытная. Фабрика содержит вашего помощника, пятерых полицейских служителей, конного урядника. Хотите знать цифру расходов?

Цыбакин досадливо отмахнулся.

— Заимейте нужных людей среди фабричных, — лениво сказал Грязнов, показывая, что бесполезно продолжать этот разговор.

Цыбакин сидел полуотвернувшись, обидчиво смотрел в одну точку. Уходить он не собирался. Когда за Лихачевым закрылась дверь, пристав поставил стул поближе, стал убеждать:

— Фабричные связаны круговой порукой. Даже те, которых нам удалось завербовать, не приносят ценных сведений. Неспособны! Сразу же выдают себя с головой.

— Плохо работаете с ними.

— Может быть. И все-таки я настаиваю: для тайной службы сейчас нужны опытные люди. Времена изменились, Алексей Флегонтович. Странная смерть хожалого не наводит вас на размышления? Это было самое способное лицо из всех наших доверенных. Сдается мне, что умер он насильственным путем… Следователь — шляпа: поверил женской догадке, будто человек убился при падении с лестницы, — закрыл дело. А надо бы понять, что тут явное убийство.

— У вас безудержная фантазия, господин Цыбакин, — рассеянно отозвался Грязнов.

— М-да! — Казалось, вот-вот Цыбакин сорвется, закричит. — Я вынужден буду жаловаться на вас, — пригрозил он. — Вы своим нелюбезным отношением затрудняете мне работу. Посмотрите! — Он разворошил сверток. — Видите, что это такое.

— Сей предмет называется деревянным шаром, — насмешливо произнес Грязнов. — Пинается ногой. Так сказать, национальная игра рабочих Большой мануфактуры. Возникла полтора века назад. Вас удовлетворяет ответ?

— Вполне. Этот предмет национальной игры найден в оружейном магазине в Ростове, — со злорадством сообщил Цыбакин. — Магазин ограблен. Не вызывает у вас сей случай никаких догадок?

— Как это произошло? — спросил Грязнов, холодея.

— Не знаю, Алексей Флегонтович. Я поставлен в такие условия, что вообще ничего не знаю. Ограбление произошло в воскресенье утром. Шар был использован в виде бомбы, а именно: подвязан владельцу лавки на шею. Стоял, болван, не решаясь скосить глаза, чтобы удостовериться, бомба ли это. Позволил преступникам безнаказанно скрыться. В лавке ничего не взято, кроме оружия — тридцати семи револьверов и запаса патронов к ним. Даже денежный ящик не тронут. Понимаете, что это значит? Это не простой грабеж. На языке социал-демократов сие означает — экспроприация. Вот и делайте выводы, много ли мы знаем о настроении фабричных. Нас скоро перестреляют, как утят, дождемся… С утра в слободке идут обыски, надеемся напасть на след. Чаю, к тому нет препятствий с вашей стороны?