— С ума, девка, сходишь. Всей душой я к тебе.

— Вижу, — зло отозвалась она. — Когда всей душой, так ли бывает? Немножко понимаю… — улыбнулась невесело. — А еще говорят, не зря березка расплетается — будет суженый. Я-то, дура, поверила…

— И березка твоя не зря расплелась… Пойду сейчас к матери, сам объявлю.

— Не смей! — с испугом выкрикнула она.

Возле них остановился Васька Работнов, смотрел, не отводя глаз.

— Чего тебе? — раздражаясь, спросил Федор.

— Выпори Артемку. Валенцы с меня снял.

Мальчишка показал на свои босые ноги. Федор усмехнулся: он ничего не понимал. Марфуша повернулась и ушла в каморку.

— Не хочешь пороть, сам оплеух накидаю, — пообещал Васька, — тогда не злись.

Федор сам с удовольствием накидал бы мальчишке оплеух, просто так, чтобы отвести душу.

По воскресеньям ремонтировщики приходили в фабрику не как обычно, а позднее, чисто одетые. Бережно снимали выходные пиджаки, натягивали спецовки.

Тихо бывало в такие дни в фабрике без шума машин, без людей. Привыкшие кричать громко, удивлялись своим голосам, разносившимся по огромному цеху. В тишине еще задолго слышались шаги, если кто поднимался по лестнице.

Раз неожиданно заявился Грязнов, с любопытством уставился на слесарей, потирал подбородок.

— Не объясните ли, что вы тут делаете? — хмурясь, спросил мастеровых.

— Почему же не объяснить, — ответил Федор, — к завтрему заставили доделать машину, вот и стараемся.

Грязнов толкнул носком ботинка железный поднос с деталями, качнул головой, удивляясь.

— Прохожу по ткацкой — стараются, в трепальном отделении — стараются, и вы стараетесь. Кто заставляет работать в праздник? Фабричный механик?

— Как же, он, — заговорили ремонтировщики. — Только мы на него не в обиде, не извольте беспокоиться. Нам за праздничные работы доплачивают. Так что мы с охотой.

Грязнов больше ничего не сказал. Отправился в дальний конец цеха к установке для увлажнения воздуха. Оттуда позвал:

— Крутов, пожалуйста, на минуту.

Когда Федор подошел, инженер уже сбросил пиджак и засучивал рукава белоснежной рубашки.

— Помогите мне осмотреть компрессор.

На днях Грязнову поступила жалоба от мастеров, что идет сильная рвань пряжи, причиной чему, как они полагают, плохая работа установки для увлажнения воздуха. Инженер осмотрел ее и пришел к выводу, что мастера правы: пульверизаторы вместе с воздухом выбрасывали крупную водяную пыль, валики прядильных машин сырели, покрывались грязью.

Теплое чувство шевельнулось в груди Федора, когда он увидел, что инженер, не боясь запачкаться, принялся открывать цилиндр компрессора.

— Вы показали бы, а я сделаю, — сказал он. — Нам привычнее.

Грязнов оглянулся на мастерового, глаза его заблестели.

— Почему же я непривычен? — усмехаясь, спросил он.

— Как-то уж так, сподручнее рабочему в грязи копаться, — смутившись, ответил Крутов. — Нас упрекали, что работаем в праздник. А сами?

— Времени мало, Федор, — откровенно признался Грязнов. — Все надо узнать, своими руками ощупать, иначе какой я инженер. А фабрика не маленькая. И установку выключать, когда работают машины, тоже не годится. Вот и заглянул… Смотри, какая пакость… Придумали умные головы смазывать компрессор мыльной водой.

Цилиндр был забит грязью, образовавшейся от масла, пыли и мыла. Пока Федор очищал его, инженер вынул папироску, закурил.

— Выходит, за работу в праздник вам приплачивают?

— Конечно. Без этого кто пойдет?

— Потому и Дент у вас за благодетеля?

Федор обернулся, удивляясь перемене голоса. На лице Грязнова мелькнула болезненная гримаса.

— Не любите вы Дента.

— Не родной брат, чтобы лобызать его.

Не подумавши, Федор объявил:

— Слышал ваш разговор с ним… там, дома. Невольно, конечно. Выпивши вы были, кричали громко.

Инженер пристально смотрел на него, чуть покраснел.

— Ну и что? — настороженно спросил он.

— Взвинтится Дент, если потеряет доходец. Пообереглись бы…

— Завтра он еще больше взвинтится, — заметил инженер. Последним словам Федора он не придал значения.

Федор догадался, что Грязное, сказав так, имел в виду праздничные работы, которые Дент широко ввел по всей фабрике. Слесарям выгодно было работать по воскресеньям, Дента они действительно считали за человека, который заботится о заработке рабочих. Федор пожалел, что Грязное заглянул на фабрику в неурочное время.

— Взвинтиться может весь механический отдел, — предупредил он хмуро. — Заработок и так не ахти велик.

— Праздничные дни для того и введены, чтобы отдыхать, — резко возразил Грязное. — А если и вводить работы, то необходимые производству, без которых не обойдешься. И явно не в таких размерах.

Последние недели Дент жил в тревожном ожидании. По утрам, прислушиваясь, не звонит ли почтальон, нервничал, с ожесточением давил окурки. Убедившись, что среди почты нет знакомого конверта со штемпелем кнооповской фирмы, шел на фабрику. Становилось спокойнее, но не легче.

Еще летом сообщил он, что фабрика готовится сделать большой заказ на машины и запасные детали. Фирма немедленно выслала своему посреднику солидный аванс. Часть Дент потратил на подарки служащим, с которыми обговаривал потребное количество оборудования для разных цехов. Остальные деньги переправил в банк на свой счет.

Заказ был настолько крупным, настолько выгодным для него и для фирмы, что Дент, противно своей привычке, не мог не выказать заинтересованности. При каждом удобном случае напоминал управляющему, просил ускорить оформление. Тот выслушивал, обещал сделать, что в его силах. И вдруг отдал заказ на просмотр Грязнову.

Разговор с молодым инженером на лестнице, в доме управляющего, явился для механика полной неожиданностью. Он не готов был к нему и потому сделал большую глупость, спешно предложив Грязнову сделку. Дент не сомневался, что тот примет деньги с охотою, так как знал, с каким скромным окладом зачислен Грязное на фабрику. Отказ инженера удивил и обескуражил его. Больше всего мучило Дента то, что он не попытался выяснить, чего хочет Грязное, не попытался договориться по-джентльменски. Мистер Дент недооценил молодого инженера и, когда тот отказался от денег, поссорился с ним. И это была вторая большая глупость.

После ссоры с Грязновым он готовил себя к худшему. И опасения его оправдались. На очередное напоминание управляющий заявил, что заказ переслан на утверждение в Москву, владельцу (чего раньше никогда не было), надо ждать ответа.

О решении Карзинкина Дент догадался по двум, казалось бы, мало значащим фактам. Во-первых, служащим объявили приказ о частичном изменении в жалованье. Инженеру Грязнову после четырехмесячной работы на фабрике оклад увеличился почти вдвое. Такого еще не было в истории фабрики, и Дент понял, что между задержанным заказом и повышением жалованья Грязнову есть прямая связь.

Во-вторых, управляющий ознакомил его с письмом директора завода Центрально-Российского товарищества в Туле и предложил составить список деталей к машинам, которые можно сделать на этом заводе.

Поразмыслив, Дент сообщил, что таких деталей на фабрике почти нет — и нет смысла иметь сношения с тульским заводом.

Управляющий обычно ласковый, предупредительный к главному механику, на этот раз сухо кивнул, а спустя два дня Денту передали для просмотра и утверждения список разных деталей. В конце была приколота записка следующего содержания:

«Вещи эти ради дешевизны обычно исполняются чугунными. Изготовление же из стали значительно увеличит их прочность. Названные предметы предназначены для ткацких станков и должны быть сделаны из мягкой стали. А. Грязнов».

После прочтения записки мистеру Денту вспомнилась не очень подходящая к случаю поговорка:

— От нечего делать и таракан на полати полезет.

И он со вздохом утвердил список.