Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Гронский же вскоре был переведен в Вологодскую тюрьму и оттуда бежал. Следователь решил: вполне вероятно, Бабкина застрелил этот бежавший уголовник, потому что, как известно, уголовники обмана не прощают.

Прошел год, второй, а розыски Гронского ни к чему не привели. Следователь вынужден был признаться в бессилии, и «Дело об убийстве старшего надзирателя Коровницкой тюрьмы Бабкина» прекратили за необнаружением виновных.

К этому времени Цыбакина повысили в чине и перевели с Ярославской Большой мануфактуры в сыскное отделение. Знакомясь с новой работой, он наткнулся на дело Бабкина; разорвал плотный конверт, в котором находилась извлеченная пуля, перелистал всю объемистую папку, и для него стало ясно: неопытный следователь запутался с самого начала, искал не там, где нужно, и не того, кого надо.

Покойный Бабкин долго служил в полицейской части при Большой мануфактуре и почти всех мастеровых знал в лицо; во время подавления забастовки пятого года проявил завидную активность: не по подчинению, а сам указывал, кого надо было арестовывать; рабочие знали, что он был повинен в убийстве их вожака Федора Крутова. Тогда уже были попытки покушения на служителя. Именно Цыбакин, чтобы избежать несчастья, помог ему перевестись старшим надзирателем в каторжную тюрьму. Известно было и то: когда один рабочий с фабрики за вооруженное сопротивление во время ареста был приговорен к повешению и казнь должна была совершиться во дворе тюрьмы, Бабкин взял на себя роль палача, за что получил по счету пятьдесят целковых. Слух об этом вышел из стен тюрьмы и возмутил мастеровых.

Вот что надо было сопоставлять следователю, сопоставлять и искать стрелявшего среди рабочих фабрики.

Прикинув, сколько прошло времени со дня убийства, Цыбакин вынужден был отложить дело, как безнадежное, хотя и подумал, что при случае надо будет поинтересоваться у своих доверенных на фабрике: может, и найдется та ниточка, которую искал следователь…

Когда произошла экспроприация почты и сопровождающие заявили, что один из нападавших был в сером пиджаке, Цыбакин вдруг вспомнил показания тюремного надзирателя: «Стрелявший был невысокого роста, в беловатом пиджаке, вроде как от муки белый, или серый пиджак, а может, из верблюжьей шерсти».

Цыбакин заставил мужиков, сопровождавших почту, записать приметы. Совпадение было полным: «Пиджак на одном был серый, грубого сукна, сам роста невысокого, с бородой».

Уж не одно ли лицо действовало тут и там? Борода? Но так и лет прошло немало, борода могла вырасти. Решил на всякий случай поискать виновников на Большой мануфактуре. И вот залетела птичка в силки, да еще какая! Известная птичка.

Взял из папки опросный лист Егора Дерина, мельком просмотрел. Ничего необычного, любопытного для себя не нашел. Прядильщик, арестован в каморках, при обыске недозволенного не обнаружено. Тут же опросный лист конторщика Варахобина. Ну, это совсем не то, правильно отпустил его Фавстов. Цыбакин знал молчаливого, рано постаревшего Варахобина: мухи не обидит, куда уж ему в экспроприаторы.

«Посмотрим, посмотрим, Егор Васильев Дерин, каков ты есть, очную ставочку устроим, авось на авось, может, и попадем в цель. Не зря у меня предчувствие… Что-то будет…»

И как ни хотелось ему поскорее закончить сегодняшние дела, посчитал нужным не торопиться с вызовом Дерина. Положил перед собой опросный лист Иваницкого.

Кудрявцева, тщательно стал изучать почерк, бормотал под нос: «Самоуком… Нат Пинкертон… Я тебя, милый, потому и заставил описывать свои похождения, — понять, что ты за человек, хотел. Вон какой почерк-то уверенный, размашистый, самоуком его не приобретешь. Жаль, забыл спросить: уклон-то какой в образовании — философский, чай, или юридический?»

Потом, стараясь подладиться под почерк Кудрявцева, стал писать от его имени показание, по которому выходило, что Егор Васильевич Дерин — первый из его сообщников. Цель была такая: показать Дерину, что Кудрявцевым все о нем рассказано и отговариваться не следует. По всей вероятности, бесполезная работа, может, тот Егор Васильев Дерин никакого отношения к происшествию на Курбской дороге не имеет, но на всякий случай. За долгие годы работы Цыбакин научился ценить случай.

Закончив, вызвал надзирателя. Справился:

— Здесь ли потерпевшие с Курбской дороги?

— Как было велено, дожидаются.

— Давай сюда арестованного Дерина. Когда поведешь по коридору, те пусть смотрят, вспоминают. Я их позову после.

Пока надзиратель ходил за Дериным, Цыбакин, откинувшись на спинку стула, отдыхал. Последнее время замечал: как бы ни была любима и радостна работа, годы дают знать, чувствует расслабленность во всем теле. И то сказать, все время в напряжении, тут молодому впору обессилеть.

Надзиратель ввел Егора Дерина, который, не дожидаясь приглашения, вразвалку подошел к столу и сел на свободный стул, напротив Цыбакина. Тот цепким взглядом следил за ним. «Отцовские повадки», — отметил про себя Цыбакин, вспомнив, как вел себя на допросах старший Дерин. Раньше у Цыбакина всегда лежала на столе толстая деревянная линейка. Для психологического воздействия. Когда его раздражали ответы арестованного, он применял ее. Раз попробовал ударить и Дерина, но тот перехватил линейку, переломал и бросил в печку. Стыдно вспоминать, но именно после этого случая Цыбакин перестал пользоваться линейкой на допросах. Показалось ему тогда, что очутившаяся в руках Дерина линейка взметнулась над его головой, — мгновенный испуг покрыл лицо потом, что не укрылось от арестованного, почувствовавшего свое превосходство над следователем.

— Фамилия?

— Она вам известна, господин Цыбакин. Встречались, — с ленивым спокойствием ответил Егор.

— Вопросы задаю я. Извольте отвечать быстро и точно.

— Я буду отвечать быстро и точно, если получится. Что вы хотите спросить, господин Цыбакин?

— Вы понимаете, где находитесь? — вспылил следователь.

— Как не понять, всю ночь думал, кому обязан, что привезли в тюрьму. Оказывается, господину Цыбакину. Не забываете старых знакомых. По какому праву вы арестовали меня? Отвечайте, господин Цыбакин, быстро и точно.

— Вы наглый молодой человек, но, я думаю, спесь ваша улетучится, когда вы прочитаете вот это. — Цыбакин швырнул Егору листок. — Вам знаком Алексей Иваницкий, он же Михаил Кудрявцев?

Все заныло внутри у Егора Дерина, когда услышал об Алексее. Значит, верно то, что он предполагал. Алексея схватили, он назвал их фамилии. Когда Егора вели сюда, в коридоре он успел заметить мужиков, сопровождавших почту. И их вызвали для опознания. Но он умел держать себя в руках. Читая написанное Цыбакиным показание Алексея, мгновенно отметил, что тут что-то не вяжется: откуда Алексею было знать его отчество? И потом: разве Алексей не видел, что борода у него прикладная? А тут написано: «Приметы Егора Васильевича Дерина — невысокого роста, крепкий, черная борода, на нем серый пиджак из грубого сукна».

И, поняв это, Егор снова повеселел, озорно взглянул на Цыбакина.

— Чему вы обрадовались? — спросил тот. — Курточку-то где же забыли? Серая курточка, которая на вас была?

— Курточка осталась в камере. Сказали, что ненадолго зовут в контору. Зачем было брать?

— Напрасно, — Цыбакин повернулся к надзирателю, который, стоя у двери, приказал: — Принести его одежду, да и тех давайте сюда. Приглашайте.

Егор понял, что сейчас произойдет самое главное: очная ставка с почтальоном и ямщиком. Все будет зависеть от их слов.

— Бородку тоже успели сбрить? — спрашивал между тем Цыбакин.

— Бородку? — Егор отвечал медленно, обдумывая каждое слово. — Вчера утром брил. Два раза в неделю брею. Прикажете чаще?

Надзиратель впустил впереди себя ямщика и почтальона, которые остановились у дверей, мяли картузы в руках. Надзиратель бросил Егору его пиджак.

— Одевайтесь, Дерин, — приказал Цыбакин. — А вы, господа ротозеи, смотрите внимательно. Признаете ли этого человека?

— Да вот теперь, как надел пиджак, стало быть, он, — сказал почтальон не очень уверенно. — Борода у того была.

113
{"b":"267313","o":1}