Восстания на Дону, Слобожанщине и в Поволжье царское правительство подавило с неслыханной жестокостью: десятки тысяч повстанцев и членов их семей погибли в боях или были уничтожены карателями, многие городки сожжены дотла. Каратели не щадили ни женщин, ни детей. Район восстания оказался залитым кровью жертв террора.

Крестьянская война под руководством Булавина в начале XVIII в. явилась одним из крупнейших антифеодальных выступлений трудящихся масс России. Народные массы направили всю свою классовую ненависть против бояр, помещиков, старшин и царских воевод. Однако, несмотря на героизм и самопожертвование повстанцев, царское правительство, воспользовавшись локальностью, раздробленностью и недостаточной организованностью их выступлений, жестоко подавило народное движение. Тем не менее крестьянская война имела большое историческое значение. Мощные народные восстания противодействовали неограниченной эксплуатации и своеволию помещиков, подрывали основы феодального строя.

Отказ крестьян от выполнения феодальных повинностей, показачивание и побеги. Антифеодальная борьба крестьянских масс против эксплуатации и закрепощения в первой половине XVIII в. принимала различные формы: переход в подсоседки, стремление записаться в казацкий реестр, побеги, отказ отбывать барщину, вооруженные выступления и т. п. На методы классовой борьбы, ее результативность и масштабность влияли существовавшие социально-экономические условия, в первую очередь формирование в недрах феодальной общественной формации буржуазных отношений, В. И. Ленин указывал, что «в различные моменты экономической эволюции, в зависимости от различных условий политических, национально-культурных, бытовых и т. д., различные формы борьбы выдвигаются на первый план, становятся главными формами борьбы…»[116].

Довольно распространенной формой протеста крестьян Левобережной и Слободской Украины являлся переход в подсоседки. Пытаясь избежать выполнения обременительных феодальных повинностей и общегосударственных налогов, крестьянские массы оставляли или продавали свои хозяйства и поселялись во дворах старшины, зажиточной части казаков и даже крестьян. Увеличение числа подсоседков происходило довольно быстро. На Левобережной Украине в 1732 г. насчитывалось уже 30 тыс. дворов подсоседков, на Слобожанщине — около 13 тыс., что составляло 6–7 % общего количества крестьянских дворов. Резкое уменьшение крестьян, подлежащих налогообложению, очень беспокоило старшинскую и царскую администрацию. Принимались меры к ограничению, а в дальнейшем и полному запрещению перехода крестьянских масс в подсоседки. Важным шагом в этом направлении был царский указ 1734 г., согласно которому лица, пользовавшиеся земельными угодьями и трудом подсоседков, принимали на себя всю тяжесть их налогового бремени.

Значительные размеры приобретало движение крестьян, стремившихся записаться в казацкие реестры («искание казачества»). Отдельные семьи, целые села многие годы через судебно-административные органы требовали освободить их от крепостной зависимости и записать в казацкое сословие, пользовавшееся, как известно, определенными привилегиями. Крестьяне часто отказывались от выполнения послушенства, объявляли себя свободными, не подчинялись гетманско-старшинской администрации. Они настойчиво добивались того, чтобы законодательным путем было закреплено их право хозяйствования как свободных товаропроизводителей.

«Искание казачества» особенно в широких масштабах наблюдалось в Нежинском, Черниговском, Прилукском и Дубенском полках Левобережной Украины. В 1708 г., например, от «посполитой тягл ости» отказались крестьяне с. Макового (Воронежская сотня), добиваясь «до реестрового казацкого вписатися компуту». В январе 1709 г. прекратили выполнять феодальные повинности жители сел Поповки и Левков Прилунекого полка. В конце 1708 — начале 1709 г. участились случаи самовольного составления казацких «компутов» во многих селах Лубенщины.

Большим упорством и продолжительностью отличалась борьба казаков г. Белополья и окрестных сел на Слобожанщине. Еще в конце XVII в. путивльские помещики захватили их земельные угодья, а самих казаков превратили в своих подданных. Многие годы жители Белополья ходатайствовали перед белгородским воеводой, в Разрядном и Поместном приказах о возвращении их в казацкое сословие. В ответ на жалобы путивльский воевода С. Клокачев жестоко расправился с белопольцами — каждый двадцатый «бит кнутом нещадно», все остальные также подверглись наказанию. В отдельных селах между правительственными войсками и местными жителями имели место вооруженные столкновения. Только в 1706–1708 гг., опасаясь дальнейшего обострения борьбы, правительство Петра I приписало казаков Белополья к Сумскому полку.

Пытаясь воспрепятствовать массовому показачиванию крестьянства, а следовательно предотвратить сокращение источников доходов государственной казны, царское правительство ужесточило условия перехода в казацкое сословие. Так, в мае 1722 г. Малороссийская коллегия потребовала от полковой и сотенной администрации Левобережной Украины полные реестры казаков. Новым шагом на пути запрещения перехода крестьян в казаки являлся царский указ 1723 г., требовавший оставлять в «компутах» лишь тех лиц, которые подтверждали свое казацкое происхождение документально или с помощью нескольких свидетелей. Аналогичные условия содержал также правительственный указ 1746 г.

Тем не менее «искание казачества» продолжалось и в дальнейшем. Как правило, оно было лишь первой ступенью к более активным формам классовой борьбы — побегам, убийствам феодалов, вооруженным восстаниям и т. п.

Одной из наиболее эффективных и распространенных форм борьбы крестьянско-казацких масс против феодальной эксплуатации являлись побеги. Нищета и бесправие, угроза полного закрепощения принуждали крестьян оставлять свои жилища и бежать в районы, где феодальный гнет казался несколько умереннее. Беглые крестьяне с Левобережья и Слобожанщины направлялись на Правобережную Украину (особенно в юго-восточные поветы), где гайдамацкое движение ослабляло феодальный гнет, на Дон и Запорожье. Отдельные семьи и жители целых сел, надеясь освободиться от гнета старшин-феодалов, переселялись на территорию центральных губерний России.

Традиционным районом, куда направлялся миграционный поток, служило правобережное Поднепровье — незаселенная нейтральная (согласно трактату о «Вечном мире» 1686 г.) зона. О значительных масштабах побегов свидетельствуют следующие факты. К 1737 г. лишь по р. Тясмину беглые с Левобережной Украины основали 14203 двора. На Правобережье бежали в первую очередь крестьяне — наиболее эксплуатируемое сословие феодального общества. В 1735–1739 гг., например, только из Переяславского полка на правый берег Днепра перешло более 1700 крестьянских семей. Часть крестьян уходила на Запорожье. В течение 1742–1748 гг. лишь с Переяславщины в Сечь бежало около 1400 человек. Большой удельный вес среди беглых занимали горожане и казаки. Так, вследствие побегов в Киевском, Миргородском и Полтавском полках (1737) остались пустошами 839 казацких дворов.

Рост феодальных повинностей, наметившаяся тенденция к усилению личной зависимости крестьянства от старшины явились основной причиной побегов крестьян Слободской Украины. В отдельные годы число беглых из Слобожанщины достигало десятки тысяч человек. В 1707 г. отмечались, например, факты массовых побегов на Дон жителей Чугуєва, Харькова, Золочева, Змиева и других городов. Впоследствии выходцы с украинских земель приняли активное участие в крестьянской войне под предводительством К. Булавина.

Царское правительство и старшинская администрация стремились воспрепятствовать массовым побегам и переселению крестьян и казаков за пределы Русского государства. Использовалась возведенная около Киева, Василькова, Переяслава, Чигирина, Стаек и других пограничных городов система форпостов и редутов, где несли службу охотницкие полки. В течение первой половины XVIII в. неоднократно издавались указы и постановления, определяющие самые жестокие наказания для беглых крестьян и казаков. Согласно универсалу 1703 г., например, «перехожанам», а также лицам, укрывавшим и перевозившим их через Днепр, угрожала «кара на горло». Последующие царские указы (1741, 1744) и гетманские универсалы (1721) в категорической форме требовали возвращения беглых крестьян в имения их владельцев.