— Я тоже буду мстить! — воскликнул Богдан. — Меня возьмут в партизаны?

Митрофан не знал этого, Богдан ему казался молодым, если бы была воля Митрофана, он не стал бы принимать в отряд таких сосунков, как Богдан. Идти в партизаны — это идти на войну, а на войне убивают и калечат. Что видел Богдан в своей жизни? Ничего не видел, у него вся жизнь впереди.

— Это знают только командир Даниил Мизин и Павел Глотов, — ответил Митрофан.

На следующий день охотники разъехались, и Богдан больше не встречал Митрофана. Добыв двух лосей, Богдан вернулся домой. На берегу его встречал вернувшийся из Мэнгэна Пиапон.

Перед самым ледоставом партизанский отряд Даниила Мизина, бывшего матроса, потом комиссара Амурской флотилии, пришел в Малмыж на свою основную базу. Партизан после тяжелых летних походов ожидал продолжительный отдых: пока не встанет Амур, не начнется движение по нему, не могло быть и речи о каких-либо боевых действиях.

В конце ноября Даниил Мизин получил известие о прошедшей в селе Анастасьевке партизанской конференции, о создании единого партизанского руководства, который должен сплотить и координировать действия всех отрядов на правобережье Амура. А в середине декабря в Малмыж прибыл партизанский отряд, возглавляемый самим командующим Демьяном Бойко-Павловым. Богдан, принятый в отряд Мизина, присутствовал на встрече двух партизанских отрядов. Он видел, как обнимались Бойко-Павлов с Глотовым, как радостно светились глаза его учителя. Но сами партизаны Бойко-Павлова не произвели на него впечатления, они были одеты кто во что горазд: в полушубки, в солдатские шинели, в ватники, на ногах у одних латаные валенки, у других унты, торбаза или олочи из сырой кожи, а многие носили даже обувь из рыбьей кожи. А больше всего Богдана удивило вооружение прибывших партизан. В повозках у них были пулеметы, но в руках держали дробовики, одностволки и двустволки, старые кремниевые ружья, какими даже охотники теперь редко пользовались. Некоторые прибывшие были совсем без оружия, только ножи у них висели на поясах.

Среди прибывших Богдан заметил несколько нанай. Он подошел к ним, поздоровался.

— Вы откуда? — спросил он.

— Из Дубового мыса, — ответил охотник средних лет.

— Давно вы партизанами стали?

— С лета, как только белые и партизаны заявились к нам.

Богдан пригласил охотников в дом Митрофана, где сам квартировался. Митрофан с женой и с сыном радушно встретили охотников из Дубового мыса. Один из них, молодой, красивый парень на чистом русском языке рассказывал:

— Все у нас спрашивают, почему мы в партизаны ушли. Когда собака укусит человека, человек сердится, бьет собаку, а если сильно обозлится, то даже убивает. А белогвардейцы и японцы хуже собак. Пришли они к нам на Дубовый мыс, начали требовать пушнину, спирт. Старика одного, уважаемого всеми, начали мучать. Ушли белые. Через несколько дней пришли японцы, тоже начали требовать пушнину. Мы ничего им не могли дать, тогда они заставили всех нас землю есть. Женщин насиловали. Как это можно вытерпеть? Никто этого не может вытерпеть! Мы все пошли в отряд Бойко-Павлова, чтобы отомстить белогвардейцам и японцам.

Молодой охотник разволновался, отодвинул недопитый чай и закурил. Закурили и другие охотники.

С этого дня Богдан подружился с молодым охотником из Дубового мыса. Его звали Кирба Перменка.

Кирба Перменка с лета находился в отряде Бойко-Павлова, когда из-за продовольственных затруднений отряд был расчленен на мелкие отряды по двадцать человек, Кирба оставался в двадцатке Бойко-Павлова. Истощенные в боях, обессиленные, разрозненные отряды объединились под командованием Бойко-Павлова и начали спускаться вниз по Амуру к Малмыжу.

— Трудно пришлось нам, Богдан, — рассказывал Кирба. — Когда мы начали поход, нас было не больше тридцати человек, у нас не было боеприпасов, оружия не хватало, была одна лошадь. Ели, что попадется, совсем плохо было с едой. В Елабуге к нам присоединились несколько человек. В Вятском мы забрали телеграфный аппарат, там к нам пришел Колька-гармонист. Веселый человек, грамотный, его командир сделал писарем. А в Синде все дома были сожжены белыми, народ был обозлен, многие пришли к нам с оружием, с лошадьми. Силы наши прибавлялись, всюду нам народ помогал чем мог. Теперь видишь, сколько нас, около сотни будет. И лошадей много.

Через день Кирба сообщил:

— Попко, Тряпицын, Наумов, Лебедева отряд организовывают, вниз по Амуру пойдут, Николаевск брать. Наш командир, Бойко-Павлов, отдает им лучших лошадей, оружие, желающих отпускает. Я иду, а ты?

Богдан, не задумываясь, согласился записаться в отряд Михаила Попко. Он пошел с Кирбой к писарю Кольке-гармонисту. По дороге Кирба предупредил его, чтобы он не называл свое настоящее имя, потому что если попадет этот список в руки белых, то белые уничтожат всю семью Богдана.

Колька-гармонист, белокурый красивый парень, весело поздоровался с юношами, вытащил из полевой сумки, с которой не расставался, бумаги и приготовился записывать.

— Лаха Ходжер, из Нижних Халб, — сказал Богдан.

Писарь улыбнулся, прищурил глаза.

— Настоящее имя скажи, зачем врешь? — спросил он.

— Зачем тебе настоящее? — вступился Кирба за друга. — Никто не писал настоящих имен, все писари записывали выдуманные имена.

— То было раньше, друг мой лапотный, теперь другие времена. Вон у нас какая силища, кого нам бояться? Белым скоро конец, и нечего нам таиться. После победы по этим спискам узнают наши имена, прославят живых, воздадут должное погибшим. Если кто погибнет в бою, как потом узнать его настоящее имя? Как и куда сообщать родственникам?

— Пиши, — сказал Богдан. — Заксор Богдан, из стойбища Нярги.

— Он любого уговорит, особенно здорово девушек уговаривает, — восхищенно проговорил Кирба. — Ты заметил, как он чисто одевается? Когда кончится война, я куплю себе несколько рубашек разных расцветок и тоже буду чисто одеваться.

— Тогда все девушки будут в тебя влюбляться, — пошутил Богдан.

— Хорошо, когда девушки любят!

— Пойдем вниз по Амуру, в каждом стойбище в тебя будут влюбляться девушки.

Но пойти вниз по Амуру с отрядом Михаила Попко Богдану не пришлось. Его вызвал в штаб Бойко-Павлов. В штабе, в освобожденной комнате крестьянской избы, кроме Бойко-Павлова, находился Даниил Мизин, Павел Глотов, Яков Тряпицын.

Богдана посадили на табурет.

— Мы хотим тебе, товарищ Богдан, дать такое боевое партизанское задание, во всех стойбищах организовать пошив обуви. Собирать у охотников оружие, порох, свинец. Мобилизовать охотников в партизанский отряд, создадим специальный лыжный отряд. Этот отряд должен стать одной из главных сил в отряде товарищей Попко и Тряпицына.

— Да, лыжный отряд нам необходим, — прогудел высокий, широкоплечий Тряпицын.

— А я записался к нему в отряд, — сказал Богдан.

— Тебе дается более важное поручение, Богдан, — сказал Глотов.

— Да, Павел, тебе как бывшему здешнему жителю все карты в руки, — сказал Бойко-Павлов. — Будешь помогать товарищу Богдану.

Богдан вместе с Глотовым вышел из штаба, он был хмур и недоволен.

— Ты теперь партизан, — говорил Глотов. — Приказ командира для тебя теперь закон. Ты должен его выполнять.

— Буду выполнять, — ответил хмуро Богдан и спросил: — Можно мне сходить домой, я вечером вернусь?

— Ты сегодня свободен, можешь идти.

Богдан прямо с крыльца штаба зашагал в Нярги. Вечером он вернулся в Малмыж, явился в штаб и положил на стол перед изумленным Бойко-Павловым пухлый кожаный мешок.

— Что тут? — спросил командующий.

— Тори за жену, — ответил Богдан и объяснил, что такое тори.

— Значит, пушнина.

— Да. Дед мой запрятал ее от белых.

— А зачем принес в штаб?

— Как зачем? Ты же говорил, оружие требуется партизанам.

— Да, требуется.

— В мешке соболи, лисы, выдры, можно на них у торговцев оружие купить.