Корреспонденты прежде всего поинтересовались, остаются ли лидеры партии в правительстве после телеграммы господина Черчилля.

— Разумеется! Национальная партия никогда не покидала поля боя до конца сражения!

— Как проявила себя ваша партия в период оккупации?

— Тогда партии еще не существовало.

— Каковы сейчас намерения правительства? — спросил Стелиос. — Будет ли политика правительства исходить из ливанских соглашений?

— Ливанские соглашения нарушил ЭАМ. Ничего более определенного от имени правительства мы сказать не можем. Несомненно одно: сила закона будет восстановлена и укреплена, сопротивление закону будет наказано.

— Но ЭАМ — ваше национальное Сопротивление! — крикнул кто-то из глубины зала.

— Бывает сопротивление врагу и бывает сопротивление закону, — сказал высокий лысый мужчина с аристократической осанкой. — Первое мы чтим, второе мы покараем.

— Кто это? — спросил Космас Стелиоса.

— Марантис. Претендует на кресло премьера.

— На кого ваша партия возлагает ответственность за вчерашние и сегодняшние события?

Один из лидеров заявил, что это не просто события, а начало гражданской войны.

— Война уже началась и завершится только подавлением и строгим наказанием бунтовщиков. На этот счет не должно быть никаких иллюзий. Так называемые события начались с того, что бунтовщики осадили дом господина премьер-министра. Пулеметы находились на страже закона и порядка, они обороняли, а не нападали.

Космас наклонился к Стелиосу и попросил его задать вопрос, но в этот момент приблизительно то же самое спросил корреспондент английской рабочей газеты:

— Если это так, то чем вы объясните следующие обстоятельства? Первое: если демонстранты атаковали резиденцию премьера, почему не пострадал ни один из полицейских, им не нанесли ни одной царапины? Во-вторых, почему произошло сегодняшнее нападение на демонстрантов? Сегодняшние жертвы даже превзошли вчерашние. В-третьих, почему правительство хотя бы теперь, со значительным опозданием, не вступает в переговоры с ЭАМ, не изыскивает компромиссного решения?

— Государство не может идти на компромиссы, — парировал Марантис. — Государство следует по пути закона. Требования ЭАМ неприемлемы, ибо они антиконституционны. Мы никогда на них не согласимся. ЭАМ требует учредить временный орган, заменяющий королевскую власть. Учреждение этого органа противоречит конституции. Согласно статье 97-й ныне действующей конституции любой орган, заменяющий королевскую власть, может быть утвержден только принятием специального закона. Закон считается принятым, если за него проголосовал парламент и если его утвердил его величество король. Парламента сейчас не существует, а станет ли король учреждать заменяющий его орган?

Доводы Марантиса произвели впечатление.

— Если же король, — продолжал Марантис, — согласится передать свою власть другому органу, он поступит антиконституционно!

— Господин министр, — улыбаясь, сказал один из журналистов, — насколько мне известно, в 1936 году греческий король распустил парламент и установил диктатуру. Так что ему не в первый раз придется нарушать конституцию. Что же касается политических кругов, то в 1936 году они не выдвигали никаких возражений. Почему сейчас вы так непоколебимо стоите на страже конституции, не считаясь с тем, что это чисто формальное нарушение может предотвратить гражданскую войну, которая нанесет вашей стране большой ущерб?

— Мы учимся на ошибках прошлого! — поспешно ответил Марантис.

Журналисты рассмеялись. Стелиос повернулся к Космасу:

— Для меня уже все ясно, как белый день. Этот господин будет премьером. Черчилль быстро его оценит. Что ж, только он, кажется, и сумеет заменить нынешнего премьера.

Пятеро лидеров покидали зал.

— Еще один вопрос! — крикнул американец. — Какой пост согласно греческой конституции занимают в Греции господа Черчилль и Липер, которые назначают и распускают правительство?

Журналисты, в большинстве своем молодежь, с хохотом разбегались по коридору. Стелиос беседовал с кем-то из своих знакомых, Космас ожидал его в сторонке.

Кто-то взял его за локоть. Космас оглянулся и увидел незнакомое лицо, украшенное черными усиками.

— Задержитесь на минутку! — тихо сказал незнакомец.

— А кто вы такой?

— Это ты нам сейчас объяснишь, кто ты такой!

Справа и слева выросли еще двое. Космас оглянулся — сзади еще один. Но этого Космас узнал — Зойопулос.

— Сюда! Все сюда! — закричал по-английски Космас. — Это преступник! Он сотрудничал с немцами!

Сбежались корреспонденты, засверкали блицы. Встревоженные шумом, появились английские военные. Стелиос, трое американцев и один англичанин, молодой журналист с рыжей бородой и богатырскими плечами, взяли Космаса под свою защиту.

— Задержите их! — кричал англичанин. — Это фашисты!

— Покушение на прогрессивного журналиста в английском штабе, на глазах у английских офицеров!

— Только ли на глазах? Может быть, и при участии! Это нужно расследовать! Почему вы не арестовываете этих фашистов?

Журналисты вертелись вокруг, выбирая эффектный для съемки момент.

— Подними руки! — попросили они Космаса. — Будто бы на тебя направили револьвер.

— Ну, нет! — отказался Космас. — К тому же у меня только одна рука.

Английский подполковник спросил у Зойопулоса, кто он такой и каким образом оказался в гостинице. Зойопулос что-то объяснял ему на ломаном французском, и в конце концов выяснилось, что их компания составляла личную охрану пяти лидеров национальной партии. Журналисты снова подняли переполох.

— Вот это здорово! Военный преступник — телохранитель министров нынешнего правительства, которое будет судить военных преступников!

Между тем четверо телохранителей не торопясь покидали зал.

— Мы еще потолкуем, Космас! — крикнул из коридора Зойопулос. — Теперь одной рукой не отделаешься, теперь очередь дошла до головы!

Стелиос и американцы вызвались проводить Космаса.

— Мы отвезем тебя на машине! Они, может, подстерегают где-нибудь поблизости!

— Я тоже с вами! — подбежал к ним англичанин. Однако в машину все не поместились. Двое американцев вышли наступили место англичанину.

— Мы больше доверяем двум твоим кулакам, чем нашим четырем!

Машина доставила Космаса в редакцию. Стелиос вышел вместе с Космасом и крепко пожал его руку.

— Ну, будь здоров! Желаю тебе удачи! Войны теперь не миновать!.. Запиши телефоны и, если что, звони!

— И нам тоже звони! — крикнули из машины. Они записали Космасу свои имена и телефоны. — Мы в твоем распоряжении, в распоряжении республики, борющейся против фашизма.

Космас пожал им руки.

— Желаю удачи! — Богатырь-англичанин поднял в окошечке увесистый кулак.

Перед редакцией дежурил усиленный дозор. В окнах стояли тяжелые пулеметы. По улицам ходили патрули.

С площади Вафи доносилась ружейная стрельба. Всю ночь шли бои в Петралоне и в Фисионе. В центре пока было спокойно. Из Гуди английские грузовики непрерывно перевозили цольясов в гостиницы на Омонии, в здание охранки, на Марсово поле, на Ликавитос и в Колонаки. Давно задуманный план энергично претворялся в действие. Войну еще не объявили, но она уже шла.

Перед зданием районной комендатуры ЭЛАС толпа юношей и девушек требовала оружия, они уже сформировали роту. Это были молодые рабочие и учащиеся. Кое-кто пришел с револьверами и гранатами, утром на холме Скузе они разоружили группу жандармов.

Командир роты примерно одних лет с Космасом. Его зовут Зинон. Тоненький, как тростинка, спокойные голубые глаза. Чем-то похож на художника. Оказывается, он студент института изящных искусств и старший лейтенант-резервист ЭЛАС. Космас признается, что он тоже старший лейтенант ЭЛАС, и через несколько минут они уже друзья. У Зинона два револьвера — «вальтер» в кобуре и маленький браунинг в кармане. Браунинг он преподносит Космасу.