Она протянула руку и приложила два пальца к его губам.

— Вот так!

Потом Янна положила руку ему на лоб. — Я ждала, Космас. Я знала, что сегодня ты очнешься…

В тот день, когда Космас снова приступил к работе, они получили пополнение в лице Сарантоса, тридцатипятилетнего мужчины родом с Ионических островов. Он прекрасно знал свое дело, но обладал одним большим недостатком — уставал быстро, как беременная женщина. Стоило ему часа два простоять за кассой, как он уже на целый день выходил из строя.

Но работа все-таки пошла успешней.

Сарантос принес в подвал новые привычки. Прежде всего весь дом наполнился дымом. Ноздри и рот Сарантоса вечно дымились, будто в легких у него топилась печь.

Другим новшеством был его лексикон. В речи Сарантоса смешались все жаргоны, которые он в совершенстве изучил за время своих странствий в ионических портах, в трущобах Пирея, в исправительных тюрьмах Касаветии. Руки Сарантоса были густо расписаны крестами и сиренами. На груди неизвестный мастер создал целую композицию на тему первородного греха — о том, как змий искусил Еву. Кем только не довелось ему побывать: лавочником и хозяином кабачка, владельцем игорного дома, лоточником, торговавшим сладостями на улице Афины («Я кормил магараджей баклавой и сизамоси с орехами»), кладовщиком водоснабдительной компании («Оттуда, товарищ Космас, я и попал прямой Дорогой в Касаветию»), сборщиком налогов на овощном рынке.

Одно время Сарантос был парикмахером в Амальяде, потом подвизался как учитель танцев где-то в Пинии. В перерывах между этими занятиями он успел поработать в типографии в Метаксургио.

В первый же вечер у Космаса и Сарантоса нашлись общие знакомые. Едва увидев его, Сарантос спросил:

— А ты случаем не работал в Псири, товарищ Космас?

— Да, я служил там в одном магазине.

— В изюмной лавке?

— Да.

— Стало быть, я не ошибся. Погоди-ка, как звали хозяина? — И он замолчал, роясь в памяти.

— Исидором, — сказал Космас.

— Не этого, а другого.

— Анастасисом.

— Вот-вот! Этот самый Анастасис — сволочь поганая!

— Откуда ты его знаешь?

Сарантос многозначительно ухмыльнулся.

— А почему схватили Исидора? Ты знаешь, почему его схватили?

— Сам виноват, — сказал Космас. — Пошел к ним и сдался.

— Это другое дело, а в чем причина? Из-за чего его взяли?

— Из-за какого-то склада.

— Из-за какого-то склада!.. Да на этом складе чуть-чуть не накрылся твой покорный слуга.

— Каким образом, Сарантос?

Космасу вспомнились магазинчик в Псири, Исидор, Анастасис, Манолакис и таинственная история со складом. В этот вечер он узнал новые факты, проливающие свет на это дело. Сарантос тоже оказался замешанным в него и был, как он сам говорил, «главным действующим лицом».

— …Так вот, товарищ Космас, целый год я заворачивал там всеми делами. Понатаскал туда всего, чего только моей душеньке хотелось, — от патронов до итальянских минометов. И каждый месяц я заходил в изюмную лавку и вносил покойному Исидору плату за аренду, Вот там-то я тебя и видел. Ты сидел за столиком с книгами. И вот в один прекрасный вечер, товарищ Космас, меня извещают, что склад выдали.

— А кто тебе сообщил?

— Кто сообщил? Да у организации всюду есть свои агенты!

Космас засмеялся.

— Ну, уж и агенты, Сарантос! Мы ведь не шпионская шайка.

— Я этого не говорил, товарищ Космас, чего ты так взвился? Ну, а когда мы перенесли оружие, то подумали: «А не задать ли нам жару этому предателю Анастасису?» Приходим мы утром в магазин…

— В изюмный?

— Туда, но только в тот день там случился страшный переполох.

— Вероятно, вы пришли в тот день, когда расстреляли Исидора?

— Вот так и повезло негодяю Анастасису, остался целехонек!

— Да его же потом ранили, Сарантос.

— Ерунда, царапина. Чуть задело грудь. Не пустили меня с ним расправиться, и вот теперь эта погань охотится за нами с агентами охранки.

— Анастасис?

— Ну конечно! Пошел на предательство в открытую. Отпетый черносотенец. И знаешь, товарищ Космас, кто у него первый палликар{[64]}? А ну, пораскинь-ка мозгами!

— Откуда мне знать!

— Да тот самый старик, что работал у вас в магазине.

— Ах, этот… — сказал Космас. — Он появился уже под конец. Его, кажется, Мемосом звали.

— Да не Мемос! Тот уже сыграл в ящик. Другой старик…

— Манолакис? Быть не может!..

— Что значит «быть не может»?

— Быть не может, — снова сказал Космас, — Ты что-то путаешь!

— Может или не может, а только это факт. Посмотрел бы ты на него теперь: разгуливает в мундире, немецкую кобуру прицепил — ну чистое пугало! Вот так, товарищ Космас…

Сарантос как будто нарочно явился, чтобы напомнить ему о том, о чем он уже стал забывать: в городе живут разные люди. Среди них есть и друзья, и враги. Несколько месяцев прошло с тех пор, как они с бабушкой Агнулой вырыли этот подвал, перешли на нелегальную работу. Они научились объясняться знаками и ходить на цыпочках. Все это время они жили как в осаде. Каждый день они чувствовали близость врага — за закрытыми ставнями, за стенами. Шаги соседки по устланному плитами проходу, ветер, завывающий в трубе, — все настораживало. Враг ждал своего часа. Они это знали.

Но никогда Космас не чувствовал его так близко, как в тот вечер, после разговора с Сарантосом. На этот раз Космас словно видел его в лицо. Он представлял его в образе Анастасиса, который охотится за ними по всем закоулкам. И прежде всего за Космасом. Ведь сказал же он тогда: «Ты у меня за это еще поплатишься». И Космас не забывал его угрозы.

С этого вечера он почувствовал, что опасность близка. Ему стало казаться, что она поселилась в их доме вместе с Сарантосом.

Как-то вечером Космас сказал об этом Спиросу. Но Спирос только засмеялся.

— Его направили к нам очень надежные товарищи, и ты не должен его подозревать. Если у тебя, конечно, нет конкретных данных.

— Откуда они у меня? Просто не нравится он мне, вот и все.

— Так нельзя, Космас. Нельзя подозревать людей только потому, что они тебе не нравятся.

— Но, товарищ Спирос, что можно ждать от человека, который смотрит на организацию как на шпионскую шайку?

Спирос возражал. Нельзя судить о людях предубежденно, нужно постараться понять их. Человека не изменишь за один день. Его не перевоспитаешь и за несколько месяцев. Нужны годы. И не один, не два. Таких, как Сарантос, тысячи. Капиталистическое общество выжало из них все соки. И движение должно не толкать их дальше в пропасть, а перевоспитывать. Это не всегда возможно, есть, конечно, и неисправимые люди. Но наше движение так перерождает душу человека, что и Сарантос переродится и найдет свое место в нашей борьбе, как нашли его другие товарищи. Сколько таких вот несознательных в прошлом людей оказались стойкими борцами и жертвовали своей жизнью! Нужно окружить Сарантоса товарищеской заботой.

И Спирос рассказал ему один эпизод из своей тюремной жизни:

— Это случилось в то время, когда вступил в действие особый закон. В эгинской тюрьме нас держали вместе с уголовниками. Был среди них один знаменитый бандит — Аридас. Осудили его на десять лет за какой-то грабеж, но в заключении он совершил еще два убийства, и тогда его присудили к пожизненному заключению. Но он и в тюрьме был некоронованным королем бандитов. В своих владениях Аридас не признавал другого закона, кроме поножовщины. Продавцы кофе, повара, игроки — все платили ему дань.

Среди коммунистов был у нас один адвокат из Коринфа. Когда-то он выступал на суде защитником Аридаса. И вот он взялся наставить разбойника на путь истины. Они вместе жили два года. И Аридас порвал со своим прошлым — отказался от дани, от драк и даже от своего чина главаря. В конце концов он ходил за адвокатом по пятам и умолял, чтобы его приняли в партию. Вот как оно бывает, Космас!..