Эти «пехотные артиллеристы», как их называли впоследствии, дрались прекрасно и самоотверженно: 23 августа они вели огонь до последней возможности, и 17 из них были убиты возле своих пушек.
Для орудий были сооружены три укрепления, называвшиеся «батареями»: «Большая» - на четыре орудия - фронтом на запад и юго-запад, «Малая» - на два орудия, - обстреливавшая шоссе к югу от горы Николая и гору Малый Бедек, и «Стальная» - шесть крупповских пушек - фронтом на юго-восток, восток и северо-восток. Кроме закрытий для артиллерии, на горе Николая были устроены и ложементы для восьми рот пехоты. Наиболее труднодоступны из-за крутизны были южные и западные скаты горы Николая.
Западная группа укреплений составляла правый фланг так называемой «Главной позиции», расположенной севернее горы Николая. Ее занимали первый батальон 36-го Орловского полка, 5-я и 6-я роты того же полка и дивизион 4-фунтовой батареи. Командовал группой полковник Депрерадович. Укрепления этой группы были расположены западнее шоссе на горе Центральной. Здесь была сооружена «Центральная батарея» на четыре орудия, обстреливавшая гору Лысую, все пространство между этой горой и горой Николая, Демиевиц, Демир-тепе и Малый Бедек. К югу от батареи были расположены ложементы для пехоты. Севернее Центральной батареи находилось незанятое укрепление «Старая турецкая батарея», имевшее солидный бруствер, обращенный на север и северо-запад. Западнее Центральной батареи на Волынской горе располагались без всяких укреплений 5-я и 6-я роты орловцев; там были лишь кое-какие завалы из камней, засека и старый турецкий ров фронтом на север. Через Волынскую гору проходил главный подступ к Центральной батарее с запада. Северо-восточнее Центральной батареи располагалась Круглая батарея, переделанная из турецкого люнета и имевшая почти круговой обстрел. Южнее, восточнее и севернее Круглой батареи были устроены ложементы для пехоты. С востока подступами к Центральной и Круглой батареям служил лес, расположенный на довольно пологом скате и подходивший к ложементам на 100-400 м.
Восточная группа укреплений образовала «Левый фланг» главной позиции. Ее занимали 2-я, 3-я и 5-я дружины болгарского ополчения под командованием полковника Вяземского. Эта группа укреплений состояла исключительно из ложементов, расположенных юго-восточном склоне горы «Северной» (Шипки). Ложементы были устроены в два яруса, из них можно было вести огонь на восток юго-восток и юг. Подступами с востока там являлся близко подходивший к ложементам лес.
Резерв всех шипкинских позиций располагался на перешейке между горой Николая и горой Центральной, по обеим сторонам шоссе; там были устроены ложементы. Резерв состоял из трех рот 2-го батальона орловцев, 1-й и 4-й дружин болгарского ополчения и дивизиона горных орудий; тут же у «Волынских домиков» находился и перевязочный пункт.
У изгиба шоссе южнее горы Николая, восточнее Круглой и западнее Центральной батарей были устроены фугасы.
Взятые вместе все три группы укреплений представляли собой вытянутый вдоль шоссе прямоугольник глубиной в 1 1/2 км, а по ширине колебавшийся от 60 м (Перешеек) до 1 км (Главная позиция). Наиболее сильны шипкинские позиции были с фронта, с юга, а с флангов они имели много ближних укрытых подступов. С тыла позиции были слабы, так как обстрел на север можно было вести лишь с Круглой батареи.
Сами по себе укрепления не предоставляли их защитникам ни хорошего укрытия и обстрела, ни серьезного препятствия для противника, так как имели слабый профиль и не были закончены. Траншей для сообщения вдоль фронта не имелось, хотя на позициях не было почти ни одного пункта, естественным образом укрытого от неприятельского огня. Несмотря на малочисленность гарнизона, укрытий и укреплений для него не хватало. Главнокомандующий и его штаб рассматривали шипкинские позиции только с точки зрения их роли в наступлении русских войск за Балканы, а потому главнее внимание обратили лишь на исправление дороги из Габрово в д. Шипку. Для этой цели был выделен инженерный генерал Кренке с командой саперов в 20 человек. Дорога на перевале была проведена от Габрово до начала спуска на юг. Она была сделана основательно (ширина 8 м) и в боях вполне себя оправдала. Ни саперов, ни взрывчатки, ни войсковых рабочих, ни инструмента для укрепления шипкинских позиций дано не было. Впоследствии, 26 августа, военный министр Милютин так писал о шипкинских позициях в своем дневнике: «...В течение целого месяца главное начальство армии не позаботилось о том, чтобы обеспечить оборону занятых нами балканских проходов и даже не полюбопытствовало узнать, как именно заняты эти проходы...»(8).
При этом надо учесть, что штаб армии мог быть отчасти сбит с толку донесением Скобелева, осматривавшего 26 июля шипкинские позиции. Красочно описывая мощь шипкинских укреплений, Скобелев делал вывод, что «позиция у Шипки в настоящее время чрезвычайно сильна»(9).
Схема 23. Бой в Шипкинском горном проходе 21 августа 1877 г.
Впрочем, не малая доля вины падала и на все высшее и старшее русское командование. Один из русских военных инженеров по этому поводу писал: «По отдаче общего распоряжения о приступе к работам по укреплению позиций исполнение того делалось вообще весьма неохотно. Нам лично не раз приходилось вступать в переговоры со строевыми начальниками относительно работы, размеров и числа людей, для того назначаемых, или выслушивать критические замечания о ненадобности этих работ, ведущих только к напрасному утомлению людей»(10).
Велика была вина главнокомандующего Дунайской армией и его штаба и в том тяжелом положении, в котором находился шипкинский гарнизон. Болгарское ополчение вернулось из Забалканского набега без ранцев и не имело не только палаток, шинелей, запасной обуви и белья, но и сухарного запаса; последнее было хуже всего, так как ни интендантство, ни «товарищество» никакого продовольствия на Шипкинский перевал не доставляли. В начале августа начались холода с ветрами и дождями, и дружинники оказались на перевале без какого бы то ни было укрытия; кроме того, их посадили на голодную норму, выдавая по 100 граммов хлеба на день. В этих условиях было не до строительства укреплений. Начальники вынуждены были отпускать дружинников в окрестные деревни; оттуда они возвращались подкрепившись, в опанках, турецких штанах и даже фесках. Чтобы улучшить положение дружинников, Столетов, убедившись в бесполезности всяких просьб по команде, на свой страх и риск спустился с гор с тремя дружинами и направился в Казанлык, где турецкие войска при отступлении оставили значительные продовольственные и вещевые запасы. Из взятого в Казанлыке зерна в деревне Шипке почти до начала атак армии Сулеймана-паши выпекали хлеб. Правда, хлеба этого хватило ненадолго, но без разумной инициативы Столетова положение было бы еще хуже. Особенно заботило болгарских ополченцев то, что они «не только не доверяли своим ружьям, но считали себя просто-таки без ружей, так как у многих ружья («знаменитые» шаспо! - Н.Б.) были испорчены и не действовали».
Итак, в результате ошибок главного и высшего командования защитники шипкинских позиций оказались предоставленными самим себе и не были подготовлены к серьезной обороне против крупных сил неприятеля.
Между тем Сулейман-паша к 19 августа закончил сосредоточение своей армии к пункту атаки. Армия была сведена в 6 бригад, вся конница подчинялась Дагистани-Мехмету, артиллерия - англичанину Леману-паше.
На военном совете 20 августа Сулейман-паша принял решение нанести главный удар 21 августа с востока по Стальной батарее силами 2-й и 3-й бригад под командованием Реджеба-паши с одной горной батареей, а 1-й бригадой под командованием Шакира-паши в этот же день произвести демонстрацию с юга по шоссе против горы Николая. Войска Реджеба-паши должны были начать наступление лишь после сооружения батареи на Малом Бедеке, а войскам Шакира-паши предстояло продвинуться только до первой площадки севернее хана (постоялый двор, корчма) и действовать оттуда огнем, но в атаку не переходить. Остальные бригады должны были находиться в резерве у д. Шипки.
