Артиллерия дала ряд примеров прекрасного взаимодействия с пехотой и конницей (горные орудия Константинова, конная батарея Ореуса, действия 4-й и 6-й батарей под Джуранлы).

Конница Передового отряда дала меньше положительных образцов работы, но все же в ряде случаев показала себя с хорошей стороны; в наибольшей степени последнее относится к действиям конных подразделений и отдельных частей (появление казаков на неприятельском фланге под Тырновым, действия в пешем и конном строю под Эски-Загрой). Действия конницы были бы более удачными, если бы она представляла собой единое организационное целое в виде кавалерийского корпуса. Такие корпуса начали было формироваться, но незадолго до войны создание их приостановили под влиянием неправильно воспринятого опыта австро-прусской (1866 г.) и франко-прусской (1870-1871 гг.) войн.

30 июля, в тот день, когда Передовой отряд начал бои, приведшие к отходу из Забалканья, Западный отряд вторично потерпел под Плевной крупную неудачу, получившую название «Второй Плевны».

Обстановка в Западном отряде перед Второй Плевной складывалась следующим образом. После первого неудачного наступления на Плевну у Криденера создалось паническое настроение. Насчитав в Плевне у Османа-паши до 60 000 человек, Криденер ожидал со стороны турок самого скорого перехода в наступление, а потому деятельно занялся укреплением бресляницких позиций.

До главнокомандующего Дунайской армией и до штаба армии эти настроения в ту пору еще не докатились - там еще находились всецело под впечатлением первых побед. Поэтому Николай Николаевич и его штаб не допускали даже мысли о сколько-нибудь длительной обороне. Задержка в движении главных сил за Балканы считалась кратковременной. Правда, этому движению мешала засевшая на правом фланге, у Плевны, армия Османа-паши, но ее рассматривали лишь как неприятную занозу, выдернуть которую не составит особого труда.

Русский главнокомандующий и его штаб правильно полагали, что в Плевне вдвое меньше турецких войск, чем считал Криденер; действительно, Осман-паша лишь перед началом Второй Плевны довел численность своей армии до 30 000 человек, причем из этого числа еще отправил до 6000-8000 человек в Ловчу. Однако из этой верной оценки главнокомандующий и его штаб делали неверные выводы. Они считали, что достаточно противопоставить войскам Османа-паши более крупные силы, чем это было при Первой Плевне, - примерно равные силы пехоты и несколько превосходящие конницы и артиллерии, - и его армия будет разгромлена.

При такой оценке своих возможностей русский главнокомандующий и его штаб упускали из виду одно очень важное обстоятельство. Обстановка после 20 июля с каждым днем изменялась и притом не в пользу русских войск. 20 июля одно равенство сил русских и турецких войск под Плевной могло принести русским победу. После 20 июля турецкая оборона приобрела новую дополнительную силу в виде укреплений. Это обстоятельство требовало нового подхода к вопросу о соотношении сил и совершенно новой организации наступления.

Всего этого русское главное командование не понимало. Непокойчицкий писал Криденеру 25 июля: «...в отряде, собираемом против Плевны, будет ...более 150 орудий. Кроме того, вы будете иметь массу кавалерии... Действие ее против фланга, даже тыла неприятеля, может заставить противника оставить даже самые сильные позиции»(1). Непокойчицкий совершенно упускал при этом из виду, что одно - численное превосходство артиллерии не могло само по себе решить вопрос в пользу русских войск. Даже большое количество полевой артиллерии того времени не давало полной уверенности в успехе против неприятельской пехоты, если последняя была хорошо укрыта в земляных укреплениях, так как снаряды были маломощны и обладали весьма малой действенностью против земляных насыпей. Точно так же не могли обеспечить успеха и действия значительных масс кавалерии на неприятельском фланге и в тылу, если только эти пункты были достаточно прикрыты окопавшейся пехотой противника. Таким образом, решение главнокомандующего Дунайской армией и оценки штаба армии таили в себе глубокие, коренные ошибки.

Решение на организацию штурма Плевны складывалось постепенно. Войска Западного отряда были усилены 30-й пехотной дивизией и 1-й бригадой 32-й пехотной дивизии с их артиллерией, а также бригадой 11-й кавалерийской дивизии. Всего для наступления на Плевну предназначалось 24 000 штыков, 2 200 сабель и 140 орудий. Организация и руководство наступлением были возложены на Криденера.

Криденер не верил в успех предпринимаемого наступления, так как считал, что с 26 000 человек нечего и думать о победе над 60 000 турок, находившихся, по его мнению, в Плевне. Как и при Первой Плевне, Криденер пытался свалить с себя всю вину и переложить ее на штаб армии.

Рекогносцировка неприятельских позиций была произведена в течение 28 и 29 июля весьма поверхностно. В «Записке о действиях 2-й батареи 31-й артиллерийской бригады» говорится: «Рекогносцировка 29 июля выяснила, что место, где на другой день оказалась позиция турок и гибельный и грозный Гривицкий редут заняты турецкой пехотой, но как заняты и какие там укрепления, узнать не удалось»(2).

В эти дни были произведены и две разведки боем конницы. Первая, произведенная полковником Макшеевым-Мошоновым, «подтвердила» ранее имевшиеся у Криденера ошибочные сведения о наличии в Плевне 60 000 человек турецких войск. Вторая, произведенная Скобелевым, несколько снизила эти данные, но все же явно завысила количество имевшихся в Плевне турецких войск, определив его в 45 000 человек при 40-102 орудиях. Обе эти разведки своими дутыми данными могли, конечно, только утвердить Криденера в его пораженческих настроениях. Но, кроме того, Скобелев установил также, что к западу от реки Тученицы у турок не имелось укреплений фронтом на юг и на запад. Эти данные, естественно, наводили на мысль о нанесении главного удара по Плевненскому укрепленному лагерю с юга и запада, западнее реки Тученицы. При таком направлении главного удара русские вынудили бы неприятеля выйти для его отражения из укреплений в поле. Это было бы крайне выгодно для русских войск, так как при наличии простого равенства сил уравновесило бы шансы русской стороны на победу: в открытом поле наступательные возможности русских войск превосходили турецкие.

Но Криденер не придавал значения этим данным, которые были ему известны, еще до разведки Скобелева, от местных болгарских жителей. Он всецело находился под гипнозом огромной якобы численности турецкого гарнизона Плевны и потому при организации наступления помышлял не о том, чтобы разгромить армию Османа-паши, а о том, чтобы сохранить за собой путь отступления на восток после неизбежной, по его мнению, неудачи и перехода Османа-паши в контрнаступление. Сыграло свою роль и нахождение при Дунайской армии императорской главной квартиры. В случае неудачи только при сосредоточении главных русских сил восточнее Плевны можно было бы обеспечить своевременный отход главной квартиры царя. Именно по этим причинам Криденер и принял решение наносить главный удар на Плевненский укрепленный лагерь с востока, а вспомогательный - с юго-востока. Нанесение удара на Плевну с юго-запада или запада казалось Криденеру не только «делом рискованным», но и прямо невозможным. В последнем его убедило также еще одно донесение Скобелева, который сообщал, что в Ловче стоит шесть таборов с шестью орудиями, но что число это «будто будет доведено до 45 000»(3). Конечно, если бы это было верно, то наступать на Плевну с юго-запада и запада, имея при этом в тылу 45 000 турецких войск, было невозможно.

Приняв решение наносить удары по Плевне с востока и юго-востока, Криденер отказался уравнять шансы русских и турецких войск на победу и этим совершил грубую ошибку.