При этом необходимо отметить, что хотя русская артиллерия за 3 месяца и выпустила под Плевной 110 000 снарядов, из них 18 000 из осадных орудий, действительность ее огня по турецким укреплениям была невысока, что объяснялось как малой мощью снаряда, так и силой укреплений противника. Для усиления огневого воздействия на турецкие войска 4-му и 9-му корпусам и отряду Скобелева были выданы турецкие трофейные ружья с запасом патронов к ним с целью вооружить ими в ротах лучших стрелков. Эта мера себя оправдала.

Всякие крупные активные действия против турецких укреплений русским войскам были решительно воспрещены. Румынские войска во время блокады дважды пытались штурмом овладеть Гривицким редутом №2, но, несмотря на постепенное приближение к редуту сапами и тщательную подготовку, обе попытки окончились неудачей.

Серьезное внимание обращалось на подготовку войск к маневру в случае турецких попыток к прорыву обложения. Для этой цели 2 декабря было составлено особое «расписание», в котором предусматривалось движение резервов во всех наиболее типичных случаях возможного прорыва. Проводились и репетиции предусмотренных расписанием передвижений резервов на пятом, шестом и первом участках. Впоследствии эти репетиции сыграли значительную роль при действительном отражении турецких попыток прорыва. Наконец, были проведены дороги, участки связали телеграфом; последнее было очень важно - без телеграфа быстрый маневр резервами для войск обложения Плевны был бы вообще невозможен, так как длина линии обложения достигала по переднему краю 35 км, а по тыловой дороге - 65. Телеграфная линия шла от Гривицы на Тученицу, Брестовец, Трнину, Дольный Дубняк и Горный Метрополь. Кроме того, был принят целый ряд мер к улучшению продовольственного положения и медико-санитарного состояния войск.

Таким образом, для правильной организации блокады Плевны было много сделано.

Нельзя, однако, приписывать все сделанное для усиления блокады Плевны одному Тотлебену. Несомненно, личный опыт участия Тотлебена в Севастопольской обороне был немалым - он оказал влияние и на мероприятия, проведенные под Плевной. Но значение Тотлебена при организации блокады Плевны нельзя переоценивать. Ведь во времена обороны Севастополя он был известен как противник передовых фортификационных идей Теляковского, как шаблонист и рутинер. Именно поэтому в Севастополе Корнилов и Нахимов не доверяли ему ответственных дел и брали их на себя. И как в Севастополе громкую славу Тотлебену составили действия подчиненных ему скромных русских военных инженеров, так и здесь им принадлежит инициатива многих положительных мероприятий по блокаде Плевны. Некоторые же мероприятия, проведенные Тотлебеном под Плевной по его собственной инициативе, страдали шаблоном и трафаретностью; их ни в коем случае нельзя отнести к числу положительных. Таковы, например, общие для всех участков чертежи укреплений, разосланные Тотлебеном в качестве руководства; вместо создания на разных участках различных укреплений, в соответствии с особенностями местности, эти чертежи навязывали общий для всех участков шаблон и, понятно, в этом отношении были очень далеки от образцовых. Такова была роль Тотлебена при блокаде Плевны как военно-инженерного начальника.

Но Тотлебен под Плевной был не только военным инженером - он занимал общевойсковую должность помощника начальника войск обложения Плевны и даже был фактически, как уже упоминалось, их начальником. Следовательно, он должен был решать вопросы общетактического и даже стратегического порядка. Был ли здесь Тотлебен на своем месте? На это можно дать только отрицательный ответ. Да и чего можно было ожидать в смысле стратегии от Тотлебена, который, например, охаивал обручевскую идею обхода четырехугольника турецких крепостей и вместо этого признавал необходимым осаду Рущука и Силистрии, то есть отвергал как раз то наиболее ценное, что было в русском плане войны? Тотлебен навязывал Дунайской армии план, совершенно не отвечавший обстановке. Такая оценка полководческих способностей Тотлебена подтвердилась и после падения Плевны; тогда Тотлебен снова предложил приступить к осаде Рущука и к переходу Балкан лишь весной 1878 года. В русскую армию Тотлебен не верил, считал, что Россия к войне не подготовлена, зато преклонялся перед Мольтке и прочими прусскими «светилами». Тотлебен отличался болезненно развитым самомнением, был крайне неуживчив, злопамятен и, кроме того, весьма обидчив. При таких личных качествах говорить о полководческой пригодности Тотлебена, конечно, не приходится.

Если же учесть политическое лицо Тотлебена, который, как и большинство остзейского дворянства, был «более монархист, чем сам царь», и его последующую репрессивную деятельность против революционеров в качестве генерал-губернатора, то совершенно точно определится отрицательная в целом роль Тотлебена.

Система обложения Плевны могла быть проверена в действии, при возможной попытке прорыва блокады армией Османа-паши. При этом отражение попытки зависело главным образом от войск и их частных начальников. Между тем уже в начале декабря появились признаки подготовки турецких войск к прорыву. Признаки эти постепенно нарастали; становилось совершенно очевидным, что попытка осуществить прорыв со стороны турецких войск, находившихся внутри кольца, в Плевне, должна произойти в самом недалеком будущем.

В связи с крайним истощением продфуражных запасов и ограниченностью боеприпасов Осман-паша принял решение произвести 9 декабря попытку к прорыву. Русское командование своевременно узнало об этом и отдало нужные распоряжения. Однако по вине командира гренадерского корпуса Ганецкого(1) войска его участка, по которому турки наносили главный удар, не были приведены в боевую готовность. Воспользовавшись этим, турецкие войска прорвали всю русскую оборону. Однако подошедшими резервами турки были отброшены, окружены и вынуждены к сдаче. Русские потеряли 1700 человек(2). Турецких войск было взято в плен 43 338 человек, потери турок убитыми и ранеными составляли 6000 человек.

Капитуляция армии Османа-паши имела большое значение. Турки лишились одной из своих лучших полевых армий. Все турецкие войска на Балканах сразу уменьшились на одну пятую. Быстро возместить эту серьезную потерю турецкое командование не могло.

Капитуляция армии Османа-паши не могла не сказаться и на общем моральном состоянии турецких войск и турецкого населения. В этом отношении падение Плевны представляло собой как бы тот пункт, от которого уровень морального состояния турецких войск, несмотря на отдельные небольшие подъемы, в целом неуклонно пошел вниз.

Падение Плевны обострило и ускорило начавшийся еще раньше процесс истощения материальных и моральных сил турецкой армии.

Для русских падение Плевны означало высвобождение значительной массы войск и прочное обеспечение правого фланга Дунайской армии. Русское командование имело полную возможность вновь перейти от обороны к наступлению. Верховное турецкое командование не могло этого не понять и не сделать из этого для себя соответствующих выводов.

После падения Плевны позиция турецкого правительства в вопросе о мире резко изменилась. Уже 12 декабря турецкое правительство обратилось к западноевропейским державам с просьбой об их вмешательстве в целях прекращения войны. Этим актом турецкое правительство признало свою слабость и неспособность к дальнейшему ведению войны. Русское правительство приняло решение не начинать никаких мирных переговоров впредь до предварительного признания турецким правительством основных русских мирных условий. Условия эти были русским верховным командованием утверждены еще 8 декабря в предвидении скорого и неизбежного падения Плевны и являлись значительно более жесткими по сравнению с условиями, которые раньше предъявлялись Турции.