Взрыв лая. Зверь на виду. Вперед! Вперед! Злобно и неумолчно затрубила воющим басом гончая. Зычным эхом откликнулся лес. Отстают собаки. Свою досаду выжлец впопыхах выразил надрывным рыданием на весь лес.

Гон повернул. Охотник снялся, побежал наперерез. Заяц водит собак кругами. Выбрать заранее в лесу место, где именно пойдет заяц от собак, — это тонкое охотничье мастерство. Подстерегает стрелок зайца на поляне. Лай слышнее. Гон ближе. Зверь появляется внезапно, с самой неожиданной стороны. Белый комок мелькает за стволами елок. Светлым клубком выкатил беляк на поляну.

Моментальная вскидка ружья, прицел по движущейся цели.

Удачный выстрел. «Дошел!» — кричит охотник, поднимая зайца за задние лапы. Подбежали гонцы, возбужденно визжат, виляют загнутыми хвостами.

Рог трубит сбор. Товарищи собираются и поздравляют счастливца «с полем». Оживленная беседа на привале, тактический разбор охоты.

Охотники переходят в другой лес.

Отзвучала на пролете птичья симфония осени. Сгорели и погасли холодные костры желто-пламенных берез. Померкли краски листопада. Отзвенел покинутый певчими птицами, раздетый ветром лес. Он утих под сизым пологом тумана. Комариный писк юлы-синички да стукоток дятловой кузни подчеркивают немое беззвучие.

Невозмутим дремучий бор. Ощетинились навстречу ветру хвойные сосны. Само предзимье как бы остановилось в глубине еловых чащ. Последний покой умолкшей природы перед мятежным натиском ветра — снеговея.

Светло и просторно в лесу. В нем, как в пустом, всеми покинутом доме, установилась какая-то нежилая тишина. Не шевелится даже муравьиная куча. Трогательно это таинственное молчание тихой осени.

Глухая пора. Холод и ветер. То снег, то дождь — и вдруг, как весной, поют рябчики. Нашли время молчуны лета, когда веселиться. Это, так сказать, уже весенние грезы, мечты о гнезде. Натуралисты говорят: «рябчики разбились на пары». Супруги определились и неразлучно будут ждать чаровницу-весну.

Протяжна и звучна песенка петушка. А курочка отвечает покороче — тихим чистым свистом. Дуэт.

После шумного листопада утихомиривается изморось. Во мгле легкого тумана как в котле стоит чуткий воздух завороженного леса. В такие дни ясно слышен каждый тихий звук. До чего же нежен серебряный свисточек рябчика! Словно кто-то протяжно дует в соломинку. Неунывающий певец утренней тишины дремучего леса. Поют рябчики после листопада, по чернотропу и по пороше. Смолкают только в сугробах зимы.

Охотятся на рябчиков до глубокого снега, приноравливаясь к их довольно строгому режиму. С рассвета и до 10 часов рябчики кормятся, в полдень сытые парочки сидят в крепях. Потом снова вылетают на кормежку и пасутся до самых сумерек.

Рябчик, как и глухарь, любит затаенные чащи, хвойные потемки, заболоченные лесные низины, крутые овраги, ольховники возле ручьев. Отшельник!

Не выдерживает рябчик стойки легавых. И эти собаки бесполезны на охоте за хитрыми хохлатками.

…Изумительна защитная окраска у рябчика. Видишь, когда летит, а сядет — словно сольется с деревом. Настоящая невидимка. Ни одна птица не умеет так маскироваться. Мастак хохлач на всякие позы: прильнет брюшком, растянется на развилке ствола, скажешь — столбик, а то сожмется в бесформенный ком, и кажется — нарост, а вовсе не живая птица. Подойдешь близко — и не увидишь. Только и услышишь над головой: «фр-пр-пр…»

Но сколько бы развелось рябчиков, если бы у них не было одной слабости, которая с головой выдает обоих супругов. Они охотно отзываются на пищик. Правда, не каждому охотнику поддаются на обман. Не легко научиться подражать голосу птицы.

Безукоризненно воспроизвести песенку рябчика может только искусный мастер. Страстный петушок отзывчив на верный тон пищика.

Но бывает так: охотник свистит по всем правилам, точно передает выразительный язык птицы. Петушок аккуратно откликается, но сам — ни с места. Не летит, упрямец. Тогда знай, что он сидит рядом с подружкой. Он не прочь, видимо, из птичьей солидарности, перекликнуться на почтительном расстоянии, но не таков рябчик, чтобы оставить свою напарницу. Тут уж охотник не рассчитывай на коварство… Однако и в этом случае у охотника есть выход. Он идет на голос петушка и разгоняет пару. И тогда все пойдет своим чередом…

…Цокнула в испуге белка, и в тишину вкрался нежный свист. Тонкая, еле-еле улавливаемая трель льется в завороженную глухомань. Хрустально-чистую мелодию бережно доносит застывший покой воздуха: «тии-сииюи-тси…»

Тут-то и пригодится дудочка из кости или пера. На ней-то и основана охота на рябчиков.

Услышишь гулко-глухие звуки — затаись под елкой, слушай. Засвистели рябчики — отвечай в пищик, да пореже. Петушок сам найдет тебя. Бегом, лётом спешит он с распустившимся хохолком на зов подруги. Секрет ясен: надо точно подражать голосу рябчика. И тут охотнику полагается обладать тонким музыкальным слухом. Одна фальшивая нота — и… конец охоте. На этом обрывается «разговор» с рябчиком. Умолк — значит, понял обман и больше не отзовется. Рябчика не перехитришь.

Свист стих, беседа кончена, ступай дальше…

Чу! Кто-то еще пробуждает умиротворенную тишину лесного покоя. Словно надорванная струна, нежно вздыхает «мечтатель»-снегирь. Оглянешься и увидишь такое, что не можешь оторвать взгляд. Нахохленные красные птички расселись по неодетым веткам и не торопясь поют. Как оживляют они однообразный и бескрасочный пейзаж чернолесья!

Снег в воздухе — и снегири тут как тут. И опять их задумчивые напевы в тиши леса. Вот она, снегирная пора! В незыблемом покое звонко-морозного воздуха разносится умильно-тихая свирель леса.

Из снежных лунок-убежищ поднялась на березы с ночевки стая тетеревов. Какое оживление! Птицы трепетно вытягивают шеи, клюют почки и сережки. Но один старый черныш, вожак стаи, постится на отлете. Петух уселся на самом коньке высокой ели, занял наблюдательный пост. И сел-то ведь нарочно на ель, чтобы не отвлекаться поклевкой березовых почек. Предосторожность — прежде всего! Зевок птицы в лесу подобен смерти. Дозорному косачу не до еды. Его зоркий черный глаз под красной бровью далеко видит кругом. Косач сторожит воздух: неровен час — ястреб или сова налетит…

Приметил тетерев лисичку. Пока птицы на березах — это не опасно: враг ведь бескрылый. Хитрая кумушка мышкует, развлекается на лесной поляне. Грациозны ее ужимки и прыжки. Очень весело лисичке, она довольна и как будто ни о чем не помышляет. Впрочем, это только так кажется. На самом деле у нее на уме другое: нет-нет да поднимет мордочку, сверкнет быстрыми глазенками на березу. Но ничего не поделаешь: «видит око, да зуб неймет».

Весельчак-дятел залетел на ель и удивился тетереву: «Чудак, Терентий, недогадлив: на вкусных шишках сидит и не клюет. Собака на сене!» Из-под лиры хвоста черныша схватил носатый красношапочник еловую шишку, радостно оживился и понес долбить в свою расщелину. А за ним по пятам помчалась пернатая свита пищух, поползней и синиц: знают мелкие пташки силу дятлова клюва, будет и им чем поживиться!

…По снегу пронеслась тень большой птицы. Насторожился косач. Беспокойно кокнул такое, что по-людски означает: «Воздух!» Мигом сорвалась стая с берез. Птицы грудью пробили снег и скрылись в сугробах. Как будто их и не было.

Лупоглазая сова спланировала вслед за тетеревами. Видела она — никуда птицы не улетели, сели где-то тут, на полянке. Куда ж они подевались? Ходит сова по снегу, недоумевает. Невдомек хищнице, что шагает она по потолку тетеревиной спальни-опочивальни. Походит сова над ямками и улетит ни с чем: надежно укрылись тетерева в лунках! Упустила птиц сова, задумалась. И вдруг писк. Взмах белых крыльев и бесшумный налет: мышь в когтях у совы. Считай: килограммы зерна остались в колхозном амбаре.