Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Какой смешной комплиментщик!»

— Это уже не личное дело, а потому оно важнее, — ответил Згерский, меняя тон. — Речь идет о человеке, который для вас не безразличен…

— Догадываюсь: об Эле! О, вы, может, думаете, что я забыла про наш уговор? Тогда у Корковичей…

— Какой уговор? — удивился Згерский.

— Мы ведь хотели позаботиться об ее будущности, и я сразу догадалась, что речь идет о ней и о пане Сольском, о свадьбе, которую Эля так опрометчиво расстроила. Но я надеюсь, что все уладится…

— Что? Какая свадьба? Какой пан Стефан? Я ведь тоже Стефан. Но если вы имеете в виду панну Элену и пана С., то простите, сударыня, я об этом и не помышлял.

— Но я помню ваши слова: мы должны заняться будущностью этих двух детей, то есть Эленки и ее брата…

— Мои слова? — с изумлением спросил Згерский, остановившись посреди аллеи и сложив на груди руки. — Из этих двух детей, как вы их называете, панна Элена интересуется сейчас, ясное дело, с какими намерениями, молодым Корковичем. А что касается пана Казимежа, то это мот, которому нужны только деньги, и наглец, который на дружеские замечания отвечает самым неприличным образом. К планам, о которых вы говорите, я не желаю иметь никакого касательства. Я хотел сообщить вам важную новость, касающуюся нашего благороднейшего пана Стефана.

— Не правда ли, редкого благородства человек? — с восторгом подхватила Мадзя.

— Это необыкновенный человек! Это, панна Магдалена, гений ума, энергии, характера! Это человек, который просто наносит ущерб людям оттого, что не занимает самого высокого положения. Ум, сердце, воля — и все это в наивысшей степени, — вот, по моему мнению, пан Сольский…

Казалось, в порыве неумеренного восторга Згерский взлетит над Саксонским садом.

— Ах, как это верно!

— А сколько мне приходится бороться за него! — воскликнул Згерский, красноречиво глядя на Мадзю. — Как под него подкапываются, какие строят козни!

— Что вы говорите? — испугалась Мадзя.

— В эту минуту, — понизив голос, продолжал Згерский, — капиталисты создают против него союз, они хотят употребить все средства, чтобы не дать ему построить сахарный завод, а ведь он распорядился уже свозить материалы. Эти люди говорят, что пан С. перехватил у них инициативу, что в будущем году они хотели начать в тех же местах строительство сахарного завода, а с паном С. думали заключить контракт на поставку сахарной свеклы.

— Что же это за люди?

— Капиталисты, ну и аристократия, которая зависит от них. Они не выносят, когда кто-нибудь становится им на пути, и тогда ни перед чем не останавливаются! — прибавил он еще тише.

— Это ужасно! — прошептала Мадзя, со страхом глядя на Згерского, который в эту минуту скромно опустил быстрые глазки.

— Хоть я пану Сольскому человек чужой, но я делаю и буду делать все, что могу, для того чтобы предупредить катастрофу.

— Да что же они могут ему сделать?

— Они могут портить работы, бунтовать рабочих, подбрасывать плохие материалы, возбуждать против него соседей и в результате — могут довести его до банкротства. Так что вы предостерегите пана Сольского, конечно, не упоминая моего имени…

— Что вы! — возмутилась Мадзя. — Кто же лучше вас может его информировать?

— Как хотите, — холодно ответил Згерский, но черные глазки совсем спрятал под ресницы. — Пан Сольский, — прибавил он, — в одном не должен сомневаться: во мне он найдет преданного человека, который, оставаясь неизвестным, будет блюсти его интересы и предупредит о всякой интриге.

— Ужас! — вздохнула Мадзя, в равной мере потрясенная и опасностью, которая грозила Сольскому, и преданностью Згерского.

— Ну вот мы и пришли, — сказал ее спутник, снова широким жестом снимая шляпу и кланяясь до земли, разумеется, насколько позволяло весьма округлое брюшко. — Спасибо за счастливые минуты, которые вы мне подарили, — вздохнул он, — и позвольте вверить вам интересы пана Сольского.

Затем он взял Мадзю за руку и, сладко глядя ей в глаза, прибавил:

— Панна Магдалена, объединимте наши усилия, и наш возлюбленный гений преодолеет все препятствия!

Еще один взгляд, еще один поклон, еще один поворот головы — и пан Згерский покатился, как бильярдный шар, в неведомое пространство. Когда Мадзя исчезла из его глаз, он повернул в противоположном направлении и, игриво озираясь на дам, направился в известное кафе пить кофе. Там ежедневно собирались господа, блюдущие, как и он, чужие интересы, посредники в купле и продаже, устройстве займов, завязывании новых знакомств и сборе информации обо всем и обо всех, кто только мог принести доход человеку со скромными средствами.

Вернувшись домой, Мадзя в волнении бросилась к Аде и попросила позвать пана Стефана. Когда тот пришел, она рассказала ему о разговоре со Згерским.

— Что же вы так взволновались? — спросил Сольский, с улыбкой глядя на нее.

— Но ведь вам грозит опасность!

— И вас это испугало? — снова спросил Сольский.

Мадзя умолкла в смущении.

Брат и сестра обменялись мимолетными взглядами.

— Успокойся, Мадзя, — сказала Ада. — Эти господа ничего Стефану не сделают. Об их претензиях мы давно знаем, а пан Згерский, видно, заинтересован в Стефане, вот и напугал тебя.

— Но он очень расположен к пану Стефану, — с живостью возразила Мадзя. — Он так верно определил его характер, говорил, что, даже оставаясь чужим и неизвестным, будет блюсти его интересы, потому что не может не питать симпатии к человеку незаурядному…

— Ах, ах! — захлопал в ладоши Сольский. — Пан Згерский верно определил мой характер! Нет, решительно я должен с ним познакомиться.

— Кто это? — спросила Ада.

— Ловкий делец, быть может, немного лучше других, — ответил брат. — Он станет приносить мне сплетни, — а вдруг которая-нибудь пригодится, — ну, а я дам ему полсотенки в месяц. Столько, сколько он брал у покойницы Ляттер процентов, что, увы, у него сорвалось!

Мадзя слушала, надувшись.

— Вы сердитесь? — обратился к ней Сольский.

— Вы не верите человеку, который отзывается о вас с величайшим уважением.

— Да верю же, верю! — ответил Сольский. — Если вы скажете, что у Згерского крылышки херувима, я и этому поверю. В конце концов как-нибудь мы узнаем его поближе.

Он простился с обеими барышнями и, напевая, ушел к себе.

Ада некоторое время смотрела на Мадзю. Затем подсела к ней и, обняв, спросила:

— Скажи мне, но только откровенно, совершенно откровенно: что ты думаешь о Стефане?

— Я думаю то же, что и Згерский: в твоем брате совместились все достоинства в наивысшей степени: ум, сердце, воля. Кроме того, он самый благородный человек из всех, кого только я знаю, — ответила Мадзя тоном глубокого убеждения.

Ада поцеловала ее.

— Это хорошо, это очень хорошо, что ты так о нем думаешь, — сказала она, подавляя вздох.

— И потому я тебе вот что хочу сказать, — продолжала Мадзя. — Такой человек должен быть счастлив. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы он нашел свое счастье. Я хочу сказать тебе, что он должен жениться…

— Ты права, — уронила Ада.

— И мы с тобой и с пани Арнольд должны сделать все, чтобы помирить его с Элей. У Эли есть недостатки, но у кого же их нет? А пану Стефану нужна именно такая жена.

Ада отодвинулась и пристально посмотрела Мадзе в глаза.

— И это говоришь ты? — спросила она.

— Я ведь права. Пан Стефан человек незаурядный, но Эленка тоже незаурядная женщина. Как она хороша, талантлива, а как горда! Сказать по правде, я не люблю ее даже так, как Цецилию, которой ты устраиваешь место в Язловце. Но должна тебе сказать, когда я гляжу на Элену, я преклоняюсь перед ней, — в этой женщине есть что-то царственное. Правда, она себялюбива, но, видно, знает себе цену, знает, как она обаятельна.

Ада тряхнула головой. Глаза Мадзи, ее слова дышали такой искренностью, что нельзя было усомниться в них.

— А ты не думаешь, что могут быть женщины лучше Эли? — спросила Ада.

— Может быть, в высшем обществе или за границей, — наивно ответила Мадзя.

139
{"b":"22616","o":1}