— Откуда ты об этом знаешь? — спросила Ада.

— Я писала письма родителям. А ты откуда знаешь?

— Я? От пани Ляттер, — ответила Ада, одергивая тонкими пальцами платье.

— Она тебе говорила? И что же?

— Ничего. Все уже в порядке.

Магдалена отодвинулась от нее, а потом внезапно схватила ее за руки.

— Ада, ты одолжила денег пани Ляттер?

— Ах, господи, ну и что же! Но, Мадзя, заклинаю тебя, никому не говори об этом. Никому! Если Эля узнает… Да я тебе все расскажу.

— Если это тайна, я не хочу слушать! — упиралась Магдалена.

— От тебя у меня нет секретов. Видишь ли, я уже давно хотела попросить Элену поехать со мной за границу. Я знаю, пани Ляттер позволила бы нам поехать с тетей Габриелей, но ужасно боюсь, что если Эля дознается о деньгах, она обидится и не поедет. Она порвет со мной отношения.

— Помилуй, что ты говоришь? Она должна еще больше любить тебя, и она будет любить…

— Меня никто не любит, — прошептала Ада.

— Ах, какая ты смешная! Да я первая так тебя люблю, что готова за тебя в огонь и воду. Неужели ты не понимаешь, что ты добра, как ангел, умна, способна, а главное, так добра, так добра! Ведь не любить тебя может только человек без ума, без сердца. Сокровище мое, золотая моя, единственная!

Эти возгласы сопровождались градом поцелуев.

— Мне стыдно, — улыбаясь, ответила Ада, у которой слезы показались на глазах. — Это ты лучше всех. Потому я и позвала тебя и хочу попросить, уговори ты осторожно Элю поехать за границу.

— Думаю, ее и уговаривать не надо.

— Да, но со мной…

— Именно с тобой. Где она найдет лучшее общество и лучшую подругу?

— Она меня не любит.

— Ты ошибаешься, Эля очень тебя любит, только она немного странная.

— Она бы, может, и любила меня, если бы я была бедной, а так… она слишком горда… Так что с нею, Мадзя, мы должны быть очень осторожны. Ни-ни, ни звука об этих несчастных деньгах.

— Будь покойна, — ответила Магдалена. — Я сейчас пойду к Эле и столько наговорю ей про пана Дембицкого, что она сама придет к тебе с благодарностями.

Когда Мадзя вышла из комнаты Ады, ночь уже надвигалась; от туч, затянувших небо, ночной сумрак казался гуще, дождь шел вперемешку с мокрым снегом. В коридоре зажгли лампы. При свете их Мадзя увидела, что с лестницы спускается классная дама, панна Иоанна, разодетая как на бал. Слышался шелест ее кремового платья с изящным облегающим лифом, открытым спереди, словно полуотворенная дверь, из-за которой осторожно выглядывала грудь, подобная лепесткам белой розы.

— Ты куда, Иоася? — спросила Магдалена.

— Сейчас к панне Жаннете, а потом со знакомыми на концерт.

— Ты просто прелесть, а какое платье!

Иоанна улыбнулась.

— Да, вот что, Мадзя, — сказала она помягче, — меня заменит панна Жаннета. Но, может, ты ей поможешь, а?

— Конечно.

— Мадзя, милочка, дай мне свои браслетки.

— Возьми, пожалуйста, они в столике.

— А может, ты дашь и веер?

— Бери все. Веер тоже в столике.

— Ну, тогда я возьму и твою кружевную наколку.

— Ладно, она под столиком, в шляпной коробке.

— Спасибо, дорогая.

— Желаю тебе повеселиться. Ты не видела Эленки?

— Наверху ее нет, она, наверно, у себя. До свидания.

Она скрылась на повороте коридора, слышен был еще только шелест ее платья.

«Какая эта Зося глупая! — подумала Магдалена. — Да разве Иоася позволила бы…»

В комнате Эленки было пусто. Магдалена уже хотела уйти, когда на пороге третьей комнаты показался вдруг белый призрак, который делал ей знаки рукой. Это была Эленка.

Мадзя неслышно прошла по коврам в спальню пани Ляттер, полуосвещенную цветной лампочкой.

— Ты только взгляни, какой он забавный! — прошептала Элена и увлекла Мадзю к неплотно притворенной двери, ведущей в кабинет пани Ляттер.

На диванчике, предназначенном для гостей, сидел седой грузный господин с сизыми щеками и вел разговор с пани Ляттер.

— Опекун Мани Левинской, — шепнула Эля.

— Я очень доволен, сударыня, — говорил господин, — девочка с каждой четвертью кажется мне лучше. А как рассудительна, какая хозяйка, и кофе нальет, и чай заварит… Когда она после каникул уехала в Варшаву, я места себе не находил. Тьфу! Даже такая маленькая женщина и то оживила дом; а что же было бы, если бы в нем поселилась настоящая хозяйка, женщина умная, зрелая, видная…

— Ваш дом очень выиграет, когда Маня окончит пансион, особенно же, когда она выйдет замуж. Наверно, и тогда вы ее не отпустите, — ответила пани Ляттер.

— Ах, сударыня, да неужели я так немощен, что сам не могу жениться? О детях, признаться, я не помышляю, поздно, сударыня, но от жены не думаю отказываться.

Пани Ляттер кашлянула.

— Да, сударыня. Имение у меня не из плохих, от долгов свободно, и денежки найдутся; дом каменный, просторный, на берегу реки. Рыба, грибы, охота, купанье, что угодно для души, сударыня. Только, честное слово, без бабы невмоготу, особенно, как зима придет…

— Не хотите ли повидать Маню? — прервала его пани Ляттер.

— Маня от меня не убежит, а я, сударыня, тем временем слажу тут потихоньку с вами это дельце. Не помогут вам ни уловки, ни ужимки, ни разговорчики, рано или поздно я своего добьюсь, и прошу покорно, сударыня, придется вам согласиться…

Эленка, заткнув уши, убежала в свою комнату, Магдалена с недовольным видом последовала за нею.

— Как можно подслушивать, Эля? А ты еще и меня тянешь! Я уверена, что твоей маме это было бы неприятно.

— Нет, что за прелесть! — смеялась панна Элена. — Представляю себе, какую мину состроил бы Казик, если бы я сказала ему, что у нас будет третий папочка…

— Эля!

— Разумеется, я не скажу, а то он начнет тратить еще больше денег… Каменный просторный дом на берегу реки… Уж не дворец ли? Так или иначе приглашаю тебя, Мадзя, на рыбу, грибы, купанье и охоту.

У Магдалены прояснилось лицо, ей подумалось, что положение пани Ляттер не такое уж безвыходное, если она может выйти замуж за человека со средствами.

— Ты сегодня не была у Ады, — сказала она Эле, меняя тему разговора.

Панна Элена уселась на диван и, играя кружевом голубого халатика, перестала смеяться и зевнула.

— Какая скучная эта Ада со своими страхами и ревностью, — сказала она. — Отдалила Романовича за то, что он был влюблен в меня, и договаривается с этим образиной Дембицким, который похож на жабу.

— Чем кокетничать с учителем, ты бы слушала лекции.

— Плохо ты меня знаешь! Не нужны мне ни ваша физика, ни ваша алгебра, а кокетничать с кем-нибудь я должна, пусть даже с Дембицким. Вот увидишь, как сладко он будет на меня поглядывать. Ада, пожалуй, придет в отчаяние.

— Как можешь ты говорить так об Аде? — воскликнула Магдалена. — Она, бедная, так тебя любит!

— Нечего сказать, бедная, невеста с миллионным приданым!

— Она и за границу не уезжает для того, чтобы подольше побыть с тобою.

— Пусть меня прихватит, тогда еще дольше побудет со мной.

Мадзя от радости захлопала в ладоши.

— Ада об этом только и мечтает! — воскликнула она. — Если ты захочешь, она поедет с тобой хоть завтра, в любую минуту.

— А пока ждет, чтобы я ее попросила. Нет, я этого не сделаю. Мое общество, во всяком случае, стоит не меньше, чем состояние панны Сольской.

— Эля, — сжимая ей руки, сказала Мадзя, — ты совсем не знаешь Ады. Она сама бы тебя попросила, но не может отважиться, боится, как бы ты не обиделась.

— Ха-ха-ха! Чего же тут обижаться? Деньги на поездку мама не откажется дать, остановка только за оказией да приличными спутниками. Ехать со мной хочет панна Сольская со своей тетушкой, стало быть, я завишу от них, они и должны спросить у меня согласия. Да, я поеду за границу!

— Если так, то это дело решенное, — сказала Магдалена. — Ада тебя попросит. Только, Эля, зайди к ней на минутку, она так скучает без тебя.