НА РАССВЕТЕ ПРИХОДИТ МОЛОЧНИЦА Ко мне на рассвете приходит молочница, трезвонит Кура золотыми бубенчиками, О, что за нашествие, что за паломничество с дарами обещанными и не обещанными. По Картли [29], по морю его изумрудному ткемали [30] летят паруса белоснежные, и Пиросмани [31]в духане зарю мою тоже встречает, и, всмотримся ежели, птицу увидим, что им нарисована. В небе — фиалок нависшие заросли. Сколько даров! Принимаю их снова я в сердце, принявшее дар лучезарности. Кто-нибудь, здравствуй, иди и гляди со мной: в утреннем облаке — ласточек росчерки. Как я люблю этот город единственный. Сколько в корнях его силы и прочности! Симон Чиковани[32] МОРСКАЯ РАКОВИНА Я, как Шекспир [33], доверюсь монологу в честь раковины, найденной в земле. Ты послужила морю молодому, теперь верни его звучанье мне. Нет, древний череп я не взял бы в руки В нём знак печали, вечной и мирской. А в раковине — воскресают звуки, умершие средь глубины морской. Она, как келья, приютила гулы и шелест флагов, буйный и цветной. И шепчут ее сомкнутые губы, и сам Риони [34] говорит со мной. О раковина, я твой голос вещий хотел бы в сердце обрести своем, чтоб соль морей и песни человечьи собрать под перламутровым крылом. И сохранить средь прочих шумов — милый шум детства, различимый в тишине. Пусть так и будет. И с такой же силой пусть он звучит и бодрствует во мне. Пускай твой кубок звуки разливает и всё же ими полнится всегда. Пусть развлечет меня — как развлекает усталого погонщика звезда. 1937 НАЧАЛО О стихи, я бы вас начинал, начиная любое движенье. Я бы с вами в ночи ночевал, я бы с вами вступал в пробужденье. Но когда лист бумаги так бел, так некстати уста молчаливы. Как я ваших приливов робел! Как оплакивал ваши отливы! Если был я присвоить вас рад, вы свою охраняли отдельность. Раз, затеяв пустой маскарад, вы моею любимой оделись. Были вы-то глухой водоём, то подснежник на клумбе ледовой, и болели вы в теле моем, и текли у меня из ладоней. Вас всегда уносили плоты, вы погоне моей не давались, и любовным плесканьем плотвы вы мелькали и в воду скрывались. Так, пока мой затылок седел и любимой любовь угасала, я с пустыми руками сидел, ваших ласк не отведав нимало. Видно, так голубое лицо звездочет к небесам обращает, так девчонка теряет кольцо, что ее с женихом обручает. Вот уже завершается круг. Прежде сердце живее стучало. И перо выпадает из рук и опять предвкушает начало. 1940
Три стихотворения о Серафите Во время археологических раскопок древнего города-крепости Армази[35], близ Мцхеты, была обнаружена гробница юной и прекрасной девушки Серафиты; чей облик чудом сохранился до наших дней в своей живой прелести. В гроб ее проник корень гранатового дерева, проскользнувший в кольцо браслета. РАЗДУМЬЯ О СЕРАФИТЕ Как вникал я в твое многолетие, Мцхета [36]. Прислонившись к тебе, ощущал я плечом мышцы трав и камней, пульсы звука и цвета вздох стены, затрудненный огромным плющом. Я хотел приобщить себя к чуждому ритму всех старений, столетий, страстей и смертей. Но не сведущий в этом, я звал Серафиту, умудренную возрастом звезд и детей. Я сказал ей: — Тебе всё равно, Серафита: умерла, и воскресла, и вечно жива. Так явись мне воочью, как эта равнина, как Армази, созвездия и дерева. Не явилась воочью. Невнятной беседой искушал я напрасно твою немоту. Ты — лишь бедный ребенок, случайно бессмертный, но изведавший смерть, пустоту и тщету. Всё — тщета! — я подумал. — Богатые камни неусыпных надгробий — лишь прах, нищета. — Всё — тщета! — повторил я. И вздрогнул: — А Картли? Как же Картли? Неужто и Картли — тщета? Ничего я не ведал. Но острая влага округлила зрачок мой, сложилась в слезу. Вспомнил я — только ель, ежевику и благо, снизошедшее в этом году на лозу. И пока мои веки печаль серебрила и пугал меня истины сладостный риск, продолжала во веки веков Серафита красоты и бессмертия детский каприз. Как тебе удалось — над убитой боями и воскресшей землею, на все времена, утвердить независимый свет обаянья, золотого и прочного, словно луна? Разве может быть свет без источника света? Или тень без предмета? Что делаешь ты! Но тебе ль разделять здравомыслие это в роковом заблужденье твоей красоты! Что тебе до других? Умирать притерпелись, не умеют без этого жить и стареть. Ты в себе не вольна — неизбывная прелесть не кончается, длится, не даст умереть. Так прощай или здравствуй! Покуда не в тягость небесам над Армази большая звезда, — всем дано претерпеть эту муку и благость, ничему не дано миновать без следа. вернуться Картли (Карталиния) — область в Восточной Грузии с центром в Тбилиси; в поэтических произведениях так иногда именуется Грузия в целом. вернуться Ткемали (алыча) — дерево рода слива. вернуться Пиросмани (Николай Асланович Пиросманишвили) (1862?—1918) — известный грузинский художник-самоучка. вернуться Симон Чиковани (1902/1903?-1966) — замечательный грузинский поэт, признанный мастер грузинского поэтического слова. вернуться Шекспир Уильям (1564–1616) — английский драматург, поэт, актер. вернуться Риони — река в Грузии, впадает в Черное море у города Поти. вернуться Армази — древний город и столица Иберийского (Картлийского) царства Грузии. вернуться Мцхета — древняя столица Грузии. До наших дней здесь сохранилось множество замечательных памятников древности. |
