1961 ОСТАНОВИСЬ, ЧЕЛОВЕК! Та женщина, неведомая мне, И по причине, неизвестной мне, Так плакала, припав лицом к стене, Беду свою всем телом понимая. Внимала плачу женщины стена. Я торопилась — чуждая страна Меня ждала. Мой поезд был — «стрела». Шла в даль свою толпа глухонемая. Взлетел гудок. Стакан пустился в пляс. Как бледный мим, витал во тьме мой плащ. И вдруг огромный безутешный плач Меня настиг средь мчащегося леса. Печальный поезд сострадал ему — Колёсами, считающими тьму, Он так звучал, внушая боль уму, Как будто это плакало железо. Болтался плащ. Приплясывал стакан, О, спешка мира! Как рвануть стоп-кран? Плач, как палач, меня казнил стократ. Подушка сна была груба, как плаха. Остановитесь, поезда земли! Не рвитесь, самолеты, в высь зари! Мотор столетья, выключись, замри! Виновны мы в беде чужого плача. Повремени, мой непреклонный век, С движением твоим — вперед и вверх. Стой, человек! Там брат твой — человек Рыдает перед каменной стеною И бьется лбом в затворенный Сезам [183]. Люби его! Внемли его слезам! Не торопись! Пусть ждет тебя вокзал Прогулок меж Землею и Луною. 1962 ОСЕНЬ В природе — сытость влагою и сырость. Октябрь желает желтым малевать. Вот и свершилось то, что сердцу снилось: Прощай! Разлуки нам не миновать. Ступай! Иди, куда идти велит Неверности тяжелая свобода. Я помогу тебе — поторопись, Мой опыт провожаний так велик, Я преуспела в этом, как природа В искусстве провожать листву и птиц. В дорогу соберу тебя сама: Все вспышки губ, все россыпи и клады Тайн безымянных — отдаю! Возьми! Ах, странник мой, полна твоя сума — В ней все твои неистовые клятвы, Непрочные, как детский вздор весны. Что вспоминать — давно растрачен август, Душа и лес зияют в октябре. Не медли же — мне пустота не в тягость, О, благодарствуй — добрый путь тебе! А слёзы — пусть их — это лишь ошибки Моих зрачков. Всё минет без следа. Мой опыт провожаний так обширен, Так замкнута моей судьбы тропа… 1967 Агван Хачатрян[184] «Ты волосы мои ласкаешь нежно…» Ты волосы мои ласкаешь нежно Задумчивыми пальцами худыми… Так горный ветер, солнечный и снежный! Ласкает утром рощи молодые. Ты видишь одинокий волос белый. Так вот где горе давнее осталось! Рука твоя на миг похолодела: В нем цвет зимы, непрошенная старость. Ты не грусти. Тебе нельзя пугаться Ни седины печальной, ни морщины — Всегда в снегу вершина Арагаца [185], Всегда весна цветет в его лощинах. Но больше нету волоса седого — Уловка помогла тебе простая. Какой же лед, холодный и суровый, Под пальцами твоими не растает? Мы много дней оставим за плечами, Но тот же взгляд останется и голос, И будешь ты, как раньше, как вначале, Отыскивать один, но темный волос. Из абхазской поэзии
Баграт Шинкуба[186] СОН Себя, молодого, я видел во сне, Себя, молодого, на черном коне. Я был смельчаком, Я коня понукал. Цветы задевали меня по ногам. Ах, мама, к чему бы мне видеть во сне Себя, молодого, на черном коне? И мама сказала печально и мудро: «Те горы — не горы, а утро — не утро. То зрелость влечет тебя… Что же, лети! Будь счастлив. Желаю удачи в пути!» Мне снилось: я криком коснулся вершин, Я подвигов много в пути совершил, Я падал и снова коня горячил, А воздух был свеж и немного горчил, И я улыбался себе самому… Ах, мама, к чему бы всё это, к чему? А мать улыбнулась мне тихо и слабо: «Работай, мой сын, то влечет тебя слава. Ты славы добьешься. Ну что же, лети! Будь счастлив. Желаю удачи в пути!» Дыша от усталости часто, неровно, Народ я увидел, много народу, Стоял тот народ, головою качал И на вопросы мои отвечал. Как странен мой сон. Я его не пойму. К чему эти старцы? И дети к чему? А мама коснулась ладоней моих: «К тому эти люди, чтоб помнить о них. Ты их не забудь! Ну что же, лети! Будь счастлив. Желаю удачи в пути!» 1985 СЛОВО Там, за преодоленными горами, Иные горы для преодоленья, И слово мне дано для утоленья, Для услажденья страждущей гортани. Слова тщеты, как я гнушался вами, По слову мое горло горевало, Я знал неодолимость перевала Меж совершенным словом и словами. О слово, — влага, лакомая свежесть, Ты — колокол, глаголящий в тумане, Кратчайший путь между двумя умами И вечная разлука всех невежеств. Ты — лунный свет, вместившийся в окружность Поющих губ, ты — синева, ты — сущность, Ты учишь силе и внушаешь ужас, Оружье ты, но ты и безоружность. Ты просишь соразмерности, ты — способ Гармонии, но вовсе не бесплодность, Ниспослан всем, но только мудрым познан Твой прочный корень, воплощенный в посох. В ничтожном шуме сутолоки бренной Ты — ласточка привета из вселенной, Чтоб разум принял поцелуй целебный, Исторгнутый любовью речи древней. Ты — крайностей родимое соседство, Ты — исцелитель и спаситель сердца, Но нет надежней и смертельней средства, Чтоб кровь добыть с его живого среза. Я сопрягаю горы и глаголы, Я шел в горах, я там иду и ныне. Преодоленье — суть судьбы и книги. Я жив. Я преодолеваю горы. вернуться Сезам («Сезам, откройся!») — заклинание в арабской сказке, силой которого раскрывалась тайная сокровищница. вернуться Арагац (Алагёз) — горный массив в Армении. Самая высокая гора Армянского нагорья. вернуться Баграт Шинкуба (1917–2004) — народный поэт Абхазии. |
