«Жизнь моя, ты прошла, ты прошла…» Жизнь моя, ты прошла, ты прошла, ты была не пуста, не пошла. И сейчас еще ты, точно след, след ракетно светящихся лет. Но сейчас ты не путь, а пунктир по дуге скоростного пути. Самолет улетел, но светла в синеве меловая петля. Но она расплылась и плывет… Вот и все, что оставил полет. ОДНАЖДЫ ЗАВТРА Поэма (1964) Однажды завтра со мной случилось удивительное явление. У букиниста попалась мне книжка — один переплет, без заглавия, без автора. Из нее были вырваны все страницы, и осталось только одно оглавление. Вот оно: Вот и все: одно оглавление, и после названий — цифры страниц. А страниц — ни листка. Сколько я ни искал, как ни рылся в читальных каталогах, как ни шарил в экслибрисах — нет такой на всем земном шаре! Кто-то выбросил, умерла никому не известная книга. Вникни: книга ж была! Загляни-ка поглубже в туманную память, вытащи, выложи — было же имя на титульном, первом листе. Был же он, этот «вроде меня», среди ночи вставал и во тьме одиночества зажигал над страницей свечу. Что же я шепчу, в неизвестности плавая? Разве я слышал такие заглавия: Нечто вроде меня? Нет так нет? Бесконечно? Чтобы яблоки были? В одном из снов? Нашелся? Однажды завтра? Ничего моя память не помнит — о ком это? Весь день я ходил по комнатам, разговаривал сам с собой, читал их, как шифр, — шиворот-навыворот, стирал, ретушировал, опускал в серебряный бром. Нет их, не появляются, не проявляются даже бромистым серебром. Исчезли бесследные… А может быть, это первые строки? А может, последние? А может, слова между строк? И надо взять листок и проставить слова в многоточиях? Ну конечно! Загадка проста ведь. Надо просто представить его самого, комнату, стол, одинокость, тоску. Заложить в кибернетику воображения, оживить и пустить, в обращение… Так пятнадцать дней я вкладывал в себя по пустому листку с последней строкою. И получилось такое. «Нечто вроде меня» Ты надо мной (не смей!) не смейся, если странных слов несуразную смесь я приношу тебе вместо печенья «Смесь» из слоеного теста. Эти горстки печатного теста высыпал я из себя, как печальные крошки из пустых бакалейных мешков. Но не надо смешков и даже усмешки. Без особой спешки, но скоро я превращусь в никому не нужный куст у забора или в несколько букв с оторванным паспортным фото, и хотя неохота — скоро я отлучусь в тот район, где недавние жители пребывают без чувств и в метрических книгах записаны «выбывшими». Видишь ли, настал наконец-то момент, когда надо оставить взамен нечто вроде меня. Пусть, пружиной звеня, эти буквы подцепит безмен вопросительным знаком: зачем? Ни цены в них, ни веса… Неизвестно — зачем это «нечто вроде меня». «Никто сказать не может» Напилено досок, наковано гвоздей, наделано столов и полок, нарыто грядок для семян, ям для яблонь, налажен на столе порядок, накошено травы, насажено цветов и сорвано. И выполото уйма сорного. Обстругано карандашей семи цветов, исписано тетрадей без числа, исхожено полмира мостовых вдвоем и в одиночестве, а среди ночи встав, истоптано паркета, половиц, пропущено сквозь легкие мильоны кубометров кислорода, отведано вина и губ, наобнято горячих плеч, увидено такое диво, как яркий крон восходов, умбра глины, сажа неба, киноварь цветов, парижская зелень, берлинская лазурь и подмосковная сирень. А сколько выслушано визга пил, и воздыханья труб, и сотрясения земли от бомб, и всякого другого звука, оханья и эха, и пенья — эх, разлука ты, разлука!.. А сколько стерто подошв, а сколько раз шел дождь, а сколько скомкано снежков и влеплено в тебя великолепно, и найдено на улице подков (но это в детстве), а сколько черных кошек перебежало путь, с последствиями и без последствий, а сколько было пожато разных рук, и мягкость их и жесткость, и пульсацию их жил забыть моя ладонь не может! Никто сказать не сможет, что я не жил. «Я жив» Я жив. Живы ужи. Южный жук свою воспевает жужжжизнь. Счастливы молча ежи. Жизнь, а ты? Любишь меня, страшишься расстаться с этим цветом волос, с этим тембром голоса, с этим типом лица? Или ты что нашла, туда и вошла особо злая, злая особа, триста пятьдесят раз в году тиранящая меня, угрожая: — Вот возьму и уйду, другого найду. Мало ли вас производят, рожая! — Или ты вовсе не злая, а просто не можешь на солнце смотреть сквозь один и те же глаза, как крепостная за прялкой в два близоруких оконца. Правда же, однообразно выходить только ночью во сне! Кто же высидит в доме во мне? Поди удержись, когда вокруг столько кроме — ждут тебя, жизнь. |
