Медсестра в самом деле знала дорогу на больничные склады и через десять минут хождения по разным закоулкам привела историков и сопровождающее их войско к громадной железной двери с пятью дырками, расположенными перпендикулярно полу. Методом тыка пять крепких замков были расшифрованы и открыты, и с грохотом и визгом железная дверь распахнулась.

Перед революционерами возник темный вход. Медсестра указала выключатель, и в глубине хранилища зажглась тусклая лампочка. Озираясь, больные зашли внутрь хранилища и остановились в недоумении. Со всех сторон их окружали громадные кучи разнообразной одежды. Громоздились целые ярусы одеял и матрасов, военное обмундирование, в которое можно было одеть целый полк, соседствовало с баррикадой из саперных лопаток и противогазов, скрывающей бесконечные ряды всякого хлама. Спотыкаясь и перепрыгивая через завалы старых светильников, болотных сапог и садовых ножниц, которыми можно было, учитывая их количество, постричь всю сибирскую тайгу, больные вышли во второй склад, целиком состоящий из больших холодильных камер.

Оказалось, что в громадной связке ключей были и маленькие острые ключики от холодильных камер. Раскрыв дверь одной из них, Тойбин вместе с двумя доверенными психами вошел в ледяное помещение и увидел ряд замороженных коровьих туш, очертания которых терялись где-то вдали. Качнув одну из туш, он установил, что она промерзла насквозь и понадобится не меньше суток на разморозку. Сглотнув слюну, историк приказал своему воинству снять несколько туш и с трофеями возвращаться назад. Сам же он был заворожен видом громадного, похожего на заиндевелое бревно осетра, поднять его и то с большим трудом смогли шестеро больных.

Увидев, что все его войско нагружено, как говорится, "выше крыши", Тойбин приказал возвращаться. Однако тут произошла небольшая суматоха, так как потерялась привязанная медсестра. Пока ее спутник был занят погрузкой туш на плечи своих друзей, она потихоньку освободилась и убежала в неизвестном направлении. Поискав ее несколько минут, историки рассудили, что бедная женщина вернулась, не выдержав холода в своей легкой одежде, и уже не думая о ней, повели свой отряд, тяжело груженный мясом и осетром, назад. Когда революционеры подошли к выходу, оказалось, что дверь склада заперта снаружи. Видимо, медсестра коварно закрыла их, а сама смоталась. Тойбин приказал сделать факелы из ваты, которую тут же нащипали из большого одеяла. При свете факелов он внимательно осмотрел тушу осетра и велел психам использовать ее как таран.

Заледенелая рыба весила не меньше двух центнеров и по крепости превосходила дерево. С пятого удара дверь раздробилась на отдельные лучинки и стружку, и с победными воплями больные вырвались на свободу. Как стадо бизонов, сметающее все на своем пути, бунтовщики-революционеры промчались мимо Орфея с Нарциссом, а те даже не подняли на них глаза.

Судорожно раскрывая рот, Орфей издавал какие-то нечленораздельные звуки словно немой, безуспешно обращаясь к другу, который не замечал ничего, кроме окружности собственного живота. Наконец Нарцисс поднял глаза и в ужасе закричал. Тина пруда пошла красными мазками, и вдруг эти пятна одновременно превратились в их мозгах в родной образ.

—Анита, — прошептал Нарцисс, — зачем ты не взяла нас с собой? — и зашлепал к Орфею, который спустился к другу.

Обнявшись, они плакали, стоя по колено в тине, пока сумасшедший певец, отстранившись, не запел впервые за последние пять лет.

Бесконечные переходы вывели, наконец, Луция и Лину в сухой коллектор со слабым запахом благовоний. Беглецы с удивлением рассматривали идеально круглый проход, пытаясь отыскать источник аромата. В конце прохода они уткнулись в глухую бронзовую перегородку. Ее обрамляли, как бы поддерживая свод, полуразрушенные красные и черная колонны. Внимательно ощупав крошащуюся под пальцами поверхность, они не нашли какого-нибудь замка или запоров и в недоумении отошли назад в небольшой зальчик с выщербленным каменным полом, который мог служить не чем иным, как накопительной площадкой для входящих.

Измученный болью в раненом плече, Луций сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Лина примостилась рядом и, вытянув ноги, положила на них голову юноши. С видимым трудом перебирая ногами, Луций передвинул их так, чтобы занять горизонтальное положение. Слабым движением он попытался поднять коротенькую юбку девочки еще выше, и она, улыбнувшись и стараясь не беспокоить его голову, сдвинула ткань на себя, сколько было возможно. Луций блаженно завертел головой на нежной теплой коже. Он даже пытался целовать манящую плоть, но Лина, нежно гладя колючие, местами обгорелые в пожаре волосы, быстро успокоила его. Вскоре юноша затих и впервые за последние дни заснул, успокоенный присутствием той, к которой стремился. Лишь изредка он дергался от боли в плече, и тогда Лина нежно гладила его.

Понимая, что Луцию более всего необходим отдых, Лина сама решила найти выход из тупика. Сняв с себя футболку, она подложила ее под голову юноши и стала ощупывать осыпающиеся колонны. Она была уверена, что обязательно обнаружит кнопку, открывающую дверь. И действительно, водя руками по черной колонне, она задела за угловатый выступ орнамента, и бронзовая плита ушла в стену, открывая темные сени.

Пройдя их, они уткнулись в лаз настолько узкий, что двигаться по нему можно было лишь на коленях. Спускаясь все глубже под землю, беглецы застыли на краю уходящей вертикально под землю воронки.

В сумрак отверстия свешивалась висячая железная лестница, и Луций стал решительно спускаться. Лина, не отставая, следовала за ним. Достигнув последней ступени, юноша дрогнул. Слабенькое освещение прекращалось у его ног, а колодец бездонно уходил вниз. Возвращаться они не могли, но и пути вниз не было, и Луций безнадежно поднял глаза на достигшую его рук Лину. Девочка совсем не отчаивалась. Она высмотрела углубление в стене слева от юноши и возбужденно указала на него. Отпустив лестницу, он перескочил на вырубленные в камнях ступеньки, ведущие наверх к блеклому свету. Приняв девочку, юноша перевел дыхание, и они зашагали наверх по спиральной лестнице, пока не вышли к бронзовой решетке, закрывающей проход в широкую галерею.

Луций вначале тихонько, а затем все сильнее затряс решетку, не видя никакого выхода из западни. Внимательно осмотрев стены вокруг решетки и не найдя никакого механизма их открытия, Лина присоединилась к нему и, схватив прутья обеими руками, тоже принялась трясти их. Однако вскоре поняв бесплодность своих попыток, они прекратили безнадежное занятие. Луций задумчиво смотрел в даль галереи, думая, следует ли звать кого-либо на помощь или все же попытаться как-то выбраться самим, а девочка, схватившись обеими руками за решетку, безвольно повисла на ней, закрыв глаза.

Обеспокоенный юноша обнял Лину, и она, рыдая, горячо прильнула к нему. Нежно прижимая к себе девочку здоровой рукой, Луций повлек ее на пол возле решетки, снял футболку и принялся изучать бретельки лифчика. Она, опустив глаза, внимательно и даже радостно наблюдала, как он расстегивает и стаскивает с нее юбку, затем трусики. Тут Лина закрыла глаза, дав возможность без смущения любоваться своим телом, и даже подложила руки под голову. Почувствовав поцелуи юноши на щеках, шее, груди, она вновь открыла глаза, желая видеть удовольствие, которое он получает. Ей хотелось что-то сделать с руками, оставшимися у нее под головой, но она никак не могла найти им применения.

Отпихнув одежду Лины, Луций быстро разделся, и теперь уже силой забрав руки девочки своей здоровой рукой, завел их ей за голову, и не имея возможности распрямить согнутые ей в коленях ноги из-за раны, просто навалился всей тяжестью тела, распрямляя девочку под собой.

Почувствовав на себе горячее тело юноши, Лина совершенно неожиданно для себя испытала неудобство от навалившейся на нее тяжести, но, вспомнив о раненом плече Луция, не стала его отталкивать, чтобы не сделать больно. Она пожалела его, и от этого чувства ее опалило волной тепла, слившегося с теплом юноши. Чувство тяжести исчезло, наоборот, стало неожиданно легко. Она слегка поменяла положение и расслабилась, все сильнее отдаваясь ощущению невесомости, вносимому в нее горячим телом юноши. Луций, восприняв ее поведение как сигнал к активным действиям, нежно и вместе с тем сильно и решительно раздвинул ноги девочки.