Луций проснулся оттого, что рядом с ним кто-то плакал. Он приоткрыл глаза, на ощупь протянул руку и коснулся сотрясаемого рыданиями горячего тела брата. Тот лежал рядом с ним на каменном ложе, покрытом толстым верблюжьим одеялом, откинув простыню, и рыдал. Юноша обнял его и прижал к себе.

—Ты что? — спросил он почему-то шепотом, хотя комната, которую толстяк определил им для сна, была пуста и заперта самим же Луцием изнутри.

—Мне страшно, — прошептал мальчик. — Слышишь, кто-то кричит!

Юноша прислушался, но ничего не услышал.

—У тебя, мой милый, по-моему, нервы разыгрались, — сказал он брату. — Да это и немудрено после встречи с кавказцами. Как мы ноги от них унесли, до сих пор не представляю.

—Вот, вот! — вдруг вскричал Василий, приподнимаясь на локте. — Разве ты не слышишь?

Луцию, которому как раз приснилась Лина, с мягкой улыбкой обнимающая его за шею, так хотелось приклонить голову к подушке и забыться, что он совсем было рассердился на братишку, но что-то в голосе мальчика поразило его и заставило присесть на кровати. Василий тотчас сел рядом. Он мелко дрожал и с трудом унимал рыдания.

—Брат, где мы? — спросил Василий, да так жалобно, что у Луция от нежности и любви к нему сжалось сердце. — Куда мы с тобой попали? Это вообще не Москва. Посмотри на их одежду, а что они все говорят. По-моему, мы с тобой в сумасшедшем доме. Пожалуйста, давай уйдем отсюда.

—Нам бы хоть несколько дней здесь переждать, — вздохнул юноша. — Разве тебя кто-нибудь обидел?

—Пока еще нет.

Вдруг Василий замолчал и крепко сжал запястье брата. На этот раз Луций и сам услышал где-то вдалеке то ли человеческий крик, то ли еле слышный вой животного.

—Мне сон приснился, — со слезами рассказывал мальчик. — Будто какие-то люди привели меня в большую комнату. Там посередине табурет, а на нем сидит чучело, громадное, рогатое, с головой до потолка. И надпись под ним в рамке: "ИБЛИС". Только мы туда вошли, как из другой комнаты выбежала громадная черная собака с желтыми подпалинами на плечах и вытянутой мордой и завыла перед изображением этого самого Иблиса. А потом посмотрела на меня, оскалилась, и... я увидел, что у нее на морде кровь...

—Так это же сон, — терпеливо убеждал брата Луций, — во сне что только не приснится...

—Так вот же она воет, — всхлипнул мальчик. — Разве мы спим?..

И в самом деле очень далеко, но вполне различимо вновь прозвучал на высокой, почти визжащей ноте вой животного.

—Да тут все ясно, — успокаивал брата юноша, хотя от этих звуков у него самого мурашки пошли по коже. — Где-то воет запертый хозяином пес, во сне ты услышал его и сразу выстроилась картинка.

—Нет, — упорствовал Василий, — я даже знаю, где эта комната с надписью "Иблис" и рогатым чучелом. Я же во сне шел из нашей спальни по коридору направо, потом по узкой лестнице вниз. Там открытая дверь с цифрой ноль, выведенной золотом на белом, а за ней следующая черная с тремя засовами. Вот эту дверь и отперли люди, которые меня привели. И люди эти были не в римской одежде, а в длинных белых накидках и шароварах, как одеваются на Востоке. Я такое придумать бы не смог.

—Хорошо, — сказал Луций после некоторого раздумья. — Сейчас ночь, наша дверь крепка и заперта изнутри на щеколду, так что никто не может в нее войти. Но обещаю тебе, что рано утром, пока ты еще будешь спать, я обязательно спущусь вниз и проверю твой рассказ. Завтра, кстати, толстяк обещал нас свести на какое-то интересное зрелище, от которого все обитатели этого клуба без ума, так что выспись как следует.

Ничего более не говоря, Василий сонно вздохнул, крепко прижался к брату, накрылся с головой одеялом и снова заснул. Сон его, правда, был хоть глубок, но тревожен, потому что он часто дышал, вскрикивал и иногда с его губ срывался легкий стон. Однако на все попытки юноши его разбудить он отвечал недовольным бормотанием, так что тот оставил наконец брата в покое. Некоторое время Луций лежал, прислушиваясь, не раздастся ли еще раз этот ужасный, похожий на собачий вопль, полный страдания, но все было тихо. Тогда он еще несколько секунд помечтал о встрече с Линой и сам заснул.

Утром, верный обещанию, данному брату, Луций встал очень рано и быстро соскочил с постели. Василий спал. Не желая будить мальчика, Луций бесшумно оделся и вышел из комнаты. Помня о рассказе брата, он пошел было по длинному каменному коридору, но вдруг остановился. Столько реализма было в рассказе Василия, и так необычна была атмосфера дома-города с названием "Римский клуб", что юноша почувствовал себя голым и беззащитным в своей белой простыне с застежкой, изображающей тунику.

Дикие звери, пресмыкающиеся, распинаемые девицы и пронзаемые кинжалами жертвы — все это кричало о постоянной опасности. Картина вчерашней расправы над заклинателем представилась ему во всех деталях. Он вспомнил, как толстяк перевернул гипнотизера на живот и, прежде чем скинуть в воду, вытащил у того из спины кинжал. Только что он сделал с кинжалом потом: заткнул за пояс или отбросил в сторону? Луций по памяти стал искать вход в пиршественную залу, в которой накануне они пробыли до вечера, пока по распоряжению толстяка их не отвели в спальню.

Найти ее оказалось на удивление просто. Посередине залы у бассейна незамытые пятна крови свидетельствовали о том, что отсюда началась погоня за девушкой. Луций огляделся, обошел бассейн, держась подальше от его стенок, и наткнулся на кинжал именно в том месте, куда его отшвырнул толстяк. Вздохнув, он ополоснул ржавый от крови клинок и, обернув его куском плаща гипнотизера, аккуратно привязал к туловищу под мышкой. Потом решил вернуться в спальню, чтобы проснувшийся Василий не слишком испугался его отсутствия.

В коридоре Луция задержала шеренга слуг, несущих рыцарские доспехи, причем каждую минуту на каменный пол летели то бронзовый меч, то железный панцирь или стальной щит. Падение предметов сопровождалось разнообразной и сочной руганью. Юноша постепенно сообразил, что люди эти вовсе пьяны. Не скрываясь, он пошел за шеренгой, но команда носильщиков внезапно затормозила. Пока старший из них докладывал охране о причине, приведшей его в личные покои Хиона, Луций было попытался ускользнуть. Однако ожидающий рядом с ним слуга, в руках у которого была длинная алебарда с обитым медью древком и сверкающим лезвием, сел, шатаясь, на пол и тут же заснул. Едва подхватил Луций выпадающий из рук мужчины предмет, как раздалась команда "Вперед!", и ничего еще не сообразивший юноша был поставлен в строй.

Луций впервые видел Хиона так близко, и с удивлением и неприязнью рассматривал невысокого широкоплечего вождя с энергичным крестьянским лицом и голым, как яйцо, черепом. Перед Хионом стоял его домоправитель с толстыми плечами и толстой задницей и все время откидывал назад прядь сальных редких волос.

—Меч Александра Македонского! — вдруг истошным голосом заорал домоправитель.

Из шеренги склонившихся перед Хионом слуг вышел один и смиренно положил в ноги хозяину большой меч. Хион тут Же под аплодисменты присутствующих выжал его над головой, как штангу, и, зафиксировав вес, положил обратно.

—Тяжелый, — выдохнул он, потирая дрожащие от напряжения руки и выжидательно глядя на эконома, — я что, таким должен махать?

—Александр махал, — уклончиво ответил домоправитель и по его сигналу из шеренги вышел второй слуга и положил перед гордо задравшим голову хозяином дребезжащий, натертый до блеска металлический панцирь. — Доспехи божественного императора Нерона! — хрипнущим голосом вскричал эконом и потянулся вниз — помогать Хиону одеваться.

Хион только качнул доспех ногой но, признав металл настоящим, натягивать на себя отказался.

—Ты мне, Хейдарович, еще лошадь Калигулы подсуропь, — ехидно посоветовал он домоправителю. — С каких херов ты знаешь, что оно все императорское?

—Экспертизу проводили, — уклончиво заявил эконом, но испытывать судьбу не стал и кивком головы предложил слугам высыпать на ковер весь прочий металлолом. Выросла небольшая куча невостребованных изделий, из которых внимание Луция привлек ультрасовременный арбалет с оптическим прицелом, к которому была прикреплена табличка с надписью: "Лук царя Итаки Одиссея".