При этих словах несчастные жертвы вновь повалились на каменный пол, а сотоварищи вновь начали их методично колотить, причем оратор был чем-то вроде дирижера. Он размахивал руками, поворачивал лицо то вправо, то влево и сжимал кулаки. Ошеломленные нелепым и трагическим зрелищем беглецы стояли, прижавшись друг к другу, и ждали. Наконец экзекуция вновь прекратилась, и истязатели и жертвы потянулись по коридору. Повинуясь жесту оратора, Луций и Лина пошли вслед за ними. По мере того как свет костра гас, впереди разгорался другой свет, бледный и мертвенный. Вскоре пологий пол сменился ведущими вниз ступеньками, и все вышли на каменную площадку, освещенную лампами дневного света. Кроме той двери, через которую они вошли, на площадке, служащей, очевидно, чем-то вроде холла, были еще четыре двери с большими светящимися надписями. Вся безликая толпа сгрудилась у центральной двери все с той же эмблемой и гордой надписью: "ГОРОД СОЛНЦА". Коренастый мужчина, по-видимому главарь, достал ключ и отпер замок.

Город Солнца оказался гигантским залом, заполненным стоящими в три яруса железными кроватями. Между узкими проходами бродили люди с ведрами и тряпками, другие, стоя на коленях, скребли каменный пол, который вовсе не становился от этого чище. Освещенный гирляндами лампочек зал тянулся так далеко, что противоположная стена скрывалась во мраке. В самом центре помещения оказалась свободная площадка. Посреди нее стоял громадный деревянный топчан, покрытый коричневым покрывалом. Невысокий мужчина, который явно был здесь главным, взошел на помост и сел в кресло, за которым стояло огромное алое знамя с вышитым на нем серпом и молотом. На знамени имелось также изображение человеческого лица в профиль с прищуренным взглядом и острой бородкой.

—Вы мои гости, — сказал мужчина, жестом приглашая беглецов сесть на краешек топчана у себя в ногах. — И я уверен, что, услышав историю нашего солнечного города, вы непременно захотите остаться.

Тут он хлопнул в ладоши, и четверо худущих мужчин с трудом поднесли большой поднос, на котором стояли черный котел с дымящейся перловой кашей и две банки консервов. На одной крупными буквами было написано удивительное словосочетание: "Частик в томате", на другой — "Завтрак туриста".

—Вот как мы живем! — гордо сказал мужчина и представился. — Меня зовут Алексей Насреддинович. Я мэр нашего солнечного города и внук последнего председателя Верховного Совета СССР. Мой отец вместе со всеми несгибаемыми коммунистами ушел в подполье после того, как враги нации и предатели узурпировали власть в августе тысяча девятьсот девяносто первого года. Вместе с нами ушел народ, — и мэр показал на безмолвные ряды трущих пол людей. — Советская власть хорошо позаботилась о судьбе наших внуков. Стратегические запасы перлового концентрата и частика в томате у нас практически неисчерпаемы. Даже не разводя местных животных, мы можем протянуть еще несколько столетий. В принципе наш подземный город был задуман как бомбоубежище для дубль-генерального штаба на случай ядерной бомбардировки. Но по мере того как внешний враг скукоживался, основные функции города сместились в сторону стратегического склада питания. Жители города счастливы потому, что у них есть все, от кинозала до библиотеки, в которой больше ста томов прекрасных книг.

—Сколько же всего жителей в городе, — недоумевающе спросил юноша.

Он вдруг решил, что мрачное помещение, в которое они попали, только подземный пропускной пункт в прекрасный солнечный город, но слова мэра развеяли все его иллюзии.

—Вместе с вами двумя будет четыреста двадцать четыре! — ликующе сообщил мэр и предложил поскорее начать праздничный обед, чтобы передать кашу согражданам, пока она не остыла.

После каши с крошечным кусочком маленькой черноватой рыбки мэр счел обед законченным и, потирая живот и все время повторяя, что никогда так вкусно не ел, пожелал узнать, что все-таки происходит наверху, поскольку следящие антенны вышли из строя в результате каких-то незапланированных взрывов, а двое разведчиков, многократно проверенных и преданных, исчезли без следа на верхних горизонтах.

Услышав, что в городе происходит бунт против царской фамилии и регент захвачен в плен и казнен, мэр крайне взволновался и тут же на помосте созвал Верховный Совет. Высший законодательный орган включал все взрослое население города, обладающее правом голоса, и таких набралось шесть человек, не считая мэра.

Великолепная семерка все в тех же клетчатых рубашках и кедах уселась, болтая ногами, на помосте, и когда мэр поведал о сложившейся политической ситуации в столице, очень воодушевилась. Первым слово взял очень старый и безволосый член Совета, который, шамкая беззубым ртом, сообщил, что у него как ответственного за сохранность партийных архивов сохранились фамилии всех врагов коммунистической идеи в Москве и что, поработав пару часов над бумагами, он может выдать проскрипционные списки всех врагов народа и партии в третьем и даже в четвертом колене.

—Вместе с адресами? — спросил его другой член Совета, чуть помоложе, и, услышав положительный ответ, живо вскочил с места, сказав, что бежит чистить свой наган, оставшийся еще от прадеда — героя Перекопа.

Остальные члены Совета тоже взволновались, требуя слова, и пока мэр их успокаивал, Луций и Лина потихоньку сползли с помоста и стали продвигаться в сторону выхода. Никто не обращал на них внимания, потому что не дававший никому слово мэр с места в карьер объявил мобилизацию всех способных двигаться граждан.

—Еще вчера было слишком рано, — кричал мэр, рубя воздух кулаком с зажатой в нем вилкой, — а завтра будет уже поздно!

Поскольку беглецы быстро удалялись к дверям замечательного города, то последующие призывы и выкрики доносились до них все глуше. Правда, у самых дверей еще услышал Луций энергичную реплику "найти и уничтожить", и следом ударило ему в затылок слово "до тла".

—Послушайте, — сказал Нарцисс кучке пациентов психушки, которые собрались вокруг пруда и восхищенно разглядывали его залепленный зеленой ряской животик, — вы когда-нибудь задумывались: почему мы все так плохо живем? Посмотрите на Орфея, это же нежнейшей конституции человек. Душа его кроме духовных услад требует трюфелей и страсбургского пирога, а чем он прикрыт?

Тут все присутствующие внимательно посмотрели на певца, и обнаружилось, что прикрыт он тем, что дала ему при рождении мать, то есть собственной кожей. Правда, в срамных местах как спереди, так и сзади виднелись следы прикрепленных утром лопухов, но сами они уже давно облетели.

Среди больных оказались две дамы, которые внезапно обнаружили давно забытое чувство стыда и потупили глаза, и два историка, которые злобно заскрежетали зубами из-за того, что Нарцисс с Орфеем коварно задумали лишить их внимания масс. Подул легкий ветерок, и волосы Тойбина зашевелились от возмущения.

—Мы, — сказал он, — духовная элита, соль этой земли, а другую нам никто не даст. Жаль, что вы еще не созрели до Высшей Истины, а то бы мой коллега нам сейчас поведал, каким образом можно нажать на выходящую из фонтана ось истории, чтобы перевернуть весь земной шар.

—Я чувствую, — горячо вступился Губин, — что наработанной нами духовной энергии хватит не только на то, чтобы перевернуть земной шар, но и забросить его за Млечный Путь!

Историк поплевал на руки и растер ладони, чтобы показать свою готовность перейти от слов к делу. В толпе психов раздался слабый ропот, и на каменный обод фонтана взлетел экспансивный маляр Коля.

—Я им все морды разрисую, этим врачам-трепачам! — закричал он. — Пять лет глотаю таблетки, колюсь как лошадь после водопоя, а толку ни на грош. С каждым даем все более вспыльчив и зол, насосались медики нашей кровушки, пора ихнюю пустить!

С этими словами неизлечимый шизофреник бросился на случайно проходящую мимо сестричку и сорвал с нее халат. Атакованная испуганно заверещала и попыталась удрать, но толпа больных окружила ее и стала усиленно искать вещественные доказательства заговора.